Идеологизация больше всего коснулась обществоведческих предметов, воспитательной внеклассной и внешкольной работы с учащимися. Одними из «идеологических» предметов стали изучение истории и Сталинской Конституции 1936 года. Новые подходы к исторической науке внедрялись в массовое сознание постепенно. Знаковым явилось постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» от 15 мая 1934 года. Его можно считать очередным этапом масштабного наступления по всему историческому фронту. В идеологической работе, с точки зрения власти, не должно было быть недочетов, поэтому детальные инструкции рассылались в регионы. На этот счет существовали указания Народного комиссариата для преподавателей Конституции СССР от 17 марта 1937 года № 600. Первые дни занятий, на основании архивных источников, в Вятском регионе показывали, что в преподавании Сталинской Конституции имелся ряд крупных недостатков. Главнейшие из них сводились к следующему.
- Ряд учителей не изучили сами Конституцию СССР и доклад тов. И.В. Сталина и недостаточно готовились к уроку. Поэтому они не давали учащимся надлежащих знаний об основах советского строя, что составляло главнейшее содержание уроков по Конституции.
- Многие учителя в силу этого не могли правильно спланировать стержень урока, в результате чего содержание занятия становилось крайне расплывчатым.
- В ряде случаев учителя отходили от утвержденного в Конституции, утвержденного в конспектах Наркомпроса РСФСР текста. «В одной из школ преподаватель 9 класса на 1 уроке дал обзор законодательства от Римской империи до Октябрьской революции 1917 года... На втором уроке он дал обзор важнейших законов советского государства с 1917 и дошел до "Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа"» [1, с. 9]. Ряд циркуляров регулировал отношения на уроках по рассматриваемому идеологическому предмету. Приметой времени стали длинные указания, множество пунктов в них, детальное и иногда - путаное изложение требований по проведению уроков. Стала популярной форма рекомендаций в виде критического разбора существующей ситуации.
Положительных примеров преподавания «идеологических» предметов вятскими учителями в отчетах того времени можно найти немало. Один из таких примеров - отчет из Омутнинского района. «После опубликования телеграммы тов. В.М. Молотова "Об изучении Конституции СССР в школе" Омутнинская образцовая средняя школа приступила к подготовке к занятиям. Были выдвинуты преподаватели: в частности, для 7-8 классов - Коробицына Н.Н., комсомолка, преподаватель истории, имеющая высшее образование. Были подготовлены наглядные пособия - альбомы вырезок из газет по отдельным разделам Конституции для вывешивания в классе, подготовлены диапозитивы на стекле и на пленке для демонстрации и подобрана необходимая для учителей и учащихся литература». Следует отметить: несмотря ни на что, изучение Конституции во всех классах было начато с 19 февраля 1937 года. В подведении итогов работы педагога было отмечено следующее: «Уроки преподавателем были хорошо подготовлены. Они изобиловали наглядным материалом и вызвали большой интерес у учащихся. Уроки по Конституции проходили очень активно... Намечено было проведение бесед учащихся со старыми рабочими-производственниками и с лучшими стахановцами завода о достижениях нашего социалистического хозяйства» [1, с. 15]. Квалификация учителя в данном вопросе значила много. Ценилась также принадлежность к политическим организациям (комсомол), привлечение пролетариата (в данном случае - «старые рабочие-производственники», в прошлом - горнозаводские рабочие Омутнинского завода). Только такая, связанная с рабочим классом, подоплека проведения уроков признавалась единственно верной и служила залогом положительных оценок.
Большая часть преподавателей, изучив постановления ЦК ВКП(б) об идеологической работе, сделала из них серьезные выводы и творчески работала над повышением научного, идейно-политического уровня преподавания в школе. Учителя лучше стали готовиться к урокам, больше уделяли внимания вопросам идейного воспитания учащихся. Особо хотелось бы мне отметить, например, учителя СШ № 29 г. Кирова Балванович Лидию Михайловну. «Тов. Балванович Л.М. - ЖСШ № 29 г. Кирова в 10 классе на фоне борьбы рабочего класса и крестьянства с царским самодержавием ярко показала роль и значение ВКП(б), образы тов. В.И. Ленина и тов. И.В. Сталина, как стойких борцов за свободу, их преданность рабочему классу и умение в трудные минуты повести за собой весь народ. Используя разнообразные методы и приемы преподавания тов. Балванович Л.М. вызывала у учащихся большой интерес к изучению истории, воспитывала чувство любви к советскому государству и партии большевиков» [6, с. 33]. Безусловно, в 1930-х годах при прочих равных условиях, апеллируя к личностям товарищей В.И. Ленина и И.В. Сталина, их преданности рабочему классу и т.д., трудно было получить негативные оценки.
Среди подвергшихся критике региональных примеров, можно привести отрывок из архивного документа - «Докладной записки от проверяющего Захарова заместителю заведующего Отделом школ Обкома ВКП(б) тов. Люсову о преподавании Конституции СССР в Свечинской средней школе». В ней говорится о том, что преподавать Сталинскую Конституцию в Свечинской средней школе было поручено учителю Вахрушеву. Судя по тому, как подбирался преподаватель для преподавания Конституции, можно сделать вывод, что районные организации к этому вопросу подошли неправильно. «Вахрушев преподавал физкультуру, окончил физкультурный техникум в 1936 году, работал на педагогической работе первый год, имел трехмесячный комсомольский стаж. У него не было никаких данных для того, чтобы ему можно было доверить преподавание такого предмета, как Сталинская Конституция... И общий вывод я сделал такой, что Вахрушева нельзя было допускать к преподаванию Конституции ни на один урок. После уроков Вахрушева школьники не любили этот предмет, а могли и возненавидеть его, как один из скучных и не интересных» [1, с. 14]. Из приведенного документа мы видим, что учителя физкультуры после техникума поставили преподавать Конституцию, что он, видимо, делал, как умел, т.е. скучно и не интересно для обучающихся. Таким образом, учителей еще и толком не готовили к идеологически правильной и увлекающей учеников подаче материала. Но показательно, что в ошибках и недочетах обвиняли учителей. Методические просчеты приравнивались к политической недальновидности.
Новая идеология встраивалась буквально в каждый параграф учебника истории того времени. Например, при прохождении в 8 классе темы «Чартизм» учителю в методико-педагогический просчет вменялось то, что «об отношении К. Маркса и Ф. Энгельса и высказываниях В.И. Ленина и И.В. Сталина о чартистском движении преподаватель ничего не сказала. Увязки с ранее пройденным материалом в преподавании не было, борьбы двух исторических тенденций - традиционной и прогрессивной на уроках не вскрывается» [2, с. 142]. Политика тех лет подразумевала восхваление вождей, которое должно было присутствовать, в том числе и на уроках для детей и подростков. В том числе - даже при изучении чартистского движения.
Эти и многие другие критические отзывы о работе учителей истории школ Кировской области говорят о трудностях втягивания крестьянского населения в индустриальную жизнь. «Вытравить» из крестьянского населения привычные для него ценности, вероятно, можно было неким методом разлома, радикально. Деструкция - враг крестьянина, консервативный крестьянский край включить в новую, индустриальную эпоху можно было решительными и комплексными методами. Преобразовать сознание учителей - той категории интеллигенции, которая отвечала за воспитание новых людей, людей полностью индустриального времени - можно было путем политического образования их самих и формирования, тем самым, тоталитарного мировоззрения. Школьное образование становилось полностью классовым.
Говоря о политическом воспитании школьников в Вятском регионе, можно привести письмо одного из них: «В нашей школе нельзя было носить галстук. У нас в школе не было никакой пионерской работы, не было никаких сборов. Ребята забыли - пионеры они или нет, а я давал торжественное обещание. Спрашивали у ребят торжественное обещание, то они не знали не одного слова. Я почти один из школы носил галстук. Когда входил в класс, то ребята кричали, хватали за галстук и таскали меня на нем... Ребята надо мной надсмехались. Долго ли так будет продолжаться? Неполная средняя Семеновская школа Шабалинского района» [3, с. 97]. Можно сделать вывод, что отношение учащихся к пионерии и ее символам первоначально был разной.
Идеологическая работа проводилась и с учителями. Не всегда она была успешной. Проверки выявляли такие знания. «Что такое Интернационал? - Ну кто же этого не знает! Интернационал - международная национальная песня». «Как вы понимаете пионерское движение? - Это революционное движение в росте пионерского движения» [4, с. 7]. Подобная картина встречалась нередко. Анкеты учителей для проверкомов подчас пестрили такими ответами. Однако в целом ситуация с политграмотностью учителей улучшалась. «По сравнению с прошлым учебным годом и первой четвертью текущего 1937-1938 года работа по политучебе учителей области значительно улучшилась. Учителя горячо взялись за учебу и в большинстве случаев аккуратно посещали занятия. Основная масса учителей обучалась в кружках по изучению истории ВКП(б). Во многих районах: Арбажском, Поломском, Котельническом, Омутнинском, Кайском, Шестаковском, Халтуринском, Белохолуницком - все учителя были вовлечены в политучебу. В процессе политучебы с успехом использовались радиолекции по истории ВКП(б)» [5, с. 37]. Политграмотность учителей была важным условием для их успешной работы в школе. Для утверждения во всех звеньях преподавания советской идеологии устраивались лекции для учителей, «самоучеба» и т.д. В политическое образование входила идеологическая муштра.
В некоторых случаях стиль преподавания использовался для обоснования репрессий в отношении учителей. Самым удобным для этого был предмет «История СССР», ответственность за идеологически неправильное преподавание которого возлагалась по «классовому признаку». Документы свидетельствуют, что виноватыми объявлялись «бывшие». Строже с таких педагогов спрашивалось даже за незначительные нарушения - за беготню детей по лестницам школы, за то, что ученик сломал руку, и т.д. И тут же добавлялось: «двадцать пятого октября 1936 года ученик 6-го класса Киселев принес вырезанные из старых журналов портреты врагов народа Л.Д. Троцкого, Н.И. Бухарина, Г.Е. Зиновьева и др., раздал их почти всем учащимся своего класса в качестве закладок в книги. В июне месяце 1937 года были случаи, когда учащиеся стреляли из рогатки в портреты вождей» [5, с. 226]. Приведенные факты из архивных источников свидетельствовали об издержках в работе со школьниками. Тем самым становилась особо актуальной воспитательная работа со школьниками, активность пионерской организации. Воспитательная работа в школе в 1930-х годах формировала новую идеологическую парадигму. Новая идеология заполняла умы подрастающих поколений не только на уроках, но и после них. Среди новых форм работы - пионерские мероприятия, проходили соответствующее обучение «политграмоте» учителя как основные работники в идеологической сфере, их поведение корректировалось собраниями, постановлениями, «враги народа» устранялись. Но оставалось еще религиозное влияние церкви на умы подрастающего советского поколения. Поэтому одной из составных частей педагогической и общественной работы в школе стал атеизм.
Введение антирелигиозного воспитания в школе в 1928/29 учебном году являлось составной частью нового политического курса, названного руководителем Советского государства в то время И.В. Сталиным «Великий перелом». «Великий перелом» был знаковым явлением и свидетельствовал о решительном намерении ЦК ВКП(б) создать новое общество и строй в СССР, согласно марксистско-ленинскому учению, несовместимое с религиозным мировоззрением. Одним из способов являлось антирелигиозное воспитание школьников, посредством которого власть рассчитывала изменить сознание не только детей, но и взрослого населения. В Государственном ученом совете (ГУС) в этот период работала национально-антирелигиозная комиссия. Специальная комиссия в Наркомпросе была создана для подготовки доклада А.В. Луначарского «О борьбе с религией» на сессии ГУС [7, с. 5]. Как в структуре государственных органов управления народным образованием, так и в структуре Союза воинствующих безбожников (СВБ) на всех его уровнях создавались свои антирелигиозные комиссии. Они работали в тесном контакте с антирелигиозными комиссиями при местных партийных организациях.
С одной стороны - безукоризненно, а с другой - далеко не все удавалось в претворении в жизнь указаний столичных властей в деле атеистического воспитания в школах Вятского региона. Атеистическое воспитание постепенно становилось частью идеологического воспитания. Отчеты инструктора отд. школ Обкома ВКП(б) Захарова гласили: «Антирелигиозное воспитание было поставлено из рук вон плохо. Уроки биологии, физики не были насыщены антирелигиозным содержанием. В школе № 6 был организован антирелигиозный кружок, который два раза собирался и на этом замер... Имелись в школах и верующие учителя. Например, учительница Вадиковская на квартире имела иконы и зажигала лампаду. Установлены случаи исполнения учащимися религиозных обрядов. Учащиеся Каринской школы под нажимом родителей и муллы соблюдали национальный татарский пост уразу-байрам, в результате чего в этот день не явились в школу 63 человека» [1, с. 27]. Реальная историко-культурная ситуация показывала, что моментально исчезнуть религиозные традиции из жизни населения Советской России в целом и Вятского региона в частности не могли. Для реализации этого школьным библиотекам предписывалось приобретать специальный комплект антирелигиозной литературы и проводить соответствующие внеклассные мероприятия: беседы, классные часы и т.д.
В общем и целом идеологизация школы в Вятском регионе в 1930-е годы выявляет несколько специфичных трендов. Утверждение новой идеологии в системе образования происходило как на уроках, так и во время проведения внеклассных мероприятий. На уроках естественно-научного и физико-математического циклов использовалась общая марксистская идея, материалистическое учение. Как отрицательным, так и положительным фактором для нового идеологического воспитания являлся его главный проводник в школе - рядовой учитель. Отрицательным было то, что учительство, в особенности деревенское, в большинстве не было готово к роли «проводника коммунистических идей». Дело заключалось не в том, что учителя не хотели выполнять эту роль, так как к началу НЭПа (и даже ранее) значительная часть учительства сотрудничала или готова была сотрудничать на любых основаниях с советской властью (и в этом состоял положительный для власти момент). Главной причиной являлось то, что большинство учителей не были подготовлены к подобной миссии ни психологически, ни политически, ни методически. Педагоги не могли не только вести уроки политграмоты, но и разобраться в новых методологических концепциях, формах «трудового политехнического обучения», приемах проведения «комплексов» и т.п. Да и реальный уровень общепедагогической подготовки у многих учителей был низким. Не было достаточного числа подготовленных по-новому кадров, учебной и художественной литературы. Репрессии и идеологические чистки нанесли серьезный урон для педагогического сообщества Вятского региона.
Но следовало бы обратить внимание на иной ряд причин, что не отмечалось в партийно-советских отчетах: сама идеология была антигуманна и поэтому не воспринималась; существовавшие у людей мировоззренческие ценности, в том числе религиозные, препятствовали восприятию коммунистических догм; окружающая людей действительность противоречила проповедуемым идеологемам; да и сами проповедники, как видно из текстов документов, не могли служить образцом. В конечном счете идеологизация в рамках обществоведческих предметов в 1930-е годы утвердилась и в Вятском регионе; она дополнялась соответствующей внеклассной, воспитательной работой.
Рецензенты
- Балыбердин Юрий Александрович, д.ист.н., доцент, профессор кафедры Отечественной истории ФГБОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет», г. Киров.
- Бакулин Владимир Иванович, д.ист.н., доцент, профессор кафедры Отечественной истории ФГБОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет», г. Киров.