Введение
В современных диалектных системах происходят определенные, обусловленные социально-экономическими и культурно-историческими факторами, процессы, характерные именно для данного этапа исторического развития того или иного языка. Технический прогресс, происходящий в современном мире, оказывает большое влияние на сферу социально-экономических и общественных отношений в деревне, а тем самым и на функционирование и развитие говоров, на характер взаимодействия их с литературным языком [6].
На сегодняшний день территориальные границы говоров осетинского языка уже не соответствуют описанной несколько десятилетий назад картине. В результате реализации собственно языковых процессов в различных говорах и вследствие активного контактирования их носителей произошли весьма существенные изменения в фонетическом облике осетинских говоров [4]. Ввиду этого вопрос о тенденциях развития осетинских говоров представляется чрезвычайно актуальным.
Целью исследования является выявление тех изменений, которые произошли в стур-дигорском говоре под влиянием возросших междиалектных контактов, взаимодействия говоров и литературного языка.
Материалом исследования послужил языковой материал, собранный в ходе диалектологических экспедиций. Для сбора материалов по языку исследуемых говоров использовались традиционные методы: непосредственное наблюдение над спонтанной диалектной речью, анкетный метод и метод опроса-интервьюирования. При анализе разновременных фиксаций исследуемого говора был использован сравнительно-сопоставительный метод.
Обсуждение результатов исследования
В ходе диалектологической экспедиции обследованию подверглись населенные пункты Ирафского района РСО-А с. Дзинага, Стур-Дигора, Къуссу, Уодола, Моска.
Как известно, для сбора диалектологического материала необходимо точное название исследуемого населенного пункта, а также его хотя бы краткая история, информация о количестве жителей (коренных и некоренных).
Селение Дзинага расположено у перекрестка двух перевалов, в 41 км к западу от с. Чикола, по правую сторону реки Караугом, в 116 км от г. Владикавказ, а от железной дороги - 78 км. Здесь живут такие фамилии, как: Тагаевы, Керчелаевы, Гобаевы, Найфоновы, Газаовы, Кужеловы, Елоевы, Костановы, Перисаевы, Ортабаевы, Хуймановы, Баграевы, Легоевы.
Стур-Дигорское поселение объединяет такие села, как: Стур-Дигора, Къуссу, Уодола, Моска. В этих селах жили более 27 фамилий: Афсановы, Бичегкуевы, Будаевы, Биазровы, Габеевы, Гетоевы, Дадтеевы, Гатдзиевы, Гобеевы, Кесаевы, Келоевы, Кодзасовы, Малиевы, Нафиевы, Озиевы, Рамоновы, Салагаевы, Темировы, Тургиевы, Туриевы, Цопановы, Хаймановы, Хамицаевы, Чегаевы и Чихтисовы [9].
Селение Стур-Дигора и другие населенные пункты данного поселения расположены к западу от с. Чикола по левому берегу реки Стур-Дигори дон, или Стур-Дигори Ираф.
Некогда густо населенные данные горные территории сейчас нельзя назвать таковыми. В с. Стур-Дигора остались жить около 30 дворов, в других селах по три, четыре двора. Как известно, основная часть людей из-за нехватки земли и тяжелых условий жизни переселилась на равнину. В связи с этим говор жителей Стур-Дигоры потерял многие из своих черт.
Во время диалектологической экспедиции в 1955 г. в речи жителей данных населенных пунктов был выделен ряд фонетических, лексических, морфологических и синтаксических особенностей.
Следует отметить, что основное подразделение видов дигорской речи проводится по особенностям произношения звуков c / č, ӝ / ӟ, s / š , z / ž перед е и i, которые лежат в основе двух фонетических типов дигорских наречий - чокающе-джокающе-шокающе-жокающего и цокающе-дзокающе-сокающе-зокающего [4, с.445; 7, с. 8].
Стур-дигорский говор относится к чокающе-джокающе-шокающе-жокающего типу дигорской речи.
К фонетическим особенностям данного говора можно отнести смешение гласных звуков [o] и [u], например: ğolӕg вместо ğulӕg "обида, неприятность, неприятный" (ср. ğuӕlӕg в озрекском говоре), soӝijnӕ вместо suӝijnӕ "иголка" и т. д.
Во втором лице единственного и множественного числа повелительного наклонения от глагола cӕun "идти" происходит стяжение дифтонга [ӕu] в гласный [о], в результате чего вместо ожидаемой формы cӕugӕ "иди" мы имеем cоgӕ и cоgӕuai. Стяжение дифтонга [ӕu] наблюдается и в причастиях kogӕ вместо kӕugӕ "плачущий", cogӕ вместо cӕugӕ "идущая", которые образовались от глаголов kӕun "плакать" и cӕun "идти".
В зависимости от занимаемой позиции согласные [z] [s] [c] [ć] [ӟ] имеют разные варианты произношения. Перед гласными переднего ряда [e] [i] произносятся средне между свистящими и шипящими, например: neci "ничего", kӕrӝin "чурек", ӕxšir "молоко", čiğd "сыр", ĉeu "птица", šigit "глина", žing "огонь, жар" и т.д. (Текст № 1, № 3, № 4). Во всех остальных позициях указанные согласные произносятся чисто.
В некоторых именах существительных, прилагательных, глаголах и наречиях наблюдается перебой носового согласного [m] в [n]. Там, где исторически должен быть носовой согласный [m] (сохраняющийся и в литературном осетинском языке), мы находим носовой согласный [n]. Причем он сохраняется и во множественном числе, в сложных словах, а иногда и в заимствованных словах [10], например: xumӕ, xungӕdӕ "пашня"; bakomun, bakundta "согласился"; sunkӕ "сумка"; dongom, dongon "берег, у берега" и т.д.
Перебой согласного [m] в [n] иногда происходит только в формах множественного числа существительных. Например: nom, nӕnttӕ "имя, имена"; adӕm, adӕntӕ "люди, народы"; kom, kӕnttӕ "ущелье, ущелья"; dumӕg, dungutӕ "курдюк, хвост"; xumӕ, xuntӕ "пашня, пашни"; nӕmug, nӕngutӕ "зернышко, зернышки" и т.д.
А. Дз. Цагаевой отмечено существительное xӕpsӕ "лягушка", которое в данном говоре сохраняется в более древней звуковой форме. Согласно фонетическим законам, вместо согласного [p] здесь должно быть [f] т.е. xӕfsӕ.
По данным нашего исследования, в говорах Ирафского района и с. Озрек употребительна именно эта форма - xӕpsӕ. Ввиду этого, мы считаем, что данное языковое явление не является особенностью стур-дигорского говора.
В этом же исследовании отмечается переход звонкого согласного [z] в позиции перед [a] [u] [ӕ] в аффрикату [ӟ]. Например: ӟӕǧӕ (вместо zӕǧӕ) "скажи", ӟaxta (вместо zaxta) "сказал", ӟaxtoncӕ (вместо zaxtoncӕ) "сказали", ӟӕǧgӕ (вместо zӕǧgӕ) "говоря", ӟӕǧuinag (вместо zӕǧuinag) "то, что подлежит говорению"и т.д. (текст № 3).
В нашем исследовании данный переход не нашел своего подтверждения, более того, по словам информаторов, это явление является особенностью речи жителей с. Чикола.
В описываемом говоре иногда наблюдается переход смычно-гортанного [ḱ] в заднеязычный [g], например: šigit (вместо šiḱit) "земля", mingij (вместо minḱij) "маленький" и т.д.
Перед конечным согласным или полугласным корня в производных словах вставляется неслоговое [j]. Например: dor "камень" образует слово doiron "зверь"; от существительного ǧӕjuat "место расположения селения" и др.
Распространенным языковым явлением в описываемом говоре является ассимиляция согласных. Например: is-cudӕj - issudӕj "пришел", is-co - isso "приходи", ӕr-lasioncӕ - ӕllasioncӕ "привозили бывало", ӕr-liǧdӕncӕ - ӕlliǧdӕncӕ "прибежали, переселились" и т.д.
Следует отметить, что ассимиляция согласных характерна и для жителей других районов. Возможно, отмеченные Цагаевой А. Дз. особенности были характерны ранее только для жителей Стур-Дигоры, но в настоящее время, вследствие активного контактирования с другими селами, большинство различий стерты [7].
Большинство из вышеперечисленных черт стур-дигорского говора сейчас уже не встречаются. Однако некоторые особенности речи жителей данных населенных пунктов, отмеченные А. Дз. Цагаевой, устойчивы и на сегодняшний день.
Особенности в области фонетики наблюдаются как в системе гласных, так и согласных. Так, например, наблюдается смешение гласных [о] и [u]: ǧоlӕg вм. ǧulӕg "обидный, неприятный" (ср. ǧuӕlӕg с. Озрек), soӟijnӕ вм. suӝijnӕ/suӝinӕ "иголка", оǧæli вм. uӕǧæli "шиповник" (также имеются такие варианты произношения, как uоǧæli, uӕǧeli, uǧæli) и др.
В некоторых словах происходит смешение свистящего согласного [s] с зубным спирантом [c], например: хucаu / хusаu "бог", хucаubon / хusаubon "воскресенье" и т. д.
Однако любопытный факт использования словообразовательного элемента -mat kizgamat "что-то похожее на девушку", čiǧdamat "что-то похожее на сыр", fingamat "что-то похожее на стол", отмеченный в исследовании, сейчас практически не встречается, или же информаторы путаются в значении данных слов (например, kizgamat "очень хорошая девушка", "парень с женскими повадками") (текст № 5).
Наиболее характерным явлением в области лексики в стур-дигорском говоре отмечено наличие двух, а иногда и трех слов для выражения одного и того же понятия, например: qaun, fӕltӕr "поколение"; gӕngur, ӕnḱuӕlxӕ "ящерица", uaz, xabar "новость, известие"; burӕg, xelagӕ "змея"; firton, sauvons, stavd fons, stor "крупный рогатый скот" и т. д.
Выделяются также слова, которые встречаются только в данном говоре, например: mӕnӕuuӕrdӕ "сжатое из под пшеницы поле", sabӕrna "плетеная сапетка", uxstӕngulӟӕ "указательный палец", mogoinӕ "кусочек квадратной доски, который вставляется между балкой и столбом для увеличения высоты помещения", ӟugarӕ "тяпка", ḱӕsula "салат", furḱoḱo "предположительно баранчик обыкновенный" и т.д.
Термин «fæsmæḱur», как в Дигорско-русском словаре [8], так и в говорах других населённых пунктов, в которых живут дигорцы, означает «затылок», в данном же говоре мы имеем использование его и в переносном значении, в котором он обозначает еще и «заднюю часть дома». Кроме того, мы имеем вариант «fæstægаt» или «fæsӟægаt», который образовался путём сложения «fæs +cægаt» букв. «за/позади + север». По мнению В. И. Абаева, в основе лексемы «цæгат» лежит понятие «тыла», «тыльной стороны» [1]. Ср. с. Озрек - «dælšеrа» - букв. «нижний сарай» - небольшая пристройка к основному сараю, используемая для хозяйственных нужд.
Как известно, в дигорском диалекте для определенности имени перед ним ставится частица i: например: барӕг "всадник" - и барӕг "(тот) всадник" [7, с. 43]. По этому поводу В. И. Абаев пишет: "Дигорский сохранил определенный член в виде частицы i, употребляемый, однако, не во всех случаях, где мы вправе были бы его ожидать, а лишь спорадически, и стоящий, по-видимому, на пути к отмиранию. Иронский совершенно не знает этого артикля, и единственным свидетельством его былого существования в этом диалекте является перенос ударения со второго слога на первый для выражения определенности" [2, с. 50]. Говор Стур-Дигорцев отличается более частым употреблением данной частицы (текст № 2).
На наш взгляд, сохранение в стур-дигоском говоре частицы определенности имени i, которая в других говорах дигорского встречается очень редко, может свидетельствовать лишь о большей законсервированности данного говора, которая обусловлена экстралингвистическими факторами.
Как известно, язык нации является сложным по своему строю целым, представляющим собой многостепенную систему, заключающую в себе общие и частные черты, черты единства и различий разных степеней диалектного членения языка. Поэтому в строе языка и диалектов различаются общие и различительные признаки [3, с.10]. На современном этапе перед нами встает вопрос об изучении диалектов в их динамике, об изучении характера их изменений в переживаемую нами эпоху, о соотношении языковых изменений с условиями экономической жизни населения, не только в отношении семантики и словаря (что казалось естественным), но также в отношении фонетики и морфологии. Самые разнообразные говоры: и связанные с территорией говоры масс, и говоры внутри культурных центров, и говоры внутри каждого населенного пункта находятся во взаимодействии, в результате чего получаются новые говоры. Это смешение диалектов находится в зависимости от взаимоотношений социально-производственных групп населения [5].
Динамический подход к изучению говоров способствует выявлению ведущих тенденций развития диалектных систем. В ходе анализа разновременных фиксаций стур-дигорского говора выявлено, что многие диалектные черты, свойственные говору, сейчас уже не присутствуют. Однако многие особенности произношения устойчиво сохраняются. Это обусловлено ростом внелингвистических факторов (междиалектных и литературно-диалектных контактов).
Тексты
№ 1. Mæ boni radæ! Kud неcæmæn bæžžis!
Радость моя! Как ты ни на что не пригоден! (с. Уодола, Гобеева Света, 66 лет, 2011 г.).
№ 2. Næuæg kinӟæj min uоjbærcæ kust аttæj, mæ rоd еu rаlæstæj. Мæ ficcаg suvællonæj ænæuоdbаræ ku аttæn, fæstаg mæjtæ ku cuttæn, uæd ǧоg dоcunmæ bаcuttæn, mаmæ i ǧоg kаj е fеnsunsta mа i cæf mæ qæstæbæl æruаdæj, mа i suvællоn mæ хurfi nimmаrdæj. Маj mæхuædæg bа srаzu nerlædærttæn, mа minḱitæbæl mаrttæn mæxuædægdær.
Когда я была новой невесткой, у меня было столько работы, что (букв.) у меня толстая кишка вылезала (в переносном значении «сильно уставала»). Когда я была беременна первым ребёнком, последние месяцы дохаживала, пошла корову подоить, корова меня толкнула, и удар пришёлся на живот, и ребёнок умер у меня внутри. А сама не сразу это поняла и чуть сама тоже не умерла (с. Уодола, Гобеева Света, 66 лет, 2011 г.).
№ 3. Хuаsæ kærdgæj еu læk хеlаgæ fæduuæmbеsi kоttа. Kæsuj imæ æmа и хеlаgæ kаj uоči sifæ jæхеbæl tохun rajdittа mа isӟæbæх æj. Uоj fæstе еči siftæj pаjdа kænun rаjdittоncæ аdæn аlli хuži nеztæ ӟæbæхgængæj. Еči lægi mukkаg Dаttеtæj аttæj ma kærдæg хоnun rаjdittоncæ «Dаttеj sifæ».
Кося сено, один мужик змею порезал пополам. Смотрит на неё, а змея эту траву вокруг себя обматывает, залечивает себе рану. После этого случая люди стали использовать эту траву для лечения разных недугов. Фамилия этого мужика была Даттеев, и траву эту стали называть «Лист Датте» (с. Уодола, Гобеева Света, 66 лет, 2011 г.).
№ 4. Ærgunželа næmæ rаzdær bеræ fæzzаidæ, nurbа аræх næbаl æj. Ænæuоj хuærunmæ dær аdgin æj, kuj bаsоr kænаj, uættа хuærujnаk sаdgin kænunmæ in аrǧ dær næjjеs.
Аргунзела (съедобная трава) у нас раньше росла в больших количествах, а теперь её стало мало. Так кушать, она тоже вкусная, а в сушёном виде её можно добавлять в еду. Как приправа ей цены нет (с. Уодола, Гобеева Света, 66 лет, 2011 г.).
№ 5. Qæbær хuаrz kizgæ fæххоnuncæ kizgаmаt.
Про очень хорошую девушку говорят кизгамат (с. Уодола, Хортиев Борис, 81 лет, 2011 г.).
Рецензенты:
Гацалова Л. Б., д.ф.н., ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания ФГБУН Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания, г. Владикавказ.
Парсиева Л. К., д.ф.н., доцент, ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания ФГБУН Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания, г. Владикавказ.