Ещё недавно расхожим было мнение о восприятии языка как некоей «системы знаков, выражающих понятия» [7,с. 54,268], а необходимым и важнейшим объектом рассмотрения и изучения в лингвистической науке следует признать язык сам по себе вне его отношений с другими естественно развивающимися системами. На протяжении всего XX века происходит смена парадигм в языкознании, однако на основы понимания языка как конвенциональной системы знаков никто не покушался. Современные исследования (последнего десятилетия) Г.Н. Манаенко и С.Н. Бредихина пытаются развенчать эти представления и представить язык, прежде всего, как систему для производства знаков - иерархическую структуру, формирующую саму возможность опредмечивания ментальных операций «благодаря восстановлению иерархической ноэматической структуры при феноменологической или ноэматической рефлексии становится возможным само отождествление понимающего и познающего в структуре деривационного акта, разумеется, в дискурсе понимаемом не как некоем знаке, но как системе для производства знаков»[2, с. 128].
Концептуализация и метафоризация, как можно предположить, являясь контроверсными процессами в смыслопорождении при подобном подходе, действуют как взаимодополняющие и взаимообусловленные факторы. В порождении высказывания каждый из продуцентов, действующий по определенной алгоритмической модели и используя феноменологическую рефлексию, обязательно учитывает фактор адресата и его прогностические возможности по вычленению и использованию тех моделей восприятия смысла высказывания, которые имманентно присущи тексту и заложены самим автором. Это значит, что продуцент не может обойти вниманием способ формирования понятия по модели: «внутреннее понятие» относится к сфере рефлексивной реальности и представляет собой интуитивно осознаваемый в рамках определенной лингвокультуры наиболее общий метасмысл (именной, глагольный и т.п.), дальнейшая реализация в конструкте приводит нас к понятию «невербализованному», ищущему свою репрезентацию в языковых структурах и формирующему рефлексивную составляющую «вербализованного понятия», которое в свою очередь рассматривается в слое мысле-коммуникации в определенном ближайшем контексте, в результате чего происходит переосмысление понятия и введение в его смысловую структуру дополнительных коннотаций. Вербализованное понятие при этом приобретает статусную характеристику в концептуально-валерной системе и далее может рассматриваться как «концептуализированное» [3,с. 124].
К концу ХХ века некоторые процессы метафоризации, как способа придания нового звучания высказыванию, были исследованы как отечественными, так и зарубежными учеными: П. Рикер [1990], Р. Бойд [Boyd 1980], Э. МакКормак [1990], Т.С. Кун [1980], В.Н.Телия [1988, 1996], Н.Д. Арутюнова [1990, 1998], В.Г. Гак [1980]. Однако в фокус их интереса попадали только некоторые, особенно репрезентативные с точки зрения образности метафоры, которые в процессе перехода из полюса «новум» полностью терминологизировались и концептуализировались, закрепляясь в том или ином типе текста как в закрытой реальности. Однако изучение не таких ярких, но наиболее репрезентативных с точки зрения смыслопостроения процессов метафоризации в совокупности с ситуативно-когнитивным аспектом безусловно приведет к раскрытию новых границ в использовании метафоры как символа ситуации, вербализуемой в высказывании. «Учет коммуникативной ситуации дает возможность дополнить и расширить классические толкования и интерпретации единиц грамматической системы новыми понятиями и выводами» [4, c. 32].
Говоря о трудах некоторых ученых в области когнитивной лингвистики и герменевтики (Манаенко Г.Н., Бредихин С.Н.), необходимо отметить, что являясь прецедентными текстами как с точки зрения научности и четкости терминосистемы, они тем не менее являются одновременно и образцами по построению нового метафорического, так называемого креационистского дискурса. Данная терминосистема и особый вновь созданный метаязык с переосмысленными понятиями в настоящее время движется в направлении концептуализации, проходя апробацию в текстах, продуцируемых другими лингвистами-когнитологами и герменевтами, при распространении понятий и их переосмыслении в сфере других наук, «обрастании» новыми неузуальными компонентами смысла они становятся концептуальными в общей парадигме лингвокультуры, однако приэтом сама терминосистема и отдельные её элементы в первую очередь на уровне метафорического создания понятий не теряет критерия новума и творимости. Язык, построенный подобным образом, являет собой действительно свободный от «оков самого же языка» (как строгой системы) поток. Именно «...внимание к прагматике дает возможность исследовать единицы <...> системы в корреляции с говорящим, адресатом и самой ситуацией общения» [4, c. 32].
При исследовании дискурсивного плана текстов любого типа и функционального стиля приоритетным является не столько использование отобранных на уровне ноэматической интуитивной рефлексии языковых средств, сколько применение феноменологической рефлексии в рамках особого типа коммуникации и мышления. Как его называют «мышления на грани и за границами языка». Креационистский дискурс данных текстов - это не просто отдельный стиль, с определенным набором языковых характеристик на уровне лексики, грамматики, синтаксиса; в первую очередь - это особый стиль мышления и изложения, иерархически организованное единство разнонаправленных способов представления ментальных процессов (концептуализации и метафоризации - рефлексивного и интуитивного).
Внутренняя диалогичность дискурса данного типа как единственный способ гармоничного объединения двух ипостасей термирования и образности является неотъемлемой частью и в процессе восприятия (интерпретации) - понимание смысла, заложенного продуцентом, требует от реципиента действий по сходным деривационным моделям, а значит, не их «слепого» усвоения, а рефлексии над ними и переживания их, «очищение» в фильтре собственного когнитивного опыта. Внутренний диалог с автора и читателя, говорящего и слушающего обеспечивает имманентное «переживание» смысла.
Язык метатеоретического исследования в креационистском дискурсе есть средство вербализации (опредмечивания) процесса мышления с имманентной актуализацией когнитивных, парадигмальных, нелинейных аспектов языковой системы, непрерывность мышления в процессах метафоризации и концептуализации накладывает свой отпечаток и на текст как итоговый продукт. «Производство новых смыслов, как и трансформация структуры в переосмысленных конструктах, формирующихся в новом речепроизводстве, превращается в процесс постоянного перетекания и мутации, пронизывающий всю когнитивную сферу» [3, c. 115].
Процессы метафоризации и концептуализации, действующие в единстве, превосходят возможности обычной терминологизации и тропеического мышления, сменяя метафорическую базовую направленность исследования, автор обязательно придет к смене общей парадигмы рассмотрения, изменит модус проблематики, а значит, трансформирует и свою, а затем и общелингвокультурную концептуально-валерную систему. Смена базового компонента метафоризации предполагает «новую область уподоблений, новую аналогию» [1, с. 15]. Способ объединения процессов концептуализации и метафоризации раскрывается уже у Дж. Лакоффа и М. Джонсона в работе «Metaphorsweliveby» (Метафоры, которыми мы живем) - это пресловутый концептуальный анализ. В данном подходе метафора как таковая не относится к уровню языка, точнее технике владения им, но поднимается на уровень мышления (даже обыденное мышление метафорично). Когнитивный опыт (фоновые знания) в определенной ситуации семиозиса дает базу формирования прототипической ситуации, через призму которой и воспринимается порождаемое высказывание или воспринимаемый пассаж, именно тогда формируются опытные гештальты и эмерджентные концепты, которые субкатегоризуются и восходят к концептам метафорическим. Это вполне четкое объяснение, которое однако не показывает полную картину действительного положения дел, нам больше импонирует способ представления этого явления в следующем пассаже С.Н. Бредихина: «Ситуативность есть лишь наличие определённой сущности, внутри которой неким образом структурированы связи, и именно восстановление этих связей и есть рождение смысла, вне зависимости от направления движения. Ситуативность в тексте даётся в виде образа, реконструкция смысла же есть рефлексивно переживаемый образ, субъективно переживаемая форма»[5, с. 148]. Ситуативность, репрезентированная в тексте в виде образа, представляет собой неотрефлектированную готовность к восприятию ситуации семиозиса, продиктованную контекстуальным окружением (имманентным содержанием текстовой реальности) и интенцией автора, гештальт или скрипт подразумевают отрефлектированную схему действования в конкретной ситуации, некоторое предварительное знание, которое хранится в долговременной памяти, как механизмы, объясняющие достижение понимания с использованием накопленного ранее знания, а потому употребление понятия, имеющего имманентно присущие аллюзии к базовым элементам некоего «пакетированного хранилища», мы считаем не совсем корректным. Но лишь по причине «смерти» творимости и новума для нас при употреблении этих терминов.
Структурирование некоего концепта с аллюзиями на другой или другие концепты может быть воспринято как процесс метафоризации. Это имманентные аллюзии с теорией фреймов М. Минского: «...аналогии порою дают нам возможность увидеть какой-либо предмет или идею как бы «в свете» другого предмета или идеи, что позволяет применить знание и опыт, приобретенные в одной области, для решения проблем в другой области» [6, с.291-292], метафора представляет собой возможность выйти за пределы фреймовой организации и построить новые модели объединить алгоритмичность и непредсказуемость связей между фреймами, и тем самым придать высказыванию практически неисчерпаемый эвристический потенциал.
Язык как система для производства знаков, а не просто как знаковая система в рамках креационистского дискурса предоставляет возможность перехода с одного интеллектуального уровня на другой, таким образом, находясь в системе квантовых переходов, продуцент и реципиент, оставаясь на луче феноменологической рефлексии,могут перенестись из одной ситуации в другую, минуя определенные мыслительные акты, подобная возможность появляется при наличии в языке возможности чётко прослеживать структурные связи между элементами, что, очевидно, невозможно в узуальной зоне языка, однако периферийная зона, благодаря разряженности и сохранению деривационных моделей, о которых обыденный язык уже «забыл», предоставляет полный обзор «с высоты птичьего полёта». Из этого следует, что именно в рассмотрении языка как системы для производства знаков в рамках филологической феноменологической герменевтики существует реальная возможность построения своего рода ментальной (идеальной) «модели» и фактически вырабатывается смысловое (отвлеченное) содержание пошаговой связи от исходного положения или ситуации к результирующей (как «свернутое представление»).
В данном случае мы основываемся на постулате о специфическом положении не языка как такового, а особенности ментальных действий и общего принципа именно творения и неопределенности в творимом. Таким образом, истинность суждений в условиях трактовки истинности/ложности как пересечения концептуально-валерных систем всех представителей конкретной лингвокультуры,как продуцирующих, так и интерпретирующих некоторые высказывания, возможна лишь при принятии очень большого процента погрешности, в данном аспекте мы можем лишь следовать за Л. Витгенштейном только в части верифицируемости - проверки возможности высказывания для определенной лингвокультуры в определенной ситуации семиозиса.
Концептуально-валерная система каждого отдельно взятого определяется не только и не столько формальной, материальной стороной, а скорее вертикальным контекстом культуры, сочетая в себе универсальные и этноспецифические компоненты, это и определяет способ репрезентации дискурсивных метафорических концептов в той или иной лингвокультуре, но переходы между ними вполне возможны, а иногда и необходимы, как способ опредемечивания рефлексивной реальности.
Метод ноэматического и герменевтико-семасиологического анализа выявляет базовые метафорические и концептуализированные способы мышления о самом языке, и позволяет проникнуть в суть парадигматического порождения текстовой реальности, дает возможность увидеть глубинную взаимосвязь между термированными единицами в нарративе одного автора, как окказиональными для обыденного языка, и общими процессами метафорической концептуализации на различных уровнях языковой системы.
Именно метафоричность произведения концептуальных структур по Дж. Лакоффу предоставляет возможность воспринять дискретные области опыта с имманентной доконцептуальной структурой.
Вопрос относительно знаковой системы идей-единств, которая позволяет объединить основы концептуализации и процессы метафоризации, мы оставляем открытым, так как построение ментальной конструкции для последующей вербализации (выбора критериев и элементов системы для репрезентации данного образа) может производиться с учетом различных критериев, а соответственно и систем координат, для рассматриваемых нами случаев в рамках креационистского дискурса операции денотации или субстанциализации являются существенными, однако не определяющими, когнитивно-валерную систему можно построить и без обращения к языку, здесь важна операция создания образа как ментальной конструкции, основанной на чувственном восприятии. Смысл переживается и воспринимается интуитивно на уровне ноэматической рефлексии, однако для чистого непротиворечивого конструкта применяется феноменологическая рефлексия, где учет процессов вербализации на третьем уровне абстракции является обязательным (в этом случае языковое оформление и его анализ являются лишь составной частью - сама система гораздо сложнее, чем просто система языка или система понятий) - язык есть и система знаков, и система для производства знаков. Таким образомпроцесс метафоризации представляет индуцирующую когнитивную модель, актуализирующую скрытые потенции концептуализируемого понятия, вычленяющую множество граней как универсальных, так и лингвокультурно-специфических и индивидуальных базовых компонентов смысла.
Рецензенты:БредихинС.Н., д.фил.н.,профессор кафедры теории и практики переводаГуманитарного института ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», Ставрополь;
Манаенко Г.Н., д.фил.н., профессор кафедры русского языка Гуманитарного института ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет», Ставрополь.