Актуальность темы личной суверенности в этнопсихологическом контексте может быть объяснена, с одной стороны, последствиями процессов глобализации, урбанизации, унификации и стереотипизации жизни, нивелирующими проявления человеческой индивидуальности и размывающими границы того, что человек традиционно считал исключительно своим-личным. С другой стороны - противоположными тенденциями этнокультурного и религиозного ренессанса, спонтанной реализации экологических проектов вплоть до исхода групп людей из мегаполисов, утверждением крайнего индивидуализма. Столкновение противоречивых тенденций происходит не только в социально-политической и идеологической сфере, но и в пространстве индивидуально-личностного, само содержание этого пространства и его границы становятся сегодня проблемой.
Мы в своем исследовании рассматриваем этнопсихологический аспект проблемы суверенности психологического пространства (СПП). Этот аспект приобрел особую актуальность в связи с необратимыми событиями в новейшей истории нашей страны. После распада Советского союза представители уже суверенных этносов, имеющих собственную территорию и государственность, продолжают жить в России или вновь прибывают сюда на жительство, и мы постоянно с ними взаимодействуем. Одна из проблемных особенностей этого взаимодействия состоит в том, что представители разных этнических культур никогда не будут и, главное, не захотят нивелировать свои этнокультурные и этнопсихологические особенности. Поэтому организация их сознания, включая особенности СПП, будет отличаться от таковой у представителей титульной нации и представителей других этнокультур. И это будет актуализироваться, проявляться в общении и взаимодействии представителей разных этнокультур.
Психологическое пространство как атрибут субъектности
Психологическая суверенность человека - один из аспектов более широкого понятия - понятия субъекта. Люди действуют и взаимодействуют опосредствованно и опосредованно. Опосредствования (от слова «средство») и опосредования (от слова «среда» и от слова «посредник») человеческих отношений - это темы, которые явно или подспудно представлены во многих направления философии и во многих психологических теориях. Без средств и без среды как пространства, в котором они (средства) располагаются и применяются, человек не может быть субъектом. Эти среды-средства были названы К. Марксом [5] неорганическим телом человека, Э.В. Ильенковым [3] - ансамблем человеческих отношений, К. Левином [4] - динамическим полем, Ф.Е. Василюком [2] - «мирами», в которых протекают процессы переживания.
Субъектно-средовой подход и категория суверенности психологического пространства
В недавнее время к обозначенной нами традиции добавился подход, определяемый его автором С.К. Нартовой-Бочавер как «субъектно-средовой», в котором акцентирована проблема границ «жизненного мира» (обозначаемого автором конструктом «психологическое пространство личности» (ППЛ)), проблема суверенности психологического пространства. Именно этот акцент на изучении того, что человек считает своим и того, где и как он устанавливает границу «своего», как нам представляется, отвечает предмету наших исследовательских интересов - этноспецифичным маркерам психологической суверенности человека.
Ключевыми понятиями этого подхода стали понятия психологического пространства и психологической суверенности личности [1, 6, 7, 8]. По мнению автора, подход «позволяет, с одной стороны, интерпретировать средовые проявления человека символически и метафорически, как проявление внутреннего мира со всеми его особенностями и противоречиями, а с другой - изменяя телесные и топологические параметры жизнедеятельности человека, развивать его как субъекта» [6, с. 125].
В контексте субъектно-средового подхода постулируется тезис о целесообразности рассмотрения человека и мира как взаимодействующих и взаимопроникающих систем, что может рассматриваться преемственно идее отношения «Человек - Мир», обоснованию которой посвящена последняя книга С.Л. Рубинштейна [9].
Собственно суверенность личного пространства (СПП) С.К. Нартова-Бочавер определяет как способность человека контролировать, защищать и развивать свое психологическое пространство, основываясь на обобщенном опыте успешного независимого, автономного поведения. СПП позволяет человеку реализовывать свои замыслы и удовлетворять свои потребности, исходя из своей личной центрации, учитывая или игнорируя ожидания и требования окружения.
Несколько иначе суверенность может быть понята как состояние границ психологического пространства, являющихся инструментом равноправного взаимодействия с другими людьми и селекции внешних влияний, обозначающих пределы личной ответственности и определяющих идентичность человека [1]. В отличие от исследований, проводимых в традициях психосинтеза, гуманистической и экзистенциальной психологии личности, концепция суверенности предполагает не только признание возможности и ценности гармонии с самим собой, но и идею синергийного реципрокного взаимодействия с условиями жизненных ситуаций. Предполагается, что СПП может быть представлена как совокупность границ, определяющих приватность различных секторов ППЛ. Эти секторы автор определяет как:
- суверенность физического тела (СФТ) - предупреждение несанкционированного вторжения в состояния соматического благополучия;
- суверенность территории (СТ) - предупреждение нарушения границ приватного пространства;
- суверенность мира вещей (СВ) - утверждение уважительного отношения к личной собственности;
- суверенность привычек (СП) - отстаивание человеком временной регламентации своей жизни;
- суверенность социальных связей (СС) - приватность круга друзей, знакомых, близких;
- суверенность ценностей (СЦ) - свобода в выборе мировоззренческих ориентиров и эстетических предпочтений [6, с. 197 - 198].
Показатели (уровни) СПП:
- сверхсуверенность - проявление сверхкомпенсации в ответ на высокоинтрвентные воздействия и пренебрежение потребностями человека в построении им ППЛ;
- нормальная суверенность - переживание аутентичности, своей уместности в хронотопе жизненных обстоятельств и своей причастности к ценностным основаниям своей жизни;
- депривированность - проницаемость границ СПП такова, что человек следует логике обстоятельств и воле других людей [6, с. 163].
В соответствии с этой структурой ППЛ и с ориентацией на эти предполагаемые уровни автором разработан опросник [7, 8], который мы использовали в своем исследовании для сравнения структурных различий ППЛ респондентов-русских и респондентов-армян. Опросник содержит 80 утверждений, распределенных по шести шкалам, соответствующим вышеуказанным секторам.
Эмпирическое исследование
Цель и гипотеза исследования. Целью нашего исследования на данном этапе было выявление формально-статистических различий людей, сформировавшихся в различных этнокультурных условиях - жителей Армении и жителей России. Мы предположили, что могут обнаружиться статистически значимые различия в уровне и структуре суверенности психологического пространства у представителей армянской и русской национальностей.
Выборка. Исследование проводилось на территории Российской Федерации (в Волгограде) и в республике Армения (в Ереване) с 2008 по 2012 гг. В общей сложности в нем приняли участие 196 человек, представители армянской и русской национальностей, молодого и зрелого возрастов. Группу респондентов-армян составили 88 человек. Группу респондентов-русских составили 108 человек.
Методика. Для определения уровня развития СПП использовался опросник «Суверенность психологического пространства» [6]. С целью обработки данных и анализа надежности распределения респондентов по тем или иным параметрам применялись следующие статистические методы: частотный анализ, дисперсионный анализ, метод определения достоверности различий, реализованные в стандартизованном пакете программ SPSS 11.0.
Результаты и их обсуждение. Поскольку исследование было нацелено на изучение, прежде всего этноспецифических различий СПП, то вся выборка была рассечена на две подвыборки респондентов близкие по объему: респонденты-армяне и респоденты-русские.
При сопоставлении групп респондентов с помощью U-критерия Манна-Уитни было установлено следующее. Группы русских и армян различаются между собой по таким секторам психологического пространства как «Территория» (p = 0,001), «Мир вещей» (p = 0,011), «Социальные связи» (p = 0,006).
По общему показателю СПП (p = 0,809), суверенности «Физического тела» (p = 0,227), «Привычек» (p = 0,128) и «Ценностей» (p = 0,287) статистически значимых различий между этническими группами мы не обнаружили.
После проведения этого этапа исследования с применением опросника, мы перешли к уточнению содержательной стороны обнаруженных различий. Для этого мы провели ряд бесед со студентами и доступными для бесед и интервью представителями старшего поколения. Беседы-интервью проводились в свободной форме, но центром обсуждения было прояснение тех жизненных условий и обстоятельств, в которых человек свободен по показателям «Территория», «Мир вещей» и «Социальные связи» или, напротив, детерминирован и ограничен. При этом выяснилось следующее.
По сравнению с российской молодежной выборкой армянские юноши демонстрируют более высокий уровень суверенности. Армянские юноши чувствуют себя свободными в выборе социальных контактов (которые могут не контролироваться извне), и удовлетворении физиологических потребностей. Можно предположить, что в силу особенностей воспитания, укоренившихся стереотипов отношения к представителям мужского пола в Армении они раньше по сравнению с девушками и своими русскими сверстниками начинают жить самостоятельно и реже сталкиваются с переживаниями ограничений и самоограничений. Обращает на себя внимание также высокая по сравнения с русскими юношами территориальная свобода, что выражается в санкционируемых родителями возможностях проживания у других родственников, в том числе за пределами малой родины, возможностях туристических и деловых поездок (что категорически запрещается делать девушкам без сопровождения кого-либо из семьи - в традиционных армянских семьях). В то же время армянские юноши не вполне свободны по сравнению со своими русскими сверстниками в выборе тех личных вещей и предметов, которыми пользуются в быту.
Армянки (как молодые, так и старшего поколения) по показателям суверенности во многом отличаются как от армян-мужчин, так и от группы русских респондентов (мужчин, женщин). Общий уровень суверенности у них существенно ниже. Можно предположить, что армянки чаще сталкиваются с воздействием внешнего контроля и вынуждены во многом подчинятся: в молодом возрасте - родителям, а во взрослой жизни - мужу и семье мужа. Однако подчинение не обретает форму безропотного следования, а представляет собой некий способ проявления приверженности традициям, проявление уважения, почитания старших, семьи супруга и т.д. Молодые армянки чаще испытывают «физический» дискомфорт, возможно вызванный бытовыми условиями. Они испытывают большее давление «прилюдности», публичности своего существования, по-видимому, потребность в уединении у них не удовлетворена. Если русские девушки более или менее могут реализовывать свою потребность в личной собственности, то у армянских девушек соответствующий показатель близок к нижней границе нормы - почти все они хотели бы носить, иметь и пользоваться совсем другими личными вещами, чем те, которыми они обладают. Характерно, что если армяне-юноши могут отстаивать свои ценностные установки, то молодые армянки чаще испытывают разочарование от того, что их мировоззрение существенно отличается от мировоззрения их родителей. Поэтому конфликт «отцов и детей» в Армении потенциально более вероятен между родителями и дочерьми, чем между родителями и сыновьями. Вполне возможно, что девочки и девушки хотели бы вести другой образ жизни, отличный от образа жизни их родители. У юношей подобного конфликта не отмечается, а, если он и присутствует, родители больше считаются с мнением своих сыновей, нежели дочерей.
Русские респонденты, как мужчины, так и женщины демонстрируют примерно одинаковые показатели и по общему уровню СПП и отдельно по каждому измерению (сектору) - это средние значения, находящиеся в пределах статистической нормы. Лишь по некоторым секторам ППЛ («Мир вещей», «Социальные связи») наблюдаются незначительные расхождения, что обусловлено гендерными особенностями. Россиянки (как молодые, так и представительницы старшего поколения) по своим показателям суверенности практически не отличаются ни от русских, представителей мужского пола, ни от группы армянских респондентов в целом. Общий уровень суверенности у них находится в пределах статистической нормы - чуть выше среднего. В отличие от армянок, россиянки реже сталкиваются с воздействием внешнего контроля, обусловленного социальными и культурными стереотипами, как это проявляется в группе армянских респонденток.
Заключение
Итак, проведенный сопоставительный анализ представленности СПП у респондентов различной этнической принадлежности показал, что действительно, степень выраженности проблемы суверенности в целом и актуальность различных ее аспектов могут быть связаны с атрибуциями принадлежности. Были обнаружены статистически значимые различия, связанные с этнической принадлежностью респондентов. Такие различия относят к секторам, обозначаемым С.К. Нартовой-Бочавер как «Территория», «Мир вещей» и «Социальные связи». Но при этом различия в показателях общей суверенности ППЛ и в показателях «Физическое тело», «Ценности» и «Привычки» не могут быть оценены как статистически значимые.
Дальнейшее исследование мы намерены связать с выявлением этнокультурных опосредствований, обеспечивающих построение жизненного хронотопа и выявлением возможных культурных причин обнаруженных различий. Эта исследовательская задача, предположительно, потребует привлечения проективных и нарративных техник, в которых может быть отражено содержание психологического пространства личности.
Рецензенты:Вачков И.В., д.псх.н., профессор кафедры дифференциальной психологии ГБОУ ВПО «Московский городской психолого-педагогический университет», г. Москва;
Исаев Е.И., д.псх.н., профессор, заведующий кафедрой педагогической психологии, педагогики и логопедии НОУ ВПО «Столичная финансово-гyманитаpная академия», г. Москва.
Библиографическая ссылка
Мартиросян К.В. ЭТНОСПЕЦИФИЧНОСТЬ СУВЕРЕННОСТИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА ЛИЧНОСТИ // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 6. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=16262 (дата обращения: 20.04.2024).