На протяжении десятилетий развития традиционной психологии личности одним из ключевых вопросов, на которые стремилась ответить каждая теория, был вопрос о соотношении роли генетических и социальных факторов в формировании и развитии личности. Конституционализм, положение о решающей роли наследственности, оказал достаточно сильное влияние на психологию XX в., в частности на Г. Айзенка и Р. Кеттелла, подчеркнувших значимость генетической предрасположенности в развитии основных черт личности [7]. Современная психология практически универсально приняла интеракционистскую позицию, в рамках которой поведение человека рассматривается как итог взаимодействия и взаимовлияния наследственности и социального окружения. Но развитие науки в последние годы, особенно рост возможностей генетических исследований, заново актуализируют положения конституционализма, проливая новый свет на роль генома в формировании личности и поведении индивида.
Одной из особенностей этого направления современной науки о человеке является обилие сложных морально-этических вопросов. Развитие науки постоянно сопровождалось возникновением этических дилемм о возможности того или иного допущения об устройстве мироздания, экспериментального подхода или практического применения научных достижений. Вопросы допустимости вмешательства в геном человека, несмотря на то, что с ними всегда была связана особая полемическая острота, до недавнего времени оставались исключительно этико-философским спором, не затрагивая реальной практики законотворческой инициативы, так как возможности использования рекомбинантной ДНК в «дизайне человека» казались слишком отдаленной перспективой.
Но в последние годы произошел настоящий бум технологий генного редактирования. В частности, открыты возможности белковых структур типа «цинковые пальцы» участвовать в направленном мутагенезе, а в 2013 г. разработаны высокоизбирательные методы активирования и ингибирования генов с помощью системы CRISPR/Cas9. Доступность и эффективность этих методов дала основания ряду ученых утверждать, что «теперь для любого специалиста с базовой подготовкой в области молекулярной биологии стало несложно встраивать, удалять или редактировать гены в клетках, исцеляя генетические заболевания или добавляя желаемые черты» [9], а также задуматься о реакции общества на новые возможности науки, в том числе возможном законодательном ограничении сферы и масштабов применения новых технологий. Ведь на данный момент в странах - лидерах генетических исследований (США и Китае) нет законодательного моратория на редактирование генома человека - в отличие от клонирования человека, которое уже находится под запретом по тем же самым этико-философским причинам.
Технологии TALENs и CRISPR/Cas сейчас прежде всего используются в поиске средств противостояния заболеваниям, например для создания клеточных моделей нейродегенеративных и сердечно-сосудистых болезней человека (болезни Альцгеймера, бокового амиотрофического склероза и др.). Но, на наш взгляд, наибольший потенциал и наибольшее этическое напряжение связаны с возможностью применения этих технологий для «улучшения» человека, целенаправленного выведения особей с заданными характеристиками. Идея эволюции человека через преодоление ограничений его природного разума и тела была еще в XIX в. ярко высказана Фридрихом Ницше в его концепции «сверхчеловека», а в XX в. нашла продолжение в философии трансгуманизма. Для представителей трансгуманистического мировоззрения «улучшение» человека через модификацию генома является не только этически допустимым, но и безусловно желаемым. Принимая во внимание эффективность и доступность новых методов генного редактирования, можно не сомневаться, что вопрос целенаправленного воздействия на геном с целью развития определенных черт и их закрепления в наследственности является не вопросом «если», а вопросом «когда». Причем и ответ на этот вопрос представляется довольно очевидным - скоро.
Нашей задачей является не обсуждение этичности вторжения в геном человека, а предвосхищение направления этой искусственной эволюции, определение тех черт личности, развитие которых станет приоритетным для генетиков и их клиентов. Наиболее вероятным представляется то, что участники таких экспериментов будут прежде всего стремиться к воспроизведению образов и психологических профилей людей, достигших наивысшего социального успеха. Следование избранным ролевым моделям выйдет на новый уровень - от попытки копировать наиболее общие особенности поведения до избирательного воздействия на гены с целью гарантировать развитие необходимых качеств личности, чтобы повторить или даже превзойти возможности оригинала.
Среди классиков персонологии были те, кто признавал и подчеркивал биологическую основу поведения: Фрейд, Кеттелл, Айзенк, Маслоу, Роджерс. В наши дни, в связи с ростом знаний о биологической основе психических процессов и совершенствованием исследовательского инструментария увеличивается количество исследований, сосредоточенных на изучении наследственности черт личности. Более того, предпринимаются серьезные попытки подвести биологическую основу не только под отдельные черты личности, но и под все социальное поведение индивида. Здесь выделяется социоаналитическая теория Роберта Хогана, которая утверждает, что человек генетически склонен существовать в группе, а также формировать и удерживать иерархическую структуру в своей группе [7].
Разумеется, в рассматриваемом нами контексте наибольшую важность приобретают исследования, позволяющие выявить набор черт, «вживление» которых позволит клиентам генетиков занять ведущие позиции в обществе.
Изучение психологических особенностей выдающихся представителей человечества является задачей психологии лидерства, где выработаны самые различные подходы к феномену лидерства и описаны различные модели лидерства. Но в контексте возможного использования генетических манипуляций для развития в индивидах определенных личностных черт нам представляется особенно актуальным обратиться к так называемому чертовому подходу к феноменологии лидерства.
Восприятие лидера как индивида, обладающего выдающимися личными качествами, является наиболее древним пониманием природы лидерства. Описание лидерства и характерных черт, присущих лидерам, можно встретить в трудах Платона, Аристотеля, Плутарха и, разумеется, Макиавелли. Предметом подлинно научного изучения личностные особенности лидеров стали в конце XIX - начале XX вв. Одной из наиболее влиятельных работ того периода стал труд Фрэнсиса Гальтона «Стадные и рабские инстинкты», где автор утверждал, что «рабские склонности, уклонение от ответственности и самостоятельности характерны для заурядных людей и являются результатом их стадной жизни. А существуют другие особи, которые редко встречаются и отличаются от остальных своими выдающимися качествами» [1, с. 52]. Эта работа дала начало изучению качеств личности лидера, а также впервые провела параллели между лидерами в человеческом обществе и вожаками сообществ животных. В более поздней работе итальянского ученого С. Сигеле подчеркивалось, что большинство бессознательно следует за наиболее «одаренными» личностями, испытывает почтение к «людям высшего разряда», которое проявляется в подражательной покорности. Лидер, согласно Сигеле, должен обладать следующими качествами: умом, смелостью, знанием жизни и даром внушения [1, с. 54]. В отечественной науке в этот период нужно отметить работы Н.К. Михайловского «Герои и толпа» (1882), «Еще о героях» (1891), «Еще о толпе» (1893). Михайловский определяет следующие необходимые для лидерства условия: личностные качества героя; характер общественного строя данной страны; степень современности и уместности предпринимаемого дела.
Развитие психологии как науки привело к тому, что стали формироваться первые положения психологии лидерства. Разумеется, одно из наиболее влиятельных описаний природы лидерства было предложено Зигмундом Фрейдом. Основатель психоанализа высказал согласие с положением Ч. Дарвина о том, что «первобытной формой человеческого общества была орда, над которой неограниченно властвовал сильный самец». В основе чувств толпы к вождю лежит эдипов комплекс, последователи видят в лидере фигуру отца, которого одновременно любят и боятся. Масса идентифицирует себя с вождем и подражает ему. Вождь в свою очередь обладает следующими качествами:
1) он никого не любит, кроме себя;
2) он самоуверен и самодостаточен;
3) он имеет большую силу;
4) он обладает свободой сексуального наслаждения;
5) его подавленная сексуальность сублимируется в стремление к власти.
Это стремление к власти согласно Фрейду представляет собой особую форму невроза и является проявлением мужественности и активности [6].
В 1920-1930-е гг. окончательно оформилось «чертовое» направление в психологии лидерства, воплотившее в науке традицию восприятия лидеров как индивидов с выдающимися качествами личности, чья природная одаренность заметно превосходит их окружение. Работы представителей этого направления были ориентированы на выявление универсальных личностных черт, максимальная выраженность которых делает индивида лидером. Таких черт различными исследователями было предложено настолько много, что в 1940-е гг. потребовались исследования, позволяющие определить общее между полученными результатами. В частности, К. Берд в 1940 г. проанализировал 20 исследований и выявил, что из 79 предложенных черт лидера лишь 4 встречались в 5 и более исследованиях: экстраверсия, интеллект, инициатива, юмор.
Анализ «теории черт» в лидерологии, осуществленный Т.В. Бендас [1], показал, что среди черт личности, выраженность которых определяет лидера, в большинстве работ направления выделялись индивидные характеристики (внешность, рост, вес, возраст), а также высокий интеллект, социальная активность и коммуникативные качества. Ведущая роль наследственности в определении индивидных характеристик не подлежит сомнению. И даже когда речь идет о других характеристиках лидера, роль наследственности, пусть равная с ролью факторов социальной среды, остается чрезвычайно значимой.
Безусловно, существуют и крайние конституционалистские взгляды, в частности среди представителей евгеники. Так, еще в 1869 г. уже упоминавшийся Ф. Гальтон, двоюродный брат Чарльза Дарвина, в книге «Наследственный гений» провозгласил, что человеческий интеллект, в том числе и в его высшем выражении - таланте и гениальности, целиком обусловлен наследственностью. Воздерживаясь от столь радикальных суждений, которые, однако, не раз высказывались учеными и в XX в., мы не можем тем не менее не признать, что природно-генетическая обусловленность интеллекта убедительно доказана и самыми современными исследованиями. Так, в диссертационной работе Н.Н. Никольской (2001) отмечается, что «о наличии природно-генетической обусловленности интеллекта особенно убедительно свидетельствуют следующие конкретно-научные факты: 1) коэффициенты интеллектуальности братьев и сестер сходны в значительно большей степени, чем коэффициенты интеллектуальности выросших вместе, но не состоящих в родстве детей; 2) величины коэффициентов интеллектуальности детей, живущих с рождения в сиротском приюте в одинаковых условиях, характеризуются определенным статистическим распределением, объяснимым лишь различиями в величинах интеллектуальных генетических задатков этих детей» [3].
Отмечается и сильная генетическая основа других качеств личности, связанных с лидерством. Так, исследователи отмечают, что «интернальность и способность к саморазвитию в большей степени определяются наследственностью - на 59%, и практически не поддаются влиянию среды» [8]. А Миннесотское исследование близнецов, воспитывающихся порознь, прямо указывает, что стремление к лидерству и социальная активность на 61% определяются генами [2].
Таким образом, мы можем сделать вывод, что современные возможности генетических манипуляций не только открывают возможности вторжения в человеческий геном и «вживления» качеств личности, но и действительно способны стать основой формирования личности лидера. Учитывая то, насколько серьезным может стать воздействие этих новых лидеров на общественные процессы, прежде всего - на процесс распределения общественных ресурсов, можно предвосхитить обострение этических вопросов, связанных с равенством возможностей членов человеческого общества. Уже сейчас звучат призывы к установлению моратория на внедрение наследуемых генетических изменений [9]. Если генетически усовершенствованные люди станут реальным фактором изменения общественного баланса: на уровне доступа к власти, ресурсам, положения на рынке труда, - это обязательно сформирует новые очаги социальной напряженности.
К счастью, генетически обусловленные задатки - это еще не способности, лежащие в основе успешной деятельности индивида. Исследователи отмечают, что «согласно историко-философскому анализу, а также данным современной генетики, психологии, зоопсихологии, антропологии, культурологии, нейрофизиологии формирование психических способностей каждого человека возможно в результате наличия как наследственных (генетических) задатков, так и соответствующих социальных условий и факторов, обеспечивающих реализацию задатков и их превращение в способности посредством формирования определенной нейродинамической организации» [3].
Таким образом, сегодня мы можем констатировать реальность возможности создания потенциальных лидеров при помощи генетических манипуляций и реальность этических и социальных конфликтов, связанных с обострением социального неравенства. Считаем необходимым подчеркнуть, что эти возможности только повышают актуальность исследований психологии лидерства - с целью сохранения и развития представлений о естественных возможностях воспитания и развития лидера, которые теперь приобретают не столько научную, сколько общественную и даже эволюционную ценность. Особенно востребованными в этой связи нам представляются современные исследования в области экзистенциальной природы лидерства [4; 5], где природно-генетические факторы играют вторичную роль, а первостепенную значимость приобретает способность лидера обретать жизненный смысл, защищать его от давления окружающей социально-психологической среды и оказывать проактивное, опережающее воздействие на среду через смыслы, идеи и сообразную им деятельность.
Рецензенты:
Апакаев П.А., д.п.н., профессор кафедры педагогики и образовательных систем ГБОУ ВПО «Марийский государственный университет», г. Йошкар-Ола;
Поздеев А.Р., д.м.н., доцент кафедры судебной медицины ГБОУ ВПО «Ижевская государственная медицинская академия», г. Ижевск.