Ученые, вслед за Ф.Ф. Фортунатовым, считают, что значение производного слова формируется в ходе словообразовательного процесса на основе значений морфем, из которых конструируется звуковая оболочка. Они утверждают «единство звуковой оболочки и значения внутри лексических единиц». [2,с. 34].
Н.Г. Комлев пишет, что «комплекс проблем, возникающих при изучении семантического содержания слова, механизмов производства и восприятия слова, концентрируется в проблеме значения слова» [6,с.5].
Б.Н. Головин считает, что объединение производящей основы и приставки в одно смысловое целое создает новое семантическое качество: возникает производное значение, определяемое смысловыми возможностями производящей основы и приставки[3,с.140-141].
Такую же точку зрения на семантику лексических единиц языка высказывает Г.О. Винокур [1,с.419-442]
К.А. Левковская, В.В. Лопатин, И.С. Улуханов отводят большое место функциям конкретных суффиксов, префиксов и т.д.[7,с.35]
Тем не менее, отмеченный традиционный взгляд поддерживается далеко не всеми учеными. Так, ряд исследователей, вслед за Н.А. Янко-Триницкой [10,537с.] считает, что значение целого несводимо к значениям составляющих частей в производном слове[4,с. 5].
Рассмотрение композитов в соответствии со значениями словообразовательных фор-мантов представляет особый интерес в плане семантики, ибо каждый конкретный формант несет определенную семантическую нагрузку и предопределяет семантику соответствую-щего сложного слова. Например, сложное слово «лесоторговля», включающее формант-л(я), наделено процессуальной семантикой, в то время как однокоренное с ним сложное слово «лесоторговец», образованное посредством суффикса -ец, несет совершенно иную семантическую нагрузку, а именно: обозначает лицо по принадлежности к определенному роду занятий. Здесь расхождение семантики сложных слов, имеющих одинаковые состав-ляющие основы и объединяемых в родственную группу сложных лексических единиц, вызвано различным семантическим наполнением формантов, производящих данные слова.
Аналогичная картина наблюдается в чеченском языке только на первый взгляд. Ср.: болатлалор и болатлалорхо, бошмашлелор и бошмашлелорхо, даьхнилелор и даьхни-лелорхо, ялтакечдар и ялтакечдархо и мн.др. Первые и вторые компоненты этих пар лексем входят в разные семантические классы.[8,c.48] Но это не связано с использованием разных формантов с соответствующими различными словообразовательными значениями. Дело в том, что в чеченском языке подобные сложные слова характеризуются более сложными словообразовательными отношениями, чем те, которые мы наблюдаем в русском языке. В чеченском языке сопоставляемые пары сложных слов (болатлалор и болатлалорхо, бошмашлелор и бошмашлелорхо) различны по морфемно-словообразовательной структуре: существительные со значением лица, для которых в качестве производящих основ можно рассматривать сложные образования со значением действия/деятельности, отличаются суффиксом -хо, и они всегда формально сложнее первых как минимум на этот суффикс. Соответственно они характеризуются и семантической сложностью (+»лицо, занимающееся деятельностью, обозначенной в производящей основе»).
Различия мы наблюдаем и в случаях с другими производящими основами. Ср. родственные пары в русском и чеченском языках, имеющие разные значения: рыболов - рыболовство, чеч. ч1ерийлецар - ч1ерийлецархо, садовод - садоводство, чеч. бошмашлелор - бошмашлелорхо. В русском языке, как мы видим, формально сложнее существительные со значением действия/деятельности (садоводство-бошмашлелор, рыболовство-ч1ерийлецар), тогда как в чеченском формальной сложностью характеризуются существительные со значением лица (ч1ерийлецархо-рыболов, бошмашлелорхо - садовод). Тем не менее, на уровне словообразовательных значений формантов соответствия между русским и чеченским языками, как показывает дальнейший анализ подобных примеров, имеются.
Сопоставительный анализ позволил выделить в качестве наиболее продуктивных следующие форманты, участвующие в производстве сложных лексических единиц в словообразовательных системах современного русского и чеченского языков:
1. Форманты -ение(е), -ани(е), -и(е)
Семантический анализ показал однозначность семантического поля функционирования производных, а именно: все сложные лексические единицы, появившиеся в результате использования формантов -ени(е),-и(е), употребляются в значении действия, названного девербативной основой соответствующих композитов.
Этот вывод становится убедительным при рассмотрении словосочетательной объективации данных слов: слово «землепользование» на словосочетательном уровне языка означает «пользование землей», «формообразование» - «образование формы» и т.д.
Вышеотмеченное общее семантическое значение действия в словообразовательной системе современного чеченского языка оформляется с помощью масдарного суффикса -р.
Среди названных чеченских словообразовательных показателей внутри исследуемой группы наибольшую активность проявляет масдарный суффикс -р. Сравним: кемадохар - кораблекрушение, мохкбегор - землетрясение, сабадар - мыловарение и др.
Сопоставительный семантический анализ исследуемых русских и чеченских сложных единиц позволяет установить, что чеченские композиты имеют семантическое наполнение, полностью адекватное значению, выражаемому соответствующими русскими сложными словами, а именно: отмеченные чеченские сложные единицы, выступают с одним-единственным значением - значением действия, точнее - с процессуальной семантикой.
Таким образом, сопоставительное исследование лексического материала не выявило расхождений в семантическом плане между соотносительными русскими и чеченскими композитами данной группы. Имеющееся и известное различие состоит в том, что в русском языке при образовании подобных сложных слов используется не один формант, а целая их система (кроме выделенных еще имеются и другие, рассматриваемые ниже), тогда как в чеченском это исключительно масдарные формы, имеющие единственный формант -р. Кроме того, обнаруживаются различия в соотношении сложных существительных по формальной сложности: в русском языке, как мы видели, формально сложнее существительные со значением действия/деятельности, тогда как в чеченском формальной сложностью характеризуются существительные со значением лица.
В производящих основах также не отмечается расхождений между синонимичными парами русских и чеченских сложных лексических единиц. Как и соответствующие русские сложные слова, их чеченские эквиваленты включают в качестве своих конструирующих компонентов слова, принадлежащие к различным грамматическим разрядам, но среди них преобладают девербативные и субстантивные основы. Точнее, опорные компоненты исследуемых сложных слов чаще всего передаются девербативными корнями (ибо данная группа композитов наделена процессуальной семантикой, выражаемой в системах обоих языков глаголом), зависимые же основы не отличаются однородностью, проявляя принадлежность к самым различным частям речи: субстантиву (словоизменение- дошхийцадалар), квантитативу (второбрачие-шолг1азудаялор), местоимению (самовосхищение-шашехвоккхавер) [8,c.49-50].
Сложные слова, образованные посредством перечисленных формантов, в современном русском языке поддаются синтаксической объективации либо на обоих известных уровнях одновременно, либо на каком-нибудь одном из этих уровней в зависимости от семантической принадлежности. В чеченском языке они не могут иметь синтаксическую объективацию, т.к. не имеют синтаксических синонимов - соответстствующих словосочетаний, т.е. не образуют синонимических пар: латтаахар «землепашество» не составляет пару с «ахар латта» «пашество» и «земля», къоратохар «градобитие» также не имеет словосочетательной пары тохар «битие» и къора «град» и др.
2. Форманты -к(а) и -лк(а)
Внутри словообразовательных систем обоих языков сложные лексические единицы данного типа также характеризуются высокой продуктивностью.
Семантическое поле композитов варьируется:1) процессуальное, передаваемое формантом -к(а). Например, верхолазка - лакхенийн белхало, казнокрадка - хазна лечкъориг и др.;
2) орудийное, передаваемое как формантом -к(а), так и формантом -лк(а). Например: просорушка - борцъохьург; водокачка - хиузург; зерносушилка - буьртигбакъориг;
Опорные основы сложных слов данной группы в обоих языках восходят к девербативному корню. К последнему, в качестве зависимого компонента, присоединяются главным образом субстантивные основы(ср.: мясорубка-жижигъотург), а также возможны адъективные основы (ср.: сладкоежка - мерза хIума езарг), основы местоимений (ср.: себялюбка - ша-шен езарг). Заметим, что все представленные здесь основы субстантивированы.
Отмеченные первые вспомогательные части способствуют конкретизации семантика действия, названного соответствующими опорными компонентами.
Сложные слова с процессуальной семантикой в русском языке способны лишь к словосочетательной объективизации: сложные существительные, характеризуемые локальной семантикой, объективируются лишь в предложенческие конструкции; сложные же лексические единицы с субъективной семантикой могут объективироваться как в соответствующие словосочетания, так и в соответствующие предложения. Сравним: лесозаготовка (заготовка леса), лесосушилка (место, где сушат лес), всезнайка: а) знающий все, б) тот, кто знает все; сноповязалка: а) связывающая снопы, б) машина, которая связывает снопы.
Выявлены случаи, когда русское сложное существительное, наделенное семантикой процесса или действия, а также обозначающее лицо, машину или прибор, выполняющие определенное действие, в чеченском языке передается не одним сложным словом, а словосочетанием. Сравним: верхолазка - лакхенан белхало, казнокрадка - хазна лечкъориг и др.
На основе наблюдений над лексическими единицами В.П. Даниленко приходит к выводу о большой продуктивности слов с процессуальным значением, включающих суффикс -ка, по сравнению со словами с той же семантикой, образованными с помощью суффикса -ние. Наши же наблюдения в области композитов позволяют заключить, что частотность употребления слов, образованных с помощью сравниваемых суффиксов, почти одинакова, незначительный же перевес в плане их продуктивности относится, скорее, к существительным с формантом-ни(е),нежели к существительным с формантом-к(а).[8, c.51]
3. Форманты - ник, - чик, -щик, -лыцик
Сложные существительные с суффиксами-ник,- чик, -щик, -лыцик характеризуются неоднородностью семантики, выступая преимущественно со значением лица, относящегося к определенной профессии, реже они обозначают предмет или лицо с какой-либо иной характеристикой.
Выделенная группа сложных единиц не отличается однородностью зависимых производящих основ. В роли последних фигурируют слова, принадлежащие к различным грамматическим разрядам: субстантиву (водоприемник-хигулдийриг), адъективу (железнодорожник - аьчканекъахо), наречию (многоугольник - дукха сенаш - дерг), квантитативу (пяти-гранник -пхисаберг),-призванным конкретизировать семантику опорного компонента сложного слова, которое в системе обоих языков внутри данной группы выражается преимущественно глагольной основой.
На синтаксическом уровне исследуемая группа единиц свободно объективируется как в соотносительные словосочетания, так и в соотносительные предложенческие конструкции. Например: газозаправщик - 1) заправляющий газом; 2) тот, кто заправляет газом (предложенченская объективация); судоремонтик- 1) ремонтирующий суда (словосочетательная объективация); 2) тот, кто ремотирует суда (предложенченская объективация).
В соответствующих чеченских сложных словах синтаксическая объективация не представляется возможной, т.е. сложные лексические единицы не имеют синонимических пар в виде соответствующих словосочетаний.
4. Суффикс -тель
Семантическое поле сложных слов прозрачно. Слова, объединяемые в данную словообразовательную группу, характеризуются в основном значением устройства или лица, выполняющего определенное действие (т.е. агентивной семантикой), названное опорным компонентом композита.
В словообразовательной системе чеченского языка отмеченный русский суффикс равнозначен по своему семантическому наполнению в основном суффиксам -хо, -рг.
Сравним:
кораблестроитель кеманашдархо
золотоискатель дешилоьхург
В плане основ, составляющих рассмотренный тип сложных слов, наблюдается полное соответствие между параллельными русскими и чеченскими композитами; опорные компоненты данных сложных лексических единиц восходят преимущественно к девербативной форме, а также возможны адъективные основы. Зависимые же части соотносятся либо с субстантивной, либо с адъективной основами.
Благодаря своей семантике носителя действия, исследуемая группа композитов в русс-ком языке способна объективироваться на обоих известных уровнях синтаксиса.
Например: правдоискатель - 1) ищущий правду (словосочетательная объективация); 2) тот, кто ищет правду (предложенческая объективация); картофелекопатель - 1)копающий картофель (словосочетательная объективация); 2) машина для выкапывания картофеля (предложенческая объективация);
Сравним с чеченскими соответствиями: картолашъохкург 1) картолаш охкуш ерг (предложенческая объективация); 2) картолаш охку машен (словосочетательная объективация) [9,c.48].
5. Суффикс -ость
Семантическое поле композитов с выделенными суффиксами в обоих языках однозначно: сложные единицы несут качественную, оценочную характеристику состояния, что обусловлено семантикой их суффиксов, производящих имена качества.
Словообразовательный анализ выявил в чеченских сложных единицах, синонимичных соответствующим русским сложным словам, продуцируемым с помощью суффикса -ость, словообразовательный показатель в форме суффикса -алла, реже в форме суффикса -р.
Сравним: грузоподъемность- кираайдаралла, самоокупаемость- шенхоржалла.
В противовес однозначности семантической нагрузки, привносимой в данные слова суффиксами -ость, -лла и - р, основы, входящие в их состав, варьируются. Это может быть и субстантив, и адъектив, и местоимение.
Таким образом, здесь наблюдается высокая активность имени прилагательного, которое, как мы имели случай убедиться в предшествующих группах, не отличается особой продуктивностью, тем более в роли опорного компонента сложных существительных.
Выводы
К контрастивным особенностям рассматриваемых моделей в сопоставляемых языках относятся:
а) способы соединения компонентов в сложном целом: в чеченском языке - без соединительных элементов (если не считать отдельных случаев наличия в исходе первого компонента падежного форманта); в русском языке возможны соединения с помощью интерфикса и без него;
б) функциональные возможности частей сложного слова: в чеченском языке почти во всех структурных типах компоненты сложного слова могут употребляться в виде самостоятельных слов, тогда как в русском языке это возможно не всегда;
в) усечение первой основы в модели структурного типа прил. + сущ. в русском языке, при сохранении полносложности компонентов этой модели в чеченском. [9,c.49]
В русском и чеченском языках базой для образования сложных существительных может служить лишь сочетание семантически и грамматически совместимых слов. Это, собственно, и является главной причиной того, что в разных языках существуют неодинаковые модели сложных слов.
При образовании сложных существительных между их составляющими элементами сохраняются, в основном, те же отношения, которые характерны для лежащих в их основе соответствующих сочетаний слов, несмотря на то, что эти слова в процессе их сложения в той или иной мере претерпевают изменения и в значении и в форме.
В русском и чеченском языках необходимо четко дифференцировать морфемный состав и словообразовательную структуру композитов. Подобное понимание вопроса особенно важно в работах сопоставительного плана, поскольку, например, русские композиты, образованные разными способами, но имеющие один и тот же морфемный состав, нередко получают в чеченском языке различное эквивалентное выражение.
Рецензенты:
Навразова Х.Б., д.ф.н., профессор кафедры чеченской филологии ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет», г.Грозный.
Тимаев А.Д., д.ф.н., профессор, профессор кафедры чеченской филологии ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет», г. Грозный.