Группу эмоционально-экспрессивных частиц, традиционно выделяемую в русской грамматике, представляют собой служебные слова, привносящие эмоциональную оценку в высказывание и усиливающие выразительность речи. Это ограниченная группа служебных слов, способных участвовать в репрезентации различных смысловых оттенков. В диссертационном исследовании П.А. Купоросова их число определяется как 27, без учета вариаций в комплексах [1].
При изучении этой группы частиц в чувашской школе учащиеся сталкиваются с трудностями, связанными с полным и точным пониманием смысла высказывания, содержащего указанные служебные слова. Такое положение дел объясняется рядом причин.
Во-первых, как показывают исследования, семантическое поле этих частиц многопланово и неоднородно, каждая из них может содержать набор различных оттенков значений, которые, дополняя друг друга, выражают сложную комбинацию чувств, понятную лишь в контексте [2-4]. Семантика эмоционально-экспрессивных частиц многогранна, «включает в себя как минимум три компонента: собственно эмоциональный, экспрессивный и модусный» [1, 5].
Во-вторых, частица является специфической частью речи, которая в каждом языке дополнительно выполняет определенную культурологическую функцию [5, 6]. Чтобы правильно понять собеседника, нужно иметь представление о традициях выражения оттенка чувств при помощи лексико-грамматических средств того или иного языка.
В-третьих, если в устной речи сама ситуация общения подсказывает настроение собеседника, то в письменной речи, которая не всегда содержит дополнительную информацию о ее эмоциональном содержании, начинающему изучать русский язык бывает трудно сориентироваться в выражаемой при помощи эмоционально-экспрессивных частиц коннотации.
Цель исследования – выявить особенности изучения эмоционально-экспрессивных частиц русского языка в чувашской школе.
На наш взгляд, лишь сопоставительное изучение и перевод на родной язык помогают учащимся чувашских школ полнее овладеть тонкостями употребления этой категории служебных слов.
Примечательно, что в чувашском языке выделяют также группу частиц, вносящих эмоционально-экспрессивные оттенки (усилительные частицы и частицы вежливости) [7, с. 393–395]. В качестве усилительных частиц выступают частицы -ах(-ех), та (те), -иç, тěр, ěнтě, вěт, в качестве частиц вежливости – -ха, халě, халь, -çке [7, с. 394]. Рассмотрим основные эмоционально-экспрессивные частицы в сопоставлении с аналогичными частицами в родном языке учащихся. Примеры для сопоставления постараемся подобрать из классической литературы, переведенной на чувашский язык.
Частица а в русском языке употребляется для подчеркивания удивления, восхищения или возмущения и побуждения собеседника разделить соответствующую эмоциональную окраску. Ей соответствуют в чувашском частицы -и, -э. Ср.: –Теперь всё ладно,– сказал Архип,– каково горит, а? чай, из Покровского славно смотреть [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – Халь ěнтě пурте йěркеллě, – терě Эрхип. – Епле вирлě çунать, э? Покровскинчен пăхма пит те аван пулě (пер. Н. Ваççанка, М.Сироткина). «Долг платежом красен,– сказал он, мигая и прищуриваясь.– Расскажи-ка мне теперь, какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин обижает? Уж не зазноба ли сердцу молодецкому? а?» [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – «Çăкăр-тăвар хире-хирěç, – терě вăл, куçне мачлаттарса тата хěскелесе илсе. – Кала ěнтě халě эсě, Швабрин хěсěрлекен хěрпе санăн мěн ěç пур? Маттур йěкěтěн чěри савнă чун мар-и вăл?» (пер. Н.Ваççанка, М.Сироткина).
Частица же служит для эмоционального выделения, подчеркивания: Савельич так был поражен моими словами, что сплеснул руками и остолбенел. «Что же ты стоишь!» – закричал я сердито. Савельич заплакал [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – Савельич, ку сăмахсене илтсен, пěтěмпе ăнтан кайса, аллисемпе сулса илчě те юпа пек хытса тăчě. «Мěн тăратăн çак эсě!» – çилеллěн кăшкăрса пăрахрăм ăна. Савельич йěрсе ячě (пер. Н.Ваççанка, М.Сироткина).
Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразитльностию, что казался одушевленным; снег засыпал меня и Савельича; лошади шли шагом – и скоро стали. «Что же ты не едешь?» – спросил я ямщика с нетерпением [А.С.Пушкин. Капитанская дочка]. – Таврара тěттěм, çавраçил çавăрттарать. Çилě, чунлах тейěн, çав тери хаяррăн шăхăрттарса улать. Мана та, Савельича та юр хупласа лартрě. Лашасем утса çеç пыркаларěç те часах чарăнса тачěç. Эпě, тӳссе тăрайманнипе: «Мěншěн уттармастăн-ха эсě?» – терěм ямшăка (пер. Н.Вассанка, М.Сироткина).
Частица ведь используется для усиления, подчеркивания основного содержания высказывания. В чувашской грамматике ей соответствуют частицы ара, çав, -çке, вěт. Последняя из них является заимствованной из русского. Ср: Услыша, что у батюшки триста душ крестьян, – «легко ли!– сказала она,– ведь есть же на свете богатые люди! [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – Ман аттен виççěр чуна яхăн хресчен пур иккенне пěлнě хыççăн, карчăк «пыр та калаç, – тесе хучě: – тěнчере пуян çынсем пур çав! (пер. Н.Вассанка, М.Сироткина). И ведь пошел окаянный за перегородку; как ты думаешь! ведь отдернул занавес, взглянул ястребиными своими глазами!– и ничего… бог вынес! [А.С.Пушкин. Капитанская дочка]. – Пычě вěт шуйттан! Чаршава уçрě те хурчка куçěсемпе кан-н... пăхса илчě... Юрать, турă çăлчě! (пер. Н.Вассанка, М.Сироткина).
В вопросительных предложениях частица ведь используется в случаях, когда говорящий ожидает положительного ответа, подтверждения сказанному (син.: правда, не так ли): Смотритель смотрел в окошко, и когда коляска уехала, обратился к жене с восклицанием: «Пахомовна, знаешь ли ты что? ведь это был Дубровский» [А.С. Пушкин. Дубровский]. – Пахомовна, ку кам пулнине палласа юлтăн-и эсě? Дубровский вěт вăл, – терě (перевод Н.Вассанка). И жив, и на воле, и покамест у нас будут исправники заодно с ворами, до тех пор не будет он пойман; кстати, князь, Дубровский побывал ведь у тебя в Арбатове? [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – Вăрăсемпе пирěн исправниксем пěрле ěçлесси пěтмесěр, ăна тытаймěç. Сăмах май, акă мěн, князь, ыйтса пěлем: Дубровский сан патăнта, Арбатовăра, пулнă темеççě-и? (перевод Н.Вассанка). В последнем примере значение частицы ведь передается вопросительной частицей и.
Частица вон употребляется в восклицательных предложениях при неожиданном обнаружении, уяснении чего-либо, для выражения оценки (чаще отрицательной) чьих-либо действий или для указания на высокую степень чего-либо. В чувашском языке ей соответствуют частицы ав, иккен. Ср.: Вон сколько у тебя друзей. – Ав мĕн чухлĕ юлташ санăн; Вон какой ты умный. – Эсĕ мěнле тăнлă иккен [8].
Частица вот (чув. ак, акă, вăт) совмещает в себе разные оттенки значений:
а) выражения угрозы сделать что-либо неприятное для собеседника или решительного намерения что-то сделать: Вот скажу моему старшему брату, чтоб он тебе задал как следует, так он тебя одним мизинцем поборет [М. Твен. Приключения Тома Сойера]. – Эпĕ хамăн пиччене каласа кăтартатăп. Вăл сана кача пӳрнипех пĕçерккĕ пама пултарать. Эпĕ ăна калатăп, вăл сана хĕнет (пер. Ф. Ишетер). Как видим, при переводе без эмоционально-экспрессивной частицы утратилось значение решительного намерения, а вместе с тем и экспрессивности речи героя.
Ну погоди, любезный, я тебя поколотил в первый же день и еще поколочу! Дай только добраться! Вот как возьму да… [М. Твен. Приключения Тома Сойера]. – Тăхта-ха! Эпĕ сана пирĕн хулана килсе çитсенех, пирвайхи кунĕнчех хĕненĕччĕ-ха, сана татах тытса хĕнетĕп. Тăхта, мистер, ярса илĕп-ха эпĕ сана! (пер. Ф. Ишетер);
б) удивления, восхищения: –Вот!– сказала Лиза,– господа в ссоре, а слуги друг друга угощают [А.С. Пушкин. Дубровский]. – Акă епле, терě Лиза, – улпутсем вăрçса пурăнаççě, тарçисем пěрне-пěри хăна тăваççě (перевод Н.Ваҫҫанка);
в) разочарования: Вот ты как! – Вăт мĕнлерех эсĕ!;
г) противоречия: Вот ещё! – Тата мĕн!;
д) подчеркивает значимость того, о чем говорится: – Вот это повеселимся так повеселимся!
–Еще бы! И клятву приносят ровно в полночь; и надо, чтобы место было самое страшное и безлюдное – лучше всего в таком доме, где «нечисто», только их теперь все срыли … [М. Твен. Приключения Тома Сойера].
– Вăт, вăл аван, Том! – Аван пулмасăр. Присягине тата лăп çур çĕр тĕлĕнче çын пĕртте çӳремен, чи хăрушă çĕрте памалла, усал тухакан çуртра присяга парсан тата лайăхрах пулать. Анчах халĕ çав çуртсене пурне те тустарса пĕтернĕ… (пер. Ф. Ишетер);
е) положительной или отрицательной оценки: Вот терпение! – Акӑ (мěнле)тӳсӗмлӗх! Вот они лентяи! – Акӑ вӗсем кахалсем!
Частица ещё используется для придания выразительности и оттенка неудовольствия по поводу соответствующего вопроса или заявления: – С вами в горелки бегать! Невозможно! –Очень возможно! Да что еще выдумал! Поймает, и ну целовать! [А.С.Пушкин. Повести Белкина]. – Сирěнпе ик енле выляма-и? Пулма пултараймасть! – Пит те пултарать. Çитменнине мěн шухăшласа кăларчě тата хăй: тытать те чуптума тытăнать! (перевод Ст.Ухантея).
Она также может выражать неопределенность: Когда ещё мы встретимся снова! – Тахçан тĕл пулăпăр ĕнтĕ тепре!
Частица ещё бы используется в качестве эмоционально подчеркнутого утвердительного ответа на вопрос общего плана (естественности указанного эмоционального состояния, положения дел, наличия для них достаточного основания; на закономерность какого-либо поведения, какой-либо реакции на что-либо). В чувашском языке ей соответствует словоформа с аффиксом -сăр, также имеющая экспрессивную окраску:
–Как ты думаешь, Гекки, мертвецы не обидятся, что мы сюда пришли?
–Я почем знаю. А страшно как, правда?
–Еще бы не страшно …[М. Твен. Приключения Тома Сойера].
– Эсĕ мĕнле шухăшлатăн, Гекки, – тесе пуçласа ячĕ вăл, – эпир кунта килнине вилнĕ çынсем килĕштереççĕ-ши?
Гекльберри хирĕç шăппăн çапла, каларĕ:
– Кам пĕлет вĕсене, пĕлместĕп! Хăрушă кунта. Чăнах вĕт?
– Хăрушă пулмасăр! (пер. Ф. Ишетер).
Обращаем внимание, что при переводе этих конструкций часто теряется особое эмоциональное выделение, если заменять их частицами, имеющими общее значение согласия. Ср.: –Ну хоть в полночь, и то хорошо, Том. –Еще бы не хорошо! И клятву надо приносить над гробом и подписывать своей кровью … [М. Твен. Приключения Тома Сойера].
– Çур çĕр вăл – аван вăхăт, Том. – Ия. Присягине эпир тупăк çинче паратпăр та юнпала алă пусатпăр (пер. Ф.Ишетер).
Частицы еще как, еще какой употребляются в качестве ответной реплики для выражения высокой степени проявления какого-либо действия, состояния, признака.
–Знаешь, Бекки, вот что мы с тобой сделаем. Вместо того чтобы идти к Джо Гарперу, мы поднимемся в гору и пойдем к вдове Дуглас. У нее бывает сливочное мороженое почти каждый день – да еще какими порциями! Она нам обрадуется, вот увидишь… [М.Твен. Приключения Тома Сойера].
– Итле-ха, пĕлетĕн-и, мĕн тăватпăр эпир? Джо Гарперсем патне кайса çӳриччен луччĕ ту çинелле улăхатпăр та тăлăх арăм Дуглас патĕнче çĕр каçатпăр. Унăн хăймаран тунă мороженăй пулать. Унăн кашни кунах тенĕ пек мороженăй, – темĕн чухлех! Купи-купипех! Эпир пырсан, вăл питĕ хĕпĕртет (пер. Ф. Ишетер). Высокая степень проявления признака в чувашском языке в данном случае передается при помощи аффикса -ех и повторением лексемы купа (куча), досл. кучами-большими кучами.
Частица что за употребляется при выражении эмоциональной оценки (восхищения, возмущения, осуждения ит.п.), близка частице ну и! Ср.: Калитка была отперта, он пошел на лестницу, и тот за ним. Адриану показалось, что по комнатам его ходят люди. «Что за дьявольщина!» – подумал он и спешил войти… тут ноги его подкосились [А.С. Пушкин. Капитанская дочка].–- Адрияна хăй пӳлěмěсенче çынсем çӳренě пек туйăнчě. «Мěн хăямачě ку!» ‑ тесе шухăшларě те вăл, васкаса пӳрте кěчě... кунта вара унăн урисем лаштарах кайрěç (пер. Н.Вассанка, М.Сироткина). «Так вы знали мою Дуню?– начал он.– Кто же и не знал ее? Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. Барыни дарили ее, та платочком, та сережками [А.С.Пушкин. Повести Белкина]. – «Эсир ман Дуньăна пěлеттěрччě апла? – тесе пуçларě вăл. ‑ Кам кăна пěлмен пулě ăна? Ах, Дуня, Дуня! Мěнле кăна хěрччě вăл! Кам кăна килместчě, ăна пурте мухтатчěç, никам та хурламан. Улпут арăмěсем ăна е тутăрсем, е хăлха çаккисем паратчěç (перевод Ст.Ухантея). Те из моих читателей, которые не живали в деревнях, не могут себе вообразить, что за прелесть эти уездные барышни! [А.С.Пушкин. Повести Белкина]. – Ман вулакансенчен ялта пурăнманнисем уездри хěрсем мěн тери кăмăла килекен çынсем иккенне ниепле те пěлме пултраймаççě! (перевод Ст.Ухантея).
Частица ну и употребляется при выражении восхищения, удивления или неодобрения. В чувашском языке есть аналогичная частица ну. Ср.: Но Том не стал дожидаться продолжения. Выбегая за дверь, он крикнул: –Я это тебе припомню, Сидди! –Она бы ничего не заметила, если бы не Сид. Вот черт! То она зашивает белой ниткой, то черной. Хоть бы одно что-нибудь, а то никак не уследишь. Ну и отлуплю же я Сида. Будет помнить! [М. Твен. Приключения Тома Сойера].
Анчах Том ку калаçу малалла тăсăласса кĕтсе тăмарĕ: «Ну, пĕрре лектеретĕп сана, Сидди!» – тесе кăшкăрса пӳлĕмрен тухса тарчĕ. – Сид каламан пулсан, вăл астăвас та çукчĕ. Мăнакка та аван-çке: пĕрре унăн хура çип пулать, тепре – шурă. Çĕлесчĕ яланах, пĕр тĕслипе, ахаллĕн ирĕксĕрех унта аташса кайăн... Сидне çавах лектеретĕп-ха, ‑ лектермесен, çăва патнех каймалла пултăр (пер. Ф.Ишетер).
Частица тебе используется для выражения удивления, разочарования. Она образована из личного местоимения, в чувашском языке также наблюдается аналогичный переход из местоимения в частицу, вполне возможно, под влиянием русского языка: Савельич от меня не отставал, поговаривая про себя: «Вот тебе и государев кум! Из огня да в полымя… Господи владыко! чем это все кончится?» [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – Савельич манран юлмасть, хай ăссěн: «Акă сана патша кумě! Вутран тухса çулăм ăшне тенě пекех пулчě ку... Ах, çырлахах турă! Мěнпе пěтě-ши ку ěç!» – текелет (пер. Н.Вассанка, М.Сироткина). «Выходи, бесов кум!– сказал мне усастый вахмистр.– Вот ужо тебе будет баня, и с твоею хозяюшкою!» [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – «Тух, эсрел кумě! терě мана вăрăм мăйăхлă вахмистр. – Каярахпа сана, хăвăн арăмупа пěрлех, акă мунча пулě!» (пер. Н.Ваççанка, М.Сироткина).
Частица то-то (вот то-то, то-то вот) употребляется в ответной реплике для подчеркивания важности какого-либо обстоятельства, упомянутого собеседником, для выражения внезапно возникшей догадки, внезапно обнаружившейся причинычего-либо неясного: «То-то, батька мой, – отвечала она,– не тебе бы хитрить; посылай-ка за офицерами» [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – «Çапла çавă, ашшě, санран пулмасть суясси, чěнтер офицерсене», тенě ăна арăмě (пер. Н.Ваççанка, М.Сироткина).
–То-то!– сказал я Пугачеву.– Не лучше ли тебе отстать от них самому, заблаговременно, да прибегнуть к милосердию государыни? [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – Çавă çав! – терěм эпě Пугачева. – Хăвăрах вěсенчен вăхăтра уйăрăлса, ырă патшана парăнма тăрăшсан, аванрах пулмě-и? (пер. Н.Ваççанка, М.Сироткина).
Частица -ка после формы повелительного наклонения употребляется для придания оттенка увещания, для смягчения приказания:Пугачев осведомился о состоянии крепости, о слухах про неприятельские войска и тому подобном, и вдруг спросил его неожиданно: «Скажи, братец, какую девушку держишь ты у себя под караулом? Покажи-ка мне ее». [А.С. Пушкин. Капитанская дочка]. – Пугачев крепоçре ěçсем мěнле пыни çинчен, тăшман çарěсем енěпе мěнле хыпар-хăнар çӳренине тата ыттине те ыйтса пěлчě те, сасартăк, кěтмен çěртенех Швабрина: «Каласа пар-ха, шăллăм, хурал аллинче мěнле хěре усратăн эсě? Кăтарт-ха мана ăна?» – терě (пер. Н.Ваççанка, М.Сироткина).
При глаголах 1-го лица единственного числа будущего времени частица -ка означает возникшее желание, решимость что-нибудь сделать: Выйду-ка на улицу подышать. – Урама сывлама тухам-ха.
Выводы. Таким образом, сравнительно-сопоставительное изучение основных эмоционально-экспрессивных частиц русского языка и их эквивалентов в чувашском языке показывает их наличие и достаточное (хотя и не всегда прямое) соответствие, дающее возможность передавать различные оттенки чувств. Для формирования у учащихся способности адекватно понимать конструкции с эмоционально-экспрессивными частицами русского языка и, соответственно, правильно их использовать в продуцируемой речи необходимо умение соотносить эти служебные слова с эквивалентами в родном языке учащихся. Такое умение формируется в процессе продолжительного и вдумчивого изучения русской грамматики с опорой на грамматические законы родного языка, поскольку, как правило, специального рассмотрения этой темы на уроках не предусмотрено.