Ученые, вслед за Ф.Ф. Фортунатовым, считают, что значение производного слова формируется в ходе словообразовательного процесса на основе значений морфем, из которых конструируется звуковая оболочка. Они утверждают «единство звуковой оболочки и значения внутри лексических единиц». [2,с. 34].
Н.Г. Комлев пишет, что «комплекс проблем, возникающих при изучении семантического содержания слова, механизмов производства и восприятия слова, концентрируется в проблеме значения слова» [6,с.5].
Б.Н. Головин считает, что объединение производящей основы и приставки в одно смысловое целое создает новое семантическое качество: возникает производное значение, определяемое смысловыми возможностями производящей основы и приставки[3,с.140-141].
Такую же точку зрения на семантику лексических единиц языка высказывает Г.О. Винокур [1,с.419-442]
К.А. Левковская, В.В. Лопатин, И.С. Улуханов отводят большое место функциям конкретных суффиксов, префиксов и т.д.[7,с.35]
Тем не менее, отмеченный традиционный взгляд поддерживается далеко не всеми учеными. Так, ряд исследователей, вслед за Н.А. Янко-Триницкой [10,537с.] считает, что значение целого несводимо к значениям составляющих частей в производном слове[4,с. 5].
Рассмотрение композитов в соответствии со значениями словообразовательных фор-мантов представляет особый интерес в плане семантики, ибо каждый конкретный формант несет определенную семантическую нагрузку и предопределяет семантику соответствую-щего сложного слова. Например, сложное слово «лесоторговля», включающее формант-л(я), наделено процессуальной семантикой, в то время как однокоренное с ним сложное слово «лесоторговец», образованное посредством суффикса -ец, несет совершенно иную семантическую нагрузку, а именно: обозначает лицо по принадлежности к определенному роду занятий. Здесь расхождение семантики сложных слов, имеющих одинаковые состав-ляющие основы и объединяемых в родственную группу сложных лексических единиц, вызвано различным семантическим наполнением формантов, производящих данные слова.
Аналогичная картина наблюдается в чеченском языке только на первый взгляд. Ср.: болатлалор и болатлалорхо, бошмашлелор и бошмашлелорхо, даьхнилелор и даьхни-лелорхо, ялтакечдар и ялтакечдархо и мн.др. Первые и вторые компоненты этих пар лексем входят в разные семантические классы.[8,c.48] Но это не связано с использованием разных формантов с соответствующими различными словообразовательными значениями. Дело в том, что в чеченском языке подобные сложные слова характеризуются более сложными словообразовательными отношениями, чем те, которые мы наблюдаем в русском языке. В чеченском языке сопоставляемые пары сложных слов (болатлалор и болатлалорхо, бошмашлелор и бошмашлелорхо) различны по морфемно-словообразовательной структуре: существительные со значением лица, для которых в качестве производящих основ можно рассматривать сложные образования со значением действия/деятельности, отличаются суффиксом -хо, и они всегда формально сложнее первых как минимум на этот суффикс. Соответственно они характеризуются и семантической сложностью (+»лицо, занимающееся деятельностью, обозначенной в производящей основе»).
Различия мы наблюдаем и в случаях с другими производящими основами. Ср. родственные пары в русском и чеченском языках, имеющие разные значения: рыболов - рыболовство, чеч. ч1ерийлецар - ч1ерийлецархо, садовод - садоводство, чеч. бошмашлелор - бошмашлелорхо. В русском языке, как мы видим, формально сложнее существительные со значением действия/деятельности (садоводство-бошмашлелор, рыболовство-ч1ерийлецар), тогда как в чеченском формальной сложностью характеризуются существительные со значением лица (ч1ерийлецархо-рыболов, бошмашлелорхо - садовод). Тем не менее, на уровне словообразовательных значений формантов соответствия между русским и чеченским языками, как показывает дальнейший анализ подобных примеров, имеются.
Сопоставительный анализ позволил выделить в качестве наиболее продуктивных следующие форманты, участвующие в производстве сложных лексических единиц в словообразовательных системах современного русского и чеченского языков:
1. Форманты -ение(е), -ани(е), -и(е)
Семантический анализ показал однозначность семантического поля функционирования производных, а именно: все сложные лексические единицы, появившиеся в результате использования формантов -ени(е),-и(е), употребляются в значении действия, названного девербативной основой соответствующих композитов.
Этот вывод становится убедительным при рассмотрении словосочетательной объективации данных слов: слово «землепользование» на словосочетательном уровне языка означает «пользование землей», «формообразование» - «образование формы» и т.д.
Вышеотмеченное общее семантическое значение действия в словообразовательной системе современного чеченского языка оформляется с помощью масдарного суффикса -р.
Среди названных чеченских словообразовательных показателей внутри исследуемой группы наибольшую активность проявляет масдарный суффикс -р. Сравним: кемадохар - кораблекрушение, мохкбегор - землетрясение, сабадар - мыловарение и др.
Сопоставительный семантический анализ исследуемых русских и чеченских сложных единиц позволяет установить, что чеченские композиты имеют семантическое наполнение, полностью адекватное значению, выражаемому соответствующими русскими сложными словами, а именно: отмеченные чеченские сложные единицы, выступают с одним-единственным значением - значением действия, точнее - с процессуальной семантикой.
Таким образом, сопоставительное исследование лексического материала не выявило расхождений в семантическом плане между соотносительными русскими и чеченскими композитами данной группы. Имеющееся и известное различие состоит в том, что в русском языке при образовании подобных сложных слов используется не один формант, а целая их система (кроме выделенных еще имеются и другие, рассматриваемые ниже), тогда как в чеченском это исключительно масдарные формы, имеющие единственный формант -р. Кроме того, обнаруживаются различия в соотношении сложных существительных по формальной сложности: в русском языке, как мы видели, формально сложнее существительные со значением действия/деятельности, тогда как в чеченском формальной сложностью характеризуются существительные со значением лица.
В производящих основах также не отмечается расхождений между синонимичными парами русских и чеченских сложных лексических единиц. Как и соответствующие русские сложные слова, их чеченские эквиваленты включают в качестве своих конструирующих компонентов слова, принадлежащие к различным грамматическим разрядам, но среди них преобладают девербативные и субстантивные основы. Точнее, опорные компоненты исследуемых сложных слов чаще всего передаются девербативными корнями (ибо данная группа композитов наделена процессуальной семантикой, выражаемой в системах обоих языков глаголом), зависимые же основы не отличаются однородностью, проявляя принадлежность к самым различным частям речи: субстантиву (словоизменение- дошхийцадалар), квантитативу (второбрачие-шолг1азудаялор), местоимению (самовосхищение-шашехвоккхавер) [8,c.49-50].
Сложные слова, образованные посредством перечисленных формантов, в современном русском языке поддаются синтаксической объективации либо на обоих известных уровнях одновременно, либо на каком-нибудь одном из этих уровней в зависимости от семантической принадлежности. В чеченском языке они не могут иметь синтаксическую объективацию, т.к. не имеют синтаксических синонимов - соответстствующих словосочетаний, т.е. не образуют синонимических пар: латтаахар «землепашество» не составляет пару с «ахар латта» «пашество» и «земля», къоратохар «градобитие» также не имеет словосочетательной пары тохар «битие» и къора «град» и др.
2. Форманты -к(а) и -лк(а)
Внутри словообразовательных систем обоих языков сложные лексические единицы данного типа также характеризуются высокой продуктивностью.
Семантическое поле композитов варьируется:1) процессуальное, передаваемое формантом -к(а). Например, верхолазка - лакхенийн белхало, казнокрадка - хазна лечкъориг и др.;
2) орудийное, передаваемое как формантом -к(а), так и формантом -лк(а). Например: просорушка - борцъохьург; водокачка - хиузург; зерносушилка - буьртигбакъориг;
Опорные основы сложных слов данной группы в обоих языках восходят к девербативному корню. К последнему, в качестве зависимого компонента, присоединяются главным образом субстантивные основы(ср.: мясорубка-жижигъотург), а также возможны адъективные основы (ср.: сладкоежка - мерза хIума езарг), основы местоимений (ср.: себялюбка - ша-шен езарг). Заметим, что все представленные здесь основы субстантивированы.
Отмеченные первые вспомогательные части способствуют конкретизации семантика действия, названного соответствующими опорными компонентами.
Сложные слова с процессуальной семантикой в русском языке способны лишь к словосочетательной объективизации: сложные существительные, характеризуемые локальной семантикой, объективируются лишь в предложенческие конструкции; сложные же лексические единицы с субъективной семантикой могут объективироваться как в соответствующие словосочетания, так и в соответствующие предложения. Сравним: лесозаготовка (заготовка леса), лесосушилка (место, где сушат лес), всезнайка: а) знающий все, б) тот, кто знает все; сноповязалка: а) связывающая снопы, б) машина, которая связывает снопы.
Выявлены случаи, когда русское сложное существительное, наделенное семантикой процесса или действия, а также обозначающее лицо, машину или прибор, выполняющие определенное действие, в чеченском языке передается не одним сложным словом, а словосочетанием. Сравним: верхолазка - лакхенан белхало, казнокрадка - хазна лечкъориг и др.
На основе наблюдений над лексическими единицами В.П. Даниленко приходит к выводу о большой продуктивности слов с процессуальным значением, включающих суффикс -ка, по сравнению со словами с той же семантикой, образованными с помощью суффикса -ние. Наши же наблюдения в области композитов позволяют заключить, что частотность употребления слов, образованных с помощью сравниваемых суффиксов, почти одинакова, незначительный же перевес в плане их продуктивности относится, скорее, к существительным с формантом-ни(е),нежели к существительным с формантом-к(а).[8, c.51]
3. Форманты - ник, - чик, -щик, -лыцик
Сложные существительные с суффиксами-ник,- чик, -щик, -лыцик характеризуются неоднородностью семантики, выступая преимущественно со значением лица, относящегося к определенной профессии, реже они обозначают предмет или лицо с какой-либо иной характеристикой.
Выделенная группа сложных единиц не отличается однородностью зависимых производящих основ. В роли последних фигурируют слова, принадлежащие к различным грамматическим разрядам: субстантиву (водоприемник-хигулдийриг), адъективу (железнодорожник - аьчканекъахо), наречию (многоугольник - дукха сенаш - дерг), квантитативу (пяти-гранник -пхисаберг),-призванным конкретизировать семантику опорного компонента сложного слова, которое в системе обоих языков внутри данной группы выражается преимущественно глагольной основой.
На синтаксическом уровне исследуемая группа единиц свободно объективируется как в соотносительные словосочетания, так и в соотносительные предложенческие конструкции. Например: газозаправщик - 1) заправляющий газом; 2) тот, кто заправляет газом (предложенченская объективация); судоремонтик- 1) ремонтирующий суда (словосочетательная объективация); 2) тот, кто ремотирует суда (предложенченская объективация).
В соответствующих чеченских сложных словах синтаксическая объективация не представляется возможной, т.е. сложные лексические единицы не имеют синонимических пар в виде соответствующих словосочетаний.
4. Суффикс -тель
Семантическое поле сложных слов прозрачно. Слова, объединяемые в данную словообразовательную группу, характеризуются в основном значением устройства или лица, выполняющего определенное действие (т.е. агентивной семантикой), названное опорным компонентом композита.
В словообразовательной системе чеченского языка отмеченный русский суффикс равнозначен по своему семантическому наполнению в основном суффиксам -хо, -рг.
Сравним:
кораблестроитель кеманашдархо
золотоискатель дешилоьхург
В плане основ, составляющих рассмотренный тип сложных слов, наблюдается полное соответствие между параллельными русскими и чеченскими композитами; опорные компоненты данных сложных лексических единиц восходят преимущественно к девербативной форме, а также возможны адъективные основы. Зависимые же части соотносятся либо с субстантивной, либо с адъективной основами.
Благодаря своей семантике носителя действия, исследуемая группа композитов в русс-ком языке способна объективироваться на обоих известных уровнях синтаксиса.
Например: правдоискатель - 1) ищущий правду (словосочетательная объективация); 2) тот, кто ищет правду (предложенческая объективация); картофелекопатель - 1)копающий картофель (словосочетательная объективация); 2) машина для выкапывания картофеля (предложенческая объективация);
Сравним с чеченскими соответствиями: картолашъохкург 1) картолаш охкуш ерг (предложенческая объективация); 2) картолаш охку машен (словосочетательная объективация) [9,c.48].
5. Суффикс -ость
Семантическое поле композитов с выделенными суффиксами в обоих языках однозначно: сложные единицы несут качественную, оценочную характеристику состояния, что обусловлено семантикой их суффиксов, производящих имена качества.
Словообразовательный анализ выявил в чеченских сложных единицах, синонимичных соответствующим русским сложным словам, продуцируемым с помощью суффикса -ость, словообразовательный показатель в форме суффикса -алла, реже в форме суффикса -р.
Сравним: грузоподъемность- кираайдаралла, самоокупаемость- шенхоржалла.
В противовес однозначности семантической нагрузки, привносимой в данные слова суффиксами -ость, -лла и - р, основы, входящие в их состав, варьируются. Это может быть и субстантив, и адъектив, и местоимение.
Таким образом, здесь наблюдается высокая активность имени прилагательного, которое, как мы имели случай убедиться в предшествующих группах, не отличается особой продуктивностью, тем более в роли опорного компонента сложных существительных.
Выводы
К контрастивным особенностям рассматриваемых моделей в сопоставляемых языках относятся:
а) способы соединения компонентов в сложном целом: в чеченском языке - без соединительных элементов (если не считать отдельных случаев наличия в исходе первого компонента падежного форманта); в русском языке возможны соединения с помощью интерфикса и без него;
б) функциональные возможности частей сложного слова: в чеченском языке почти во всех структурных типах компоненты сложного слова могут употребляться в виде самостоятельных слов, тогда как в русском языке это возможно не всегда;
в) усечение первой основы в модели структурного типа прил. + сущ. в русском языке, при сохранении полносложности компонентов этой модели в чеченском. [9,c.49]
В русском и чеченском языках базой для образования сложных существительных может служить лишь сочетание семантически и грамматически совместимых слов. Это, собственно, и является главной причиной того, что в разных языках существуют неодинаковые модели сложных слов.
При образовании сложных существительных между их составляющими элементами сохраняются, в основном, те же отношения, которые характерны для лежащих в их основе соответствующих сочетаний слов, несмотря на то, что эти слова в процессе их сложения в той или иной мере претерпевают изменения и в значении и в форме.
В русском и чеченском языках необходимо четко дифференцировать морфемный состав и словообразовательную структуру композитов. Подобное понимание вопроса особенно важно в работах сопоставительного плана, поскольку, например, русские композиты, образованные разными способами, но имеющие один и тот же морфемный состав, нередко получают в чеченском языке различное эквивалентное выражение.
Рецензенты:
Навразова Х.Б., д.ф.н., профессор кафедры чеченской филологии ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет», г.Грозный.
Тимаев А.Д., д.ф.н., профессор, профессор кафедры чеченской филологии ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет», г. Грозный.
Библиографическая ссылка
Сулейбанова М.У. КОМПОЗИТНОЕ СЛОВООБРАЗОВАНИЕ В РУССКОМ И ЧЕЧЕНСКОМ ЯЗЫКАХ // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 3. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=13793 (дата обращения: 06.10.2024).