Scientific journal
Modern problems of science and education
ISSN 2070-7428
"Перечень" ВАК
ИФ РИНЦ = 1,006

KARACHAY-BALKAR BORROWING IN THE KABARDINO-CIRCASSIAN LANGUAGE (FUNCTIONAL-SEMANTIC ASPECT)

Unatlokov V.Kh. 1, 1 Khutezhev Z.G. 1 Unatlokova L.S. 1
1 FGBOU VPO "Kabardino-Balkarian state University. H. M. N."
The article deals with the cultural contact of Kabardians and Circassians and the Karachays and Balkars. In this aspect addresses the lexical Karachay-Balkar borrowing in the Kabardino-Circassian language. The article notes that the Karachay-Balkar borrowing in Kabardino-Circassian particularly richly and systematically presented in the names of different dishes and foods, which in the language labeled as etnopoliticheskaya vocabulary. In this aspect addresses the lexeme bohensky, erin, jerome, chelatase, condepa, church, achyuta, hjarsen, halima, hatichi, cifar and shurpa, determined by their linguistic status in Kabardino-Circassian and functional features. In addition, for reasoning Karachay-Balkar descent is given of the words is the material related Turkic languages of the North Caucasus, as well as other languages of the Caucasus.
functional-semantic aspect
assimilation
borrowing
kabardino-circassian language
Karachay-Balkar language
Носители кабардино-черкесского и карачаево-балкарского языков, длительное время прожив в одном историко-культурном пространстве, выработали целый ряд общих  материальных и духовных ценностей, что нашло свое отражение в их лексике. Речь  прежде всего идет о заимствовании одним языком отдельных номинативных стратегий, включенных в арсенал другого языка. Но этот другой язык носит не спонтанный характер, а является языком соседнего народа, с которым данный этнос находится в тесных культурных и экономических связях. Как известно, результатом такого тесного взаимодействия является то, что в другой язык переходит определенный набор чужих номинативных стратегий, осваивается достаточно активно и занимает соответствующую нишу в фоно-морфологической и лексической системах языка. Со временем фономорфологические трансформации коренным образом изменяют облик заимствованного слова и его заимствованность не всегда предстает как очевидное явление. Но все же в языке заимствования в качестве консервантов оставляют тончайшие следы былых  культурных контактов. Речь, прежде всего, идет о лексическом пласте, в котором часто сохраняются в виде явных или  сильно адаптированных к системе другого языка заимствований.

Лингвистический анализ собранного материала показывает, что кабардино-черкесский язык заимствовал из карачаево-балкарского языка многие слова, которые в процессе освоения претерпели обусловленные особенностями адыгских языков фономорфологические и семантические трансформации. Карачаево-балкаризмы в кабардино-черкесском языке настолько ассимилировались, что с точки зрения современного состояния языка представляет значительную сложность их дифференциации от  исконно адыгских слов.

Переходя к конкретному анализу фактологического материала, отметим, что исследуемая лексическая субсистема в кабардино-черкесском языке включает следующие слова: богъурсакъ "лепешка", ерэн "пахта", жэрумэ "колбаса из кишок", къэлэтамэ "испеченный плоский кусок теста в форме лепешки", къундэпсо "сыворотка", къурт "сыр из высушенного кислого молока", сохъутэ "начиненные мясом, жиром и специями бараньи кишки и желудок", хъыршын "пирог", хьэлIамэ "вареная лепешка", хьэтыкъ "лепёшка, чурек", чыфыр  "кефир" и  шурпэ "напиток из бульона".

Среди приведенных лексических карачаево-балкаризмов в кабардино-черкесском выделяется слово богъурсакъ "лепешка" - слово представлено только в черкесских говорах кабардино-черкесского языка. Оно соотносится с карачаево-балкарским бауурсакъ как основой для заимствования. Следует отметить, что в карачаево-балкарском под бауурсакъ понимается жаренное мучное изделие, разнящееся регионально по форме. В целом же традиционно бауурсакъ обозначает мелкие трех- и четырхугольные жаренные мучные изделия из теста для лакума. Некоторые карачаево-балкарские лексикографические источники не фиксируют данное слово, что, однако, не означает, что этот вид жаренного мучного изделия не известно и не практикуется, наоборот, данный продукт часто подается как изысканное мучное изделие, посыпанное сахарной пудрой, к чаю. По сведениям балкарских информантов, в Балкарии баурсаки готовили особенно часто после возвращения балкарцев из ссылки, в частности, их жарили в хлопковом масле, как это было принято в Средней Азии.

Кабардино-черкесское ерэн "пахта" представляет собой заимствованную через карачаево-балкарский язык древнейшую тюркскую лексему. Данное слово имеет широкий ареал распространения, охватывая северокавказский, среднеазиатский вплоть до  монгольского, ср. древнетюркское ajran "напиток из кислого снятого коровьего молока", карачаево-балкарское айран "кислое молоко особой закваски", ногайское айран "кислое молоко, разбавленное водой", караимское айран "кислое молоко, от которого отделено масло, пахтанье", кумыкское айран "напиток из кислого молока и воды", казахское айран "кислое молоко; простокваша", монгольское айраг "кумыс". 

Основное содержание лексемы во всех указанных ареалах связано с обозначением кисломолочного продукта, различия представлены исходной молочной основой (коровье, козье, верблюжье, кобылье и т.д.) и рецептурой приготовления. Кабардино-черкесское ерэн семантически покрывает только часть значения, выражаемого данным словом в карачаево-балкарском, а именно, речь идет об ургъан жау айран "пахта". Об особом статусе айрана для повседневного быта карачаевцев и балкарцев писали: «Айран, или в русской переделке - арьян, составляет главную пищу карачаевца какого бы то ни было звания и происхождения. Его выделывают из молока. Молоко кипятят, потом заквашивают старым айраном» [4: 251]. Следует также заметить, что для определенного ареала  распространения русского языка в нем функционирует лексема айран, арьян, айрян "напиток из кислого молока" [5: 65].

Кабардино-черкесское жэрумэ "колбаса из кишок", по всей вероятности, соотносится с карачаево-балкарским мотивированным обозначением жёрме "колбаса из кишок". Представлено во многих тюркских языках; ср. древнетюркское йёргэмэч "разновидность колбасы", алтайское йёргём "блюдо, представляющее собой вымытые тонкие кишки, перевитые вперемешку с кишечным салом и брюшиной", чувашское сюрме "колбаса из внутренностей животных", ногайское йоьрме "ливерная колбаса (домашнего изготовления)", тувинское чёрёме "колбаса из кишок", киргизское жёрме "толстые жирные говяжьи, верблюжьи и ячьи кишки", жёргем "внутренности, сплетенные с кишками в косичку", кумыкское ёрме "вид бараньей колбасы", бурятское зюрмэ "фарш, которым начиняют тонкие кишки", монгольское зюрэм "тонкие обрезки мяса, мелкие куски вяленого мяса".

Слово жёрме М.А. Хабичев возводит к карачаево-балкарскому чюйюр- "заворачивать; выворачивать" через озвончение начального ч > дж [6: 52]. Более правильным представляется жёрме < чёрге- "обматывать" (ср. чагатайское йёрге- "завернуть; закутать" и карачаево-балкарское чёрге- "завернуть; закутать"). В.Г. Егоров не исключает возможности кавказского происхождения этого слова [2: 224]; ср. грузинское (диал.) джурма "кушанье из потрохов", адыгейское джорма "адыгейская колбаса: кусочки желудка, начиненные отваренным в кипящей воде фаршом из более жирного мяса", убыхыское джьэрмэ "копченая колбаса, сосиски", осетинское дзормæ, зормæ "колбаса из тонких кишок", что, на наш взгляд, не подтверждается языковым материалом. Можно откорректировать данное высказывание в том смысле, что в кавказских языках данная лексема входит в активный языковой запас под влиянием северокавказских тюркоязычных народов.

Кабардинское диалектное къэлэтамэ "испеченный плоский кусок теста в форме лепешки" и черкесское къэлътамэ "тонкие фигурные лепешки из пшеничной муки, жаренные в масле" соотносятся с карачаево-балкарским къатлама "слоеная лепешка". По мнению М.А. Хабичева, карачаево-балкарское слово образовано от къатла- "cлоить" + аффикс -ма, образующий названия блюд [6: 53]. На его тюркское происхождение указывают: ногайское катлама "пышка из пресного теста", татарское катлама, чувашское хутлами "слоеная лепешка", узбекское къатлама "тесто, свертываемое в несколько слоев и зажаренное в масле", караимское къатлама "лепешка (жареная)", киргизское каттама "жареная лепешка", тувинское хатамыл  "жаренные на масле лепешки из жидкого теста".

В кабардино-черкесском языке в качестве анахронизма известна лексема къундэпсо "сыворотка".  По мнению А.К. Шагирова, данная лексема восходит к карачаево-балкарскому къундасуу "пахта" [7: 110]. Трудность при верификации данного мнения заключается в том, что в современном карачаево-балкарском языке данная лексема не функционирует и не зафиксирована в соответствующих лексикографических источниках, что лишний раз подтверждает мысль о том, что отдельные лексемы, исчезая из родного языка, сохраняются только как рудимент  в заимствованном языке.

В кабардино-черкесском языке особое место среди молочных кушаний занимает къурт "сыр из высушенного кислого молока". По формальным признакам и по содержанию это слово проникло из тюркских языков. На это же указывают турецкое kurut "высушенное кислое молоко", татарское корт "сыр из творога", ногайское курт "соленый творог" (от kuru, коры, куры "сухой"), сравни также русскую регионально-диалектную лексему (южный регион, где было большое влияние тюркских языков на русский язык)  курт, крут "сухой, соленый сыр" [5: 429]. По мнению М.А. Хабичева, кабардино-черкесское къурт "сыр из высушенного кислого молока" связано с карачаево-балкарским къурт "разновидность сыра" от къуру "сухой; сохнуть" + имяобразующий аффикс от имен и глаголов [6: 53]. Однако в карачево-балкарском языке это слово в данном значении нами не обнаружено, но, то, что в кабардино-черкесский язык оно могло проникнуть из карачаево-балкарского, очевидно.

Черкесское слово сохъутэ "начиненные мясом, жиром и специями бараньи кишки и желудок" носит регионально ограниченный характер, преимущественно употребляется в речи жителей аула Хумара (Карачаево-Черкессия) и следует  рассматривать как  карачаево-балкаризм. Ср. карачаево-балкарское сохта "вид домашней колбасы, который готовится из печени и внутреннего жира (часто с приправами, которыми заправляется ёмкости толстой кишки и желудка)", представляет собой особый вид долговременной консервации мясного продукта. Тюркское происхождение лексемы подтверждает также следующим рядом примеров:  древнетюркское сокъту "колбаса-казы", сокта "колбаса из крови", кумыкское сокъта "колбаса с фаршем, приготовленная из печени с рисом, перцем и солью", татарское сукъта "колбаса", чувашское сухта "колбаса из полбенной крупы и сала".

Определенное место среди кабардинских кушаний занимает круглый пирог с начинкой (из мяса, сыра, картофеля, свеклы, зелени) - хъыршын. Слово иноязычного происхождения; ср. карачаево-балкарское хычын, хычин, (диал.) хыцын "хычин (пирог)". В зависимости от начинки и способа приготовления хычины имеют названия: бишлякъ хычин "хычин с сыром", картоф хычин "хычин с картошкой", хумжу хычин "хычин со свежим, не отжатым сыром", эт хычин "хычин с мясом", жау хычин "хычин с бараньим жиром", чюгюндюр хычин "хычин со свекольной ботвой и сыром", мурса хычин "хычин с крапивой", къырым хычин "многослойный хычин с рубленым мясом, халвой, вареным рисом, сахаром, повидлом и крутыми яйцами" - собственно "крымский хычин".

С другой стороны, ср. осетинское (дигорское) æхцин "пирог с сыром", которое вопреки М.А. Хабичеву, едва ли должно считаться заимствованием из карачаево-балкарского; скорее наоборот. К карачаево-балкарскому хычын уже совсем произвольно М.А. Хабичев возводит и осетинское фыдджын "мясной пирог", от фыд "мясо" [6: 55], ср. осетинское картофджын "пирог с картофелем", от картоф "картофель". По мнению В.И. Абаева, осетинское (дигорское) æхцин "пирог с сыром" из хæц и -ин, где -ин - суффиксальное, а хæц (на осетинской почве произошла метатеза хæ > æх) тождественно с грузинским хаčа в хаčарuri "пирог" (ср. грузинское хаčо, сванское хаč  "творог"). Точное значение, стало быть, "творожник", "сырник". Карачаево-балкарское хычын "пирог" примыкает к осетинскому (дигорскому), сохраняя более старую форму без метатезы [1: 217]. Можно полагать, что в кабардино-черкесском слово «хичин» заимствовано непосредственно из карачаево-балкарского, параллельное функционирование в кабардино-черкесском другой лексемы для обозначения данного вида мучного изделия (дэлэн) призвано играть дифференцирующую роль, отражающую, по нашему мнению, особенности кабардинской рецептуры (форма и содержание) его приготовления. Об этом же свидетельствует и атрибутивное сочетание къущхьэ дэлэн "осетинский пирог" и балъкъэр дэлэн "балкарский пирог".

 Что же касается происхождения самого слова «хичин», то вероятность его нетюркского происхождения очень велика, о чем свидетельствует его активное функционирование в осетинском и грузинском языках и  отсутствие в других  тюркских языках. Думается, что данная лексема в карачаево-балкарский проник по двум путям: с одной стороны, из грузинского (активные хозяйственные контакты балкарцев и грузин исторически зафиксированы), с другой стороны, из осетинского как транслятора грузинского варианта.

В кабардино-черкесском языке в качестве анахронизма известна лексема хьэлIамэ для обозначения вареной лепешки из кукурузной муки. Первый компонент совпадает с адыгским названием злаковой культуры хьэ "ячмень", однако, по всей вероятности, связь первой части с хьэ "ячмень" иллюзорная.  М.А. Хабичев, по нашему мнению, справедливо сближает его с карачаево-балкарским халпама "вареные галушки" [6: 54] из къаплама "наложение" (къапла- "накладывать, налагать; закрывать" + имяобразующий аффикс для названий блюд -ма: къаплама > халпама с метатезой пл >лп).

Важное по культурной значимости слово, имеет верные соответствия в некоторых языках: адыгейское хьалыпIамэ "лепёшка", абхазское ахьампIал, абазинское хIампIал "вареная лепешка из просяной или кукурузной муки", чеченское хьолтIам, ингушское хьалтIам  "галушка", грузинское (диал.) xampala, лакское хьампIал "галушки из кукурузной муки", осетинское хæлтъамæ, халтъама, хæлпъанæ, хæлпамæ, хæмпъалæ, халтъама "кукурузные галушки". Культурные термины этого рода получают обычно широкое распространение. Типологичность культурного назначения и значения данного блюда в кабардино-черкесском и карачаево-балкарском говорит также о тесной связи лексемы в анализируемых языках. Так, например, определенные блюда служили конкретным маркером, говорящим о желательности или нежелательности прихода сватов. Сватам от нежеланного жениха подавали пахту или хатламу. Причина, вероятно, в незамысловатости приготовления данного блюда, что должно было говорить сватам о том, что хозяева не придали особого значения данному визиту, что подтверждается следующими поговорками: хьэлIэмэ къызыхутралъхьа лъыхъум гугъэр фIокIуэд / ашлауда хатлама кёрсе, келечи умут юзер «увидев на столе «хатлама», сват теряет надежду».

Кабардино-черкесская лексема хьэтыкъ "лепёшка, чурек (из пшена или кукурузной муки)" относится к пассивному пласту лексики, известна в основном только старшему поколению носителей языка и представляет собой анахронизм. Слово имеется в ряде родственных и неродственных языков: адыгейское хьатыкъ "маленький круглый хлеб из пшена или кукурузной муки", абазинское хIатыкъ "чурек, лепёшка (испеченная на сковороде)", карачаевское къатыкъ "кукурузная лепешка (испеченная на сковороде)", балкарское къатыкъ 1) "балкарское национальное блюдо, приготовленное из муки и сыра с добавлением масла или сметаны"; 2) "мясо-молочные продукты (заготовленные на зиму)".

В первой части адыгской лексемы усматривают название злаковой культуры хьэ "ячмень" [3: 116], которая входит в состав большинства адыгских названий изделий из муки, например: хьэкъурт "мука из жаренных кукурузных зерен", хьэлэжьей "каша", хьэлджей "пышка", хьэлывэ "жареные пирожки", хьэлыгъу "сдобный хлеб", хьэлыгъуанэ "баранка", хьэлу "чурек", хьэлушыхь "слоеный хлеб" и др. Если адыгское слово хьэтыкъ "лепёшка, чурек" содержит исконное хьэ "ячмень", то в карачаево-балкарском должны признать заимствование из адыгских языков. Однако, речь, вероятно, следует вести о фонетической трансформации вышеуказанного карачаево-балкарского слова на адыгской почве в процессе заимствования, т.е. адыгская форма конституировалась под влиянием лжеэтимологии, или народной этимологии, где в оформление большую роль играет сходность начала заимствованной лексемы с кабардино-черкесским хьэ "ячмень". На это же указывает следующий ряд примеров:  ногайское катык "молоко (как приправа к чаю, супу и т. д.)", кумыкское къатыкъ "приправа; закуска", акъ къатыкъ "молочные продукты", тувинское катык "кушанье из сливок, толокна и творога", башкирское катык "кислое молоко", турецкое катык "приправа (что едят вместе с хлебом)", караимское къатыкъ "кислое молоко", узбекское къатикъ "простокваша", туркменское гатык "кислое молоко; айран".   

В кабардино-черкесском языке слово чыфыр означает "кефир". «Напиток кефир, а заодно и его название (в том числе и русское кефир)» считается кавказского происхождения [1: 627]. Однако первоисточник, насколько нам известно, не установлен; ср. мегрельское kipuri "простокваша, приготовляемая в мехе", осетинское къæпы, къæпу "кефир; грибки кефира", карачаево-балкарское гыпы, гыфы "грибок (закваска для кефира); кефир".

М.А. Хабичев пишет: «В старину кабардинцы, владевшие карачаево-балкарским языком, в качестве шутки говорили: Къарачайны кыпыр дегени барды: сотге къошсанъ, сют болады, суугъа къошсанъ да, сют болады. «У карачаевцев есть продукт под название кефир: смешаешь с молоком - молоко получается, смешаешь с водой - молоко получается». Свое распространение кефир получил от карачаевцев. К карачаево-балкарскому слову восходят кабардино-черкесское чыфыр, осетинское къæпы, къæпу "кефир", мегрельское кипури "простокваша, приготовляемая в мехе"» [6: 53]. Но с учетом фонетических особенностей  заимствования, кабардино-черкесскую форму, вероятно, следует признать вторичной, откорректированной на основе позднерусского «кефир».

Черкесское слово шурпэ "напиток из бульона" носит регионально ограниченный характер, преимущественно употребляется в речи жителей аула Хумара (Карачаево-Черкессия) и должен рассматриваться как усвоенный из карачаево-балкарского языка. Карачаево-балкарское шорпа имеет два значения: "бульон" и "суп", при этом второе значение хронологически очень молодое. В зависимости от компонентов супы и бульоны называются: хобуста шорпа "щи", къудору шорпа "гороховый суп", пиринч шорпа "рисовый суп", картоф шорпа "картофельный суп", тууар шорпа "говяжий суп", тауукъ шорпа "куриный бульон".

Слово шорпа, распространенное в тюркских языках в различных фонетических вариантах (ср. ногайское сорпа "бульон; суп", азербайджанское шорба "суп, похлебка, варево, солянка", кумыкское шорпа "суп"), считается арабо-персидским заимствованием [2: 340]. В кавказские языки проникло, видимо, через тюркское посредство: аварское чурпа "суп, похлебка", лезгинское шурпа "мясной суп с картошкой и специями", "бульон", лакское буршакъ шурпа "фасолевый суп; кумыкский суп", чеченское и ингушское чорпа "суп, бульон, похлебка". Сюда же русское шурпа "восточное кушанье - суп из баранины с овощами, часто с рисом и пряностями". Приведенный ряд примеров позволяет нам заключить, что в черкесском говоре данное слово заимствовано из карачаево-балкарского, для кабардинского ареала функционирует исконно адыгское мотивированное слово «лэпс» из лы "мясо" и пс(ы) "вода".

В заключение следует отметить, что взаимодействие определенных этносов при ареальной и культурной близости оставляет глубокие следы в виде языковых вкраплений или заимствований. 

Рецензенты:

Аликаев Р.С., д.фил.н., профессор, зав. кафедрой немецкого языка ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова», г. Нальчик;

Кетенчиев М.Б., д.фил.н., профессор, зав. кафедрой балкарского языка ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова», г. Нальчик.