В последние годы в связи с возросшим вниманием социума к способам воздействия на общественное сознание появилось большое количество научных работ, посвященных проблеме манипуляции сознанием, в которых анализируются манипулятивные технологии и методы, излагаются принципы психологической защиты от манипуляции, а также рассматривается мировоззренческое значение манипулятивного воздействия на человека.
Современная лингвистика в последние десятилетия оказалась в эпицентре интереса человечества. В обществе растет понимание того, что слово есть оружие массового поражения, т.е. инструмент для работы с сознанием людей. С одной стороны, изучается возможность повышения эффекта его воздействия, с другой - способы защиты от разящего словесного нападения.
В философской науке язык рассматривается в связи с миром в целом через проблемы его происхождения и анализ его основных функций. Философы и упрощают язык и вместе с тем преувеличивают его влияние на человека. У Мартина Хайдеггера язык - это «дом бытия»; Людвиг Витгенштейн писал о власти языка над людьми, о способности языка вызывать конфликты, ранить человека и держать сознание в плену; Мартин Бубер по сути заменяет этику «философией диалога», видя в способности к диалогу мерило социализации личности; философствующие психиатры (например, Антон Кемпиньски) видят в коммуникабельности человека и проявление, и фактор психического здоровья. В постмодернистском сближении культуры, народного менталитета, науки с языком присутствует капитальная редукция великих феноменов бытия - сознания и культуры. В игривых преувеличениях роли языка есть один момент, греющий души постмодернистов: капитальная редукция великих феноменов бытия - сознания и культуры. Когда Витгенштейн в речевом взаимодействии людей видит «языковые игры», то за этим стоит не только преувеличение роли языка, но и преуменьшение значимости жизни.
Принято выделять в философской науке о языке 4 направления: лингвофизика - звукообразование, биолингвистика - строение и функционирование органов тела, участвующих в формировании звука, психолингвистика - язык как психическая деятельность и лингвокультурология - язык как культурный феномен и его связь с религией, наукой, искусством, политикой, а также с продуктами материальной культуры.
Таким образом, хотя потенциал языка и предполагает его изучение по четырем направлениям как физическое, биотическое, психическое и культурное явление, интерес ученых больше вызывает последний из аспектов. Не зря лингвистика входит в культурологию и имеет много общих тем для исследования в таких сферах, как науковедение, искусствоведение, этика, философия, психология, биология и физика.
Очевидно и то, что изучение языка только как знаковой системы уходит на периферию научных интересов. Лингвистика в большей степени интересует как ее сплав с психологией и социологией. Более того, многие ученые считают лингвистику частью другой междисциплинарной науки - когнитологии (когнитивистики), объявляя язык наряду с ощущениями, восприятием, памятью, эмоциями, мышлением одной из когнитивных способностей человек. Есть и те, кто изучает лингвистику в рамках такой междисциплинарной науки, как человековедение [1]. Кардинальными выглядят утверждения, что целостной теории языка в настоящее время не существует и лингвистика явно нуждается в переосмыслении своего предмета и в фильтрации понятийного аппарата [6:13]. На наш взгляд, такой целостной теории языка в настоящее время не существует. Наиболее сложным оказалось определение отношения между языком как системой и языком как деятельностью. В этих условиях представляется полезным вернуться к определению объекта лингвистики и привлечь внимание к не до конца реализованным путям, которые имеются в современном научном дискурсе и которые могут оказаться полезными для построения общей теории.
К призывающим начать изучать язык с чистого листа можно отнести и тех, кто констатирует, что современное языкознание не воспринимается обществом как «ответственное» и «важное» занятие.
На фоне объективного роста значимости языка в жизни общества и отдельного человека обесценивается сама филология. Лингвистике всегда не хватало собственных идей, поэтому ее всегда отличала широта интересов на грани всеядности. В поле зрения лингвистов оказывались не только мифопоэтические и философские концепции языка, но и популярные идеи: в XIX в. - биологии; в XX в. - генетики, математики, кибернетики; в последнее время - модные философские идеи термодинамики (Ильи Пригожина), включая трактовку языка в качестве синэргетического феномена.
В данной работе мы рассмотрим философский аспект прагматической функции языка с целью проследить эволюцию вопроса через призму формирования техники и технологий работы с массовым сознанием. Для этого нам предстоит решить ряд частных задач:
1) определить понятие «манипуляция»;
2) проанализировать манипуляцию как элемент социальной деструкции;
3) рассмотреть манипуляцию сознанием в современном информационном обществе.
Внимание к феномену манипуляции, которое характерно для лингвистики последнего десятилетия, пока еще не привело к созданию целостной концепции манипулятивного воздействия, нет однозначного понимания этого феномена (более того - до сих пор отсутствует теоретико-методологическое единство и единообразие базовой терминологии, что затрудняет предметно ориентированное общение). Этому много причин, важнейшая из которых - сложность и неоднозначность самого объекта исследования, связанного с речедеятельностным аспектом коммуникации, с трудностью определения истинных целей высказывания и эффективности коммуникативных ходов в конкретной ситуации общения и др.
Прагматическая функция языка представляет интерес для исследователей одновременно как созидательная и разрушительная сила, которая действует по своим законам.
Исследовать прагматическую функцию языка начали сравнительно недавно. Считалось вплоть до XIX вв., что язык выполняет исключительно функцию коммуникации. Первым о природе познавательной функции заговорил немецкий филолог И. Аделунг. Вслед за ним его соотечественник, которого принято считать одним из основоположников лингвистики, В. Гумбольдт, расширил эту идею и предложил систематизировать изучение языка через познавательную, коммуникативную и прагматическую функции, расположив последовательность по значению каждой функции. Стал бы Гумбольдт сегодня вносить изменения в иерархию функций - вопрос открытый, но на арене общественных отношений с точки зрения эффективности, конечно, господствует прагматический аспект лингвистики, предлагая обширный арсенал вооружения для порабощения общественного сознания, где любой акт речевого взаимодействия рассматривается как потенциальная возможность влиять на принятие решений в обществе путем скрытого психологического принуждения, т.е. манипулирования.
Это понятие имеет как прямое, так и переносное значение. Происходит оно от латинского manipulus (manus - «рука» и ple - «наполнять») - «пригоршня, горсть» и второе значение - «маленькая группа». В первом случае термин используется как технический - обращение с объектами с особыми намерениями и целью, во втором речь идет о маленькой группе людей (конкретнее - отряде воинов в Древнем Риме - манипуле), беспрекословно подчиняющейся и исполняющей все распоряжения начальников. Именно в этом значении закладываются основные признаки манипулирования, которое Большой Оксфордский словарь (Oxford English Dictionary) истолковывает как акт воздействия на человека, тайное управление людьми. Очевидно, что искусство управлять людьми зародилось вместе с общественным строем. Американский лингвист Леонард Блумфильд доказывал главенство прагматической функции языка по отношению к другим его функциям на примере разделения труда у древних людей. Он считает, что люди стали создавать язык, чтобы с его помощью один человек мог побуждать к работе другого.
В арсенале манипуляторов большое количество приемов и методик. Одной из самых популярных является формирование и распространение образов, так называемая пропаганда. В зависимости от целей и конкретных задач формируются и распространяются заранее «сконструированные» образы или имиджи конкретных лиц, фирм и организаций, идей, программ, товаров, которые, как правило, неадекватно отражают реальные существенные их характеристики и, таким образом, дезориентируют людей, на которых направлено информационно-психологическое воздействие. В этом образе акцентируются достоинства и умалчивается информация о негативной составляющей. Следовательно, человек вынужден принимать ложное решение, не владея всем необходимым объемом знаний по данной проблеме. В начале XX в. функция манипуляции общественным сознанием «властно вытесняет все классические функции масс-медиа: информационную, контролирующую, развлекательную и пр.» [3].
Из средства манипуляции СМИ благодаря самовоспроизводству и внутренней манипулятивной интенции, сохраняя статус обслуживающего элиту звена, превращаются в инструмент и субъект манипуляции сознанием в современной культуре, в том числе ее традиционной и национальной составляющих. «Автор сегодня - это не проводник информации, а ее демиург, читатель же не получатель информации, а объект манипуляции» [5:50-51].
Масс-медиа, как утверждает американский культуролог А. Моль, фактически контролируют всю нашу культуру, пропуская ее через свои фильтры, выделяют отдельные элементы из общей массы культурных явлений и придают им особый вес, повышают ценность одной идеи, обесценивают другую, поляризуют таким способом все поле культуры. То, что не попало в каналы массовой коммуникации и не было включено в «технологии раскрутки», почти не имеет шансов оказать влияние на общество. «В настоящее время знания формируются не системой образования, а СМИ» [4:45].
Как и предрекали философы франкфуртской школы, технологическое перевооружение, массовый доступ к техническим средствам все больше усугубляют деструкцию в обществе. Так, с возникновением Интернета появилась система, способная к конструированию реальности для дальнейших манипуляций при тотальном охвате. С появлением виртуальной культуры манипуляция общественным сознанием интенсифицируется и эффектизируется новейшими средствами: непрерывное совершенствование компьютерных технологий в принципе предполагает фактическое наращивание объема манипуляций в культуре.
Изучению современных проявлений массовой культуры как социального феномена в условиях глобализации, в том числе в контексте влияния манипуляции на формирование духовных сторон жизни общества, посвящены работы М. Кастельса, А. Моля, А.С. Панарина и др. Анализ трудов этих авторов помогает глубже проникнуть не только в природу феномена культуры, но и в сущность развития информационного фактора в современном культуротворчестве как важного способа сохранения значимых для того или иного общества духовных ценностей и противостояния новейшим манипулятивным технологиям. В работах Е.Л. Доценко, Ю.А. Ермакова, С.Г. Кара-Мурзы, Е.В. Сидоренко исследуются место и специфика манипулирования в современном российском социуме. Объектом манипуляция являются общественное сознание и общественное мнение, которые не неподвижны, не являются застывшими и устойчивыми образованиями - они «динамичны и полифункциональны» [8:64]. Средствами манипуляции служат использование лозунгов, внедрение идеологических или национальных символов, а с появлением виртуальной культуры особо популярны виртуальные образы, «квазиреальности», имитации, симулякры и т.п.
Более того, исследователи пошли дальше и изучают потенциал манипулятивного действия слова в зависимости от его принадлежности к части речи. В монографии «Понятие деструкции в лексической семантике» Ф.Г. Фаткуллиной дается подробное описание групп деструктивных глаголов. Тем не менее, по мнению автора, «в состав поля деструктивности входят лексические единицы, которые являются наименованиями практически любой деструкции, существующей в объективной действительности» [7:52]. «Любое понятие неразрывно связано с языком. Объективируясь в языке, оно получает материальную, звуковую оболочку, которая является носителем нормализованного категориально-грамматического значения части речи [8:65].
Важнейшей тактической целью манипуляции является внушение; в этом качестве значимы также убеждение, утверждение, повторение и иное, которые достигаются способами, позволяющими социокультурной пропаганде эффективно решать свои задачи, такими как: дезинформация путем подтасовки фактов, использование культурных образов, рекламное оформление пропагандируемого предмета или идеи, повторяемость основного содержания навязываемой идеи культуры, информирование населения неявным знанием с выдачей его за объективную истину, прямая подтасовка фактов для дискредитации традиционных обычаев и ритуалов, замалчивание неугодной информации, распространение лжи и клеветы, полуправды, наклеивание ярлыков, использование комплимента, лести, провокации против этнических традиций и т.п. Все это технологические признаки манипуляции в современной культуре [8:63]. Явления, которые обозначаются терминами «манипуляция», «пропаганда», «деструкция», - это понятия «...семиотическое, и, следовательно, находят свое выражение в знаках человеческой культуры, имеет знаковый характер» [9:229]. Отсюда следует вывод о том, что поскольку мир имеет континуальный характер, то это свойство мира непременно находит отголоски в языке. Следовательно, язык - это «целостное и при этом динамическое явление, которое представляет собой не просто концептуальную сетку, но развивающийся континуум. Целостность и континуальность мира и языка отражаются и в словаре [9: 228].
Итак, сегодня очевидно, что социальную манипуляцию следует рассматривать как принципиально важную социально-философскую категорию, находящуюся на стыке социально-философского, политологического, лингвистического, этико-эстетического дискурсов, затрагивающую основные темы социальной философии: проблемы социального и духовного бытия человека, проблему свободы; формы и способы реализации коммуникативных связей; мифологичности общественного сознания; формообразования и функционирования властных отношений.
Вопрос из разряда философских - всегда ли манипуляция выступает элементом социальной деструкции или ее применение можно оправдать в зависимости от целей и обстоятельств. Эти и другие вопросы при всей своей популярности остаются малоизученными в социально-философском аспекте. На фоне того, что область применения манипулятивных технологий ширится и претендует на всеобщий охват, думается, что ученые будут исследовать эту проблему еще глубже. Свой отпечаток будет накладывать и тот факт, что информация о специфике процесса манипуляции становится известной не только специалистам, но и обществу [9: 229]. Станет ли дискомфорт от статуса жертвы пропаганды стимулировать к поиску методов защиты от манипуляции или вызовет протестные настроения против субъекта процесса - еще одна тема для размышления.
В широком смысле манипуляция - это способ социального управления сознанием людей, включенный в нормативную регуляцию, трансформирующий ценностные компоненты и создающий смысловые горизонты для социально-адаптированного поведения. Манипулятивная составляющая нормативной регуляции способствует такой интернализации поведенческих стереотипов, что они приобретают силу привычек, принуждающих делать то, что необходимо для общества и сохранения, его собственной идентичности. Манипуляция как производная власти выполняет функции социального регулирования, управления и контроля, она носит универсальный характер, является субстанциональной в своей основе.
Каким бы ни был характер воздействия на общество - деструктивным или конструктивным, в основе этого явления - идея, выраженная через слово. Вот почему язык - великая сила не только в положительном, но иногда и в отрицательном смысле. Практический аспект современной лингвистики сводится к тому, чтобы, изучая потенциал этой науки, предлагать и способы нейтрализации тех явлений, которые вызывают социальную деструкцию. Следуя аналогии - подобное лечится подобным, инструменты защиты тоже надо искать внутри самого языкознания.
Рецензенты:Морозкина Е.А., д.ф.н., профессор кафедры лингводидактики и переводоведения Башкирского государственного университета, г. Уфа;
Фаткуллина Ф.Г., д.ф.н., профессор, заведующий кафедрой русской и сопоставительной филологии Башкирского государственного университета, г. Уфа;