Введение
Цель исследования, материал и методы исследования
Российские социально-политические и экономические рыночные реформы на рубеже тысячелетий одним из своих последствий имели существенную перестройку систему отношений между федеральным центром и региональными социокультурными системами. Региональное структурирование социального пространства РФ в условиях все нарастающих процессов глобализации и качественных трансформаций всего российского общества становится сегодня настолько же важным, насколько и проблематичным социокультурным процессом.
Трансформация региональной идентичности самобытных регионов России тесно связана с изменением форм интеграции этих регионов в российскую цивилизацию. В связи с этим в отношениях между федеральным центром и регионами возникает проблема поиска оптимального баланса взаимоотношений, который должен предотвратить две противоположные крайности: региональный сепаратизм и жесткий диктат федерального центра.
В современной литературе, с одной стороны, проблема региональной идентичности приобретает все большую актуальность, с другой стороны, пока не сложилось единой трактовки этого термина. Чаще всего понятие региональной идентичности рассматривают в географическом контексте, как территориальную идентичность. «Региональная (территориальная) идентичность - солидарность с земляками по причине совместного проживания на одной территории в данный момент или в прошлом. Такая идентичность обычно выражается в причислении себя к жителям определенной местности, района, города, его части, т.е. территориальной единицы» [4, с. 84].
При определении региональной идентичности обычно проводится сопоставление этого понятия с понятием этнической идентичности. Обычно региональная идентичность рассматривается как территориальная, а этническая идентичность - как основанная на признаках этнической общности (язык, родство происхождения, общая культура и т.п.). Отношения между территориальной и этнической идентичностью интерпретируются в литературе по-разному: от полного их противопоставления до частичного пересечения, поскольку единство территории нередко выступает одним из вторичных признаков этнической общности.
Нам кажется, что между категориями территориальной и региональной идентичности необходимо провести различие. Региональная идентичность - понятие более широкое и емкое, поскольку включает в себя не только территориальную идентичность, но и этническую и социокультурную идентичность региональной социокультурной системы, локализованной на определенной территории.
Региональная идентичность не может быть определена без уточнения отношения между региональной идентичностью и идентичностью локальной цивилизации или государства, частью которой является определенная локальная социокультурная система. Очевидно, что это отношение выстраивается на основе определенного способа включения региональной идентичности низшего порядка в цивилизационную идентичность высшего порядка, в результате чего между ними выстраивается определенная иерархия и баланс. Однако эта иерархия и баланс динамичны и могут принимать разные формы, в которых возможны как гармоническое равновесие, так и перекосы в сторону доминирования глобальной цивилизационной или локальной региональной идентичности, при которых возникает существенное напряжение между региональной и цивилизационной идентичностью.
Так, например, по замечанию Р.Ф. Туровского, на территориях самобытных регионов еще советской цивилизации региональная идентичность формировалась по модели «матрешки». «На территории РСФСР это были автономные республики, области и округа, в которых складывалась «матрешечная» идентичность - принадлежность к СССР, принадлежность к России и принадлежность к национально-территориальному образованию (в автономных областях и округах добавлялась еще и принадлежность к краю или области России). Значимость региональной идентификации оказывалась в целом небольшой, она была как бы скрыта под многими одеждами, но предпосылки для ее развития были заложены, поскольку политическая автономизация по определению предполагает особое самосознание ее субъекта» [6].
В период реформ и политических преобразований, начавшихся в 80-90-е годы, «именно национально-территориальные автономии стали в современной России "пионерами" в деле развития региональной идентичности. Титульные народы стали воспринимать свои политические образования как "государства в государстве", форму национальной государственности. Местные элиты всячески этому способствовали. В результате процессы суверенизации и национального возрождения стимулировали самоопределение жителей республик в отношении приоритетных и вторичных форм идентичности. Приоритетной, разумеется, оказалась местная идентичность, российская - в лучшем случае вторичной. Таким образом, этноконфессиональный фактор стал основным для развития регионального самосознания. Многонациональность России стимулировала ее современную регионализацию» [6].
Действительно, региональная идентичность образует некую иерархическую структуру, «матрешку», в которой различными способами устанавливается определенный баланс региональной и цивилизационной идентичности и при этом обязательно устанавливается также доминирование в этом иерархическом балансе либо центральной цивилизационной идентичности, либо местной, региональной.
Если говорить о содержании региональной идентичности, то в ней обычно выделяют две взаимосвязанные стороны: 1) самобытность социально-исторического индивида и 2) его самосознание. По мнению Н.А. Смирновой, «категориальная структура региональной идентичности представлена набором наиболее существенных признаков, характеризующих внутренние особенности данного регионального сообщества, а также его место и роль в системе региональных взаимодействий. Совокупность признаков региональной идентичности представляется целесообразным сгруппировать в блоки территориально-поселенческих, политических, экономических, социокультурных, культурно-исторических, природно-географических компонентов» [5].
Вторая сторона идентичности - региональное самосознание. В нем выделяют различные компоненты. В основном речь идет о двух компонентах. Первый компонент - когнитивный. Это система представлений местного сообщества о своей самобытности, об особенностях региональной социокультурной системы, особенностях территориальной группы.
Второй компонент - ценностный («эмоциональный», «аффективный»). Ко второму моменту обычно относят оценку качеств и значимости своей территории, а также оценку «качеств собственной группы, значимость членства в ней» [2].
При анализе самосознания как компонента региональной идентичности важно различать массовое региональное самосознание и региональную идеологию, которую политическое руководство региона сознательно внедряет в массовое сознание. Именно на это обращает внимание М.В. Назукина: «Региональная идентичность состоит из двух основных уровней: культурного и стратегического. Культурный уровень связан с характеристикой устоявшихся черт региональной уникальности, ценностных особенностей сообщества. Появление стратегического уровня подразумевает сознательное использование данных особенностей элитами в практических целях: повышение известности региона, мобилизация сообщества и пр. Данное расчленение на уровни во многом является аналитическим конструктом, поскольку в реальности оба этих компонента находятся в тесной связи друг с другом. Тем не менее степень сознательности в практиках выработки самости и их направленность достаточно четко определяются при обращении к любому региону. Культурные характеристики сообщества связаны с объективными особенностями регионов, стратегические - с политикой идентичности» [3].
В региональном самосознании «...отражается сознание территориальной общностью своих интересов как в отношении с другими общностями своей нации, так и по отношению к территориальным общностям соседнего государства. Важнейшей функцией регионального самосознания является поиск путей самосохранения региональной общности. При этом "регион" понимается как единица, в которой процессы исторического развития деятельности должны "замкнуться" на структурах воспроизводства человеческой жизнедеятельности, культурных форм, природных и трудовых ресурсов» [2].
Региональная идентичность, взятая в контексте цивилизационной идентичности, является исторически динамичной и изменчивой. Эта динамика обусловлена как развитием и качественными трансформациями цивилизации, так и развитием ее региональных частей или социокультурных субъектов. Динамика цивилизационной региональной идентичности неразрывно связана с процессами социокультурной интеграции региональных этносоциальных систем в локальную цивилизацию, формы и содержание которых также изменяются по мере развития цивилизации и ее самобытных регионов. Другими словами, интеграционные связи цивилизационного центра и регионов, а также баланс цивилизационной и региональной идентичности тесно связаны и опосредуют друг друга.
Для динамики, т.е. функционирования и трансформации баланса региональной и цивилизационной идентичности и форм интеграции региона в цивилизацию, характерны две противоположные, но действующие одновременно тенденции: 1) интеграционная (унификация) и 2) дезинтеграционная (автономизация и сепаратизм).
В свете намеченной нами общей концепции региональной идентичности и принципов исторической динамики региональной идентичности, а также тесной связи процессов социокультурной интеграции и идентификации рассмотрим динамику региональной идентичности Северного Кавказа в составе российской цивилизации.
Этапы этой динамики, естественно, практически совпадают с этапами интеграции Северного Кавказа в российскую цивилизацию, выделенными нами в предыдущем параграфе.
Т.о., здесь четко выделяются три периода. 1. Трансформация региональной идентичности в период непосредственной интеграции региона в Российскую империю (1817-1917 гг.). 2. Трансформация региональной идентичности в период комплексной интеграции Северного Кавказа в советскую цивилизацию (1917-1991 гг.). 3. Кризис и очередная трансформация региональной идентичности в период рыночной модернизации России на рубеже тысячелетий.
Непосредственную интеграцию Северного Кавказа в состав Российской империи и соответственно трансформацию идентичности этого региона можно разделить на две основные стадии: 1) военное покорение Северного Кавказа (Кавказская война 1817-1864 гг.) и 2) мирная социокультурная интеграция северокавказских обществ в Российскую империю (1864-1917 гг.).
К концу XVIII века Россия выиграла стратегическую военно-политическую борьбу за Северный Кавказ, но проиграла ее в плане культурном, поскольку именно в XVIII - начале XIX века под активным влиянием турецких и крымских миссионеров завершилась исламизация западного Северного Кавказа и весь регион стал т.о. исламским. «Не только в религиозном, но и шире - в социокультурном смысле многие северокавказские народы уже в первой половине ХVIII в. прочно включаются в состав арабо-исламского типа культуры, несмотря на своеобразие преломления магометанства в местных дорелигиозных верованиях, позволяющее говорить даже о некоем религиозном синкретизме» [9].
Геополитическая победа России в борьбе за Северный Кавказ к началу XIX века изменила отношения между Россией и местными народами. Они уже не нужны были как союзники, а рассматривались как объекты подчинения имперской власти. С одной стороны, объективная необходимость закрепить свою геополитическую победу практическим включением регионов Северного Кавказа в состав империи, с другой стороны, стремление горских народов сохранить свою независимость от России и существенное культурное различие между российской цивилизацией и местными горскими обществами сделали неизбежным этап военно-политического покорения Северного Кавказа, вылившегося в Кавказскую войну (1817-1864 гг.).
Для России после политического и военного покорения Северного Кавказа встала задача уже мирной социокультурной интеграции региона в состав российской цивилизации. При этом следует помнить, что Северный Кавказ на тот момент представлял собой не единую самобытную цивилизацию, а специфический комплекс самобытных местных этносоциальных систем, объединенных, пожалуй, только общей исламской культурой, с разной степенью глубины усвоенной местными горским народами.
Подводя итоги анализа процесса интеграции Северного Кавказа в Российскую империю в дореволюционный период, следует отметить, что в целом интеграция проводилась постепенно, мирными методами, путем компромиссов и тщательного учета местных особенностей. В регион вкладывались большие средства, и он был убыточным для российского бюджета. Шнайдер В.Г. выделяет в процессе интеграции региона две стороны: 1) вовлечение местных народов в российское социокультурное пространство и 2) распространение российского социокультурного пространства на территорию Северного Кавказа за счет колонизация края русским населением [9].
В дореволюционный период безусловно доминировал второй процесс. Каковы же общие итоги процессов интеграции Северного Кавказа в российскую цивилизацию? Как изменилась культурная самобытность северокавказских обществ и их самосознание?
Главным итогом было фактическое образование на территории Северного Кавказа двух сосуществующих социокультурных пространств: 1) российская, городская, промышленная, капиталистическая, православная культура, носителями которой были местное русское казачество, русские колонисты и военная и чиновничья администрация и 2) горская, сельская, исламская традиционалистская культура, носителями которой остались местные горские народы.
Интегрировать главный оплот местной самобытности - горскую сельскую общину - джамаат в российское социокультурное пространство не удалось, как не удалась и духовная интеграция местного населения.
Вовлечение местных обществ в российское экономическое, политическое и культурное пространство не было завершено. Интеграционные процессы не успели разрушить традиционные устои северокавказских этносов, хотя был создан потенциал и средства для дальнейшей интеграции. Наиболее мощным фактором сопротивления интеграции был ислам, адаптированный к местным условиям, и устойчивость местных общин - джамаатов с их нерыночной, неиндустриальной системой хозяйства.
В советский период социокультурная идентичность северокавказских этносоциальных систем подверглась радикальной качественной трансформации. Социалистические основы социальной организации стали инструментом унификации всех регионов и самобытных локальных этносоциальных систем в составе СССР, хотя при проведении социалистических преобразований и дальнейшем строительстве социализма местная специфика учитывалась. Социалистическое преобразование затронуло и качественно изменило многие фундаментальные основы традиционной северокавказской самобытности и идентичности. Интеграция северокавказского региона в состав советской цивилизации осуществлялась сверху, под руководством Коммунистической партии и на основе коммунистической идеологии, стремившейся привести все регионы бывшей российской империи к единому социалистическому образцу.
В то же время по отношению к территориям, населенным различными этническими группами, компартия проводила политику нациестроительства. Таким образом, социалистическая интеграция осуществлялась по принципу создания на базе местных отдельных этносоциальных систем автономных социокультурных и политических единиц, национальных по форме и социалистических по содержанию, интегрированных в общесоюзную (или) в общероссийскую социалистическую социально-экономическую, политическую и культурную системы.
Социалистическое содержание и национальная форма интегрируемых этносоциоров - вот принцип советской интеграции. Следует заметить, что в советский период осуществлялась интеграция северокавказских этносоциальных систем не собственно в российскую цивилизацию, а в советскую, социалистическую модификацию этой цивилизации.
Каков же общий итог социалистической интеграции северокавказских обществ в советскую цивилизацию? Однозначной оценки степени интегрированности северокавказского общества в советскую цивилизацию среди исследователей на сегодня нет и, наверное, не может быть. Однако следует отметить два момента, которые признают практически все. Первый момент связан с тем неоспоримым историческим фактом, что в советский период произошло бурное развитие и модернизация северокавказских этносов, благодаря чему они вступили в стадию индустриальной цивилизации и получили, пусть и крайне ограниченную, в значительной степени символическую, политическую самостоятельность в форме советских автономных республик.
Так, например, Баликоев Т.М. утверждает: «Некоторые нынешние радетели национальной идеи утверждают, будто пребывание в составе Российской империи, а затем и Советского Союза привело к размыванию, если не разрушению национального начала соответствующих нерусских народов, в том числе кавказских. Но вопреки этому именно в составе многонационального централизованного государства были созданы условия для консолидации и формирования этих народов. Более того, были созданы инфраструктуры национальных субъектов.
...С одной стороны, этнонациональные группы были лишены фактического политического суверенитета, с другой стороны, им гарантировалась территориальная идентичность, образовательные и культурные институты на национальных языках, а также развитие местных кадров. Именно в составе СССР они имели не только безопасность от внутренних и внешних угроз, но и условия для мирного развития экономики, транспорта, роста численности, национально-культурного развития и т.д.» [1].
Сходных позиций придерживается также Черноус В.В.: «В процессе создания советской модели индустриального общества происходит экспериментальное формирование этнонаций и национальных культур северокавказских народов как части системной советской культуры, называемой в прошлом "социалистической по содержанию и национальной по форме"» [7].
Второй момент состоит в том, что, несмотря на некоторые противоречия, колебания и ошибки центральной советской власти в процессе интеграции северокавказских обществ в советскую цивилизацию, несмотря на преобладание административно-принудительных методов этой интеграции, в целом в советский период была достигнута достаточно высокая степень интегрированности северокавказских обществ в советскую цивилизацию. Хотя и нельзя говорить в полной мере о полном выполнении стратегической задачи советской власти по созданию наднациональной общности - «советского народа», в которой достигшие расцвета этносы были бы сплочены нерушимой дружбой и тесными интеграционными связями.
Шнайдер В.Г. утверждает, что уже «к концу 1950-х гг. был достигнут высокий уровень интегрированности народов Северного Кавказа в советское общество. Этим процессом были затронуты все наиболее значимые, с точки зрения этнокультурной самоидентификации, факторы: язык, традиции, социальные ориентиры, образование, быт, институт семьи и брака» [8].
Если говорить об идентичности северокавказского общества, как она воспроизводилась в сознании местных народов, то нам кажется, здесь также следует говорить о ее двуслойности или двойственности. На поверхности мы видим типовое советское сознание, а в глубине - этническое, традиционалистское. Эта двойственность была связана с неизбежной долей лицемерия, которое есть выражение внутренней противоречивости идентичности, потенциально ведущее к кризису идентичности. Такие двуслойные структуры в разных пропорциях сложились в сознании каждого горца и в разных социальных слоях горского общества.
Если в российский период интеграции северокавказских обществ интеграция шла по модели внешнего территориального, соседнего сосуществования двух культур, то в советский период двойственность культур перешла вовнутрь самих северокавказских обществ и их самосознания.
Основой советской интеграции северокавказских обществ была социалистическая социальная система, социальное равенство и справедливость, социально-экономическая стабильность и прогрессивный экономический рост.
Рецензенты:
Николаева Людмила Сергеевна, доктор философских наук, профессор, профессор кафедры философии и педагогики, ФГБОУ ВПО «Новочеркасская государственная мелиоративная академия», г. Новочеркаск.
Яхъяев Мухтар Яхъяевич, доктор философских наук, профессор, декан философского факультета ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный университет», г. Махачкала.