Т. Гарипова - тонкий психолог - ищет такой художественный язык, который позволил бы ей достоверно воссоздать сложные психические процессы. Поэтому она обращается к образам и мотивам сновидений, которые обладают несомненной мифопоэтической природой. Несомненна мифопоэтическая и фольклорная традиция снов Фаузии-Барсынбики в третьей главе второй части и сон-видение Самиры перед смертью из четвертой главы пятой части о белой змее. Они помогают проникнуть во внутренний мир героинь, более глубоко постичь их психологию, сознание и бессознательное.
Большой интерес представляет первый сон Барсынбики - Фаузии во второй главе первой части. Образы этого сна соотнесены не только с предшествующей сну действительностью, но и с будущим временем жизни героев. Опора на фольклорно-мифологические, литературные и исламские источники является одной из характерных особенностей художественных сновидений Т. Гариповой. «При этом влияние фольклора сказывается не только в тематике и проблематике романов, но и в их стиле» [8]. Известным сновидцем был пророк Магомет: Он рассказывал, что первое откровение случилось с ним именно во сне - явление ангела Джабраила с сияющим свитком в руке, приказавшем ему читать. Знаменитый Мирадж - вознесение пророка на небеса, произошло, когда он был в состоянии между сном и бодрствованием. Некоторыми исламскими теологами он трактуется как сон. Сон о грядущем рождении пророка приснился и его отцу Абдулле: он увидeл произрастание дерева, которое росло и поднималось вверх и, достигнув огромной высоты, стало излучать вокруг себя свет, что означало появление человека, который сможет это воплотить. Знаменитая фраза - символ веры «Нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед - пророк его!» приснилась сподвижнику Мухаммеда - Абдулле Бен Зайяда. Он заснул на молитве, и ему приснился человек в зеленом одеянии, который и научил его этой фразе.
Сновидения, описанные в романе «Буренушка», отменяют границы пространства и времени, бесконечно расширяя их. Вневременной контекст сновидений поддерживается фольклорными мотивами и связью с мифотворчеством. Так, например, сновидение в тринадцатой главе первой части свидетельствует о теснейшей связи творческого метода писателя с мифопоэтическим сознанием башкир: «Сегодня ей (Фаузии - А.А.) приснилась степь, накрытая непроглядным бураном. Будто бы сквозь эту снеговерть мчится неведомо куда табун лошадей. Фаузия и сама на коне, в руке - плетка. Снег слепит глаза, уши глохнут от топота. И вот, обессилев, она падает с коня... Ах! - вскрикнула Фаузия и открыла глаза. Какой страшный сон ей приснился! "Не пересказывай свои сны, - советовала ей бабушка, - люди, как колдунья-мэскей, обязательно истолкуют их превратно, подскажут что-нибудь дурное". Фаузия следовала совету, но все равно все у нее в жизни получалось, будто по предсказаниям злой колдуньи» [2; 47].
Сны в романе «Буренушка» Т. Гариповой населены мифопоэтическими образами, порожденными, по определению психолога К. Юнга, «коллективным бессознательным»: «Сердце у нее замерло, а сознание подсказало: она не Фаузия, а Барсынбика, и под головой у нее не думка, а свернувшаяся кольцом черная змея. Приподняла бы голову, да страшно, обеспокоенная тварь может ужалить, но лежать на змее она ведь не может! Со страха в горле пересохло, кожу прошиб холодный пот. Уф! Как это она забыла заклинание против змей?» [3; 27]. Подобного рода сновидения сопровождаются всплеском ужаса, отчуждения, опасности, эмоционально переживаются героем.
Разложение временного потока, его дискретность и обратимость в пространстве сновидения объясняются особой функцией ночных видений, являющихся связующим звеном мира мертвых и мира живых: «Только так мертвые и могут входить в жизнь живых и, возможно, что и живые могут что-то изменить в судьбе мертвых» [7; 32]. Заснувший человек как бы переступает невидимую границу двух противопоставленных друг другу сфер, разделенных не только принадлежностью к пластам прошлого и настоящего, но и границей бытия и небытия. В онейрическом пространстве человек входит в «непосредственный контакт с обитателями потустороннего мира и, прежде всего, со своими умершими родственниками» [5; 198]. Сны и видения у Т. Гариповой оказываются одним из главных каналов вневременной связи между миром живых и миром мертвых.
Эмоциональный фон сновидений в романе «Буренушка», складывающийся из переменчивых ощущений и внутренних переживаний, как правило, характеризуется чувствами утраты, страха, одиночества, безнадежности, бесприютности. Сновидец ощущает себя во власти невидимых, неперсонифицированных сил. В снах сновидец является объектом действия неопределенных, стихийных сил, часто не познаваемых разумом: «В Глубоком логу не дуло так сильно, как наверху, снежная взвесь медленно оседала на землю. Тихо, покойно. Но Гульбану вдруг ощутила холодок и дрожь в спине. Она озябла, разогрелась в движении, отчего же возникло это ощущение? Вообще-то, случалось с ней такое и раньше. Связано это было всегда со смутным воспоминанием о какой-то реке, о бурном потоке, либо со сновидением: на нее набегают волны, вот-вот захлестнут, - становилось страшно, и в детстве она часто просыпалась, захлебываясь слезами» [1; 33].
Образы в снах синкретичны, объединяют в себе несоединимые элементы различных предметов и явлений. Изображая сновидение, Т. Гарипова выстраивает хаотичное наслоение образов, ирреальное единство, существование которого в действительности невозможно, абсурдно: «Шумно дышат, высунув языки, как собаки. Над головой Мадины пролетел мяч. Ах! Оказывается, это не мяч, а ее сердце. Собравшиеся вокруг люди, издавая дикие крики, перекидывают его через голову Мадины друг другу. Оно живое, видно, как бьется» [4; 97-98]. Т. Гарипова в некоторых сновидениях отказывается от конкретных пространственно-временных отношений, рациональной логики повествования.
Т. Гарипова остается верна истинной природе феномена сновидения, отказываясь от причинно-следственных связей, целевых установок и рационализма при изображении взаимопроникающих сфер яви и неяви. На мистическую ткань сновидения накладывается пласт реальных фактов дневной жизни. При этом в снахМадины отсутствуют слова-сигнализаторы, разграничивающие сферы реального пространства и пространства онейрического, прямые отсылки к факту сновидения.
Волевое начало субъекта в сновидениях писателя сводится к минимуму. Действующие объекты в сновидениях часто не поименованы, анонимны. Отсутствие конкретизации лиц закрепляется в неопределенно-личных и безличных предложениях: «Кидают - не попадают. Кто-то влил ей в рот чуточку воды» [4; 98]. В метамире сновидения сновидец является объектом действия неопределенных, стихийных сил, принципиально непознаваемых разумом.
В сновидениях романа «Буренушка» Т. Гарипова отказывается от четко означенных пространственно-временных отношений, рациональной логики повествования. Сон в романе «Буренушка» Т. Гариповой рассматривается как «балансирование на границе, на стыке: сознательного и бессознательного, живого и мертвого, формы и аморфного, постоянное стремление проникнуть в другой мир - передвинуть границы так называемой реальности» [6;191].
Т. Гарипова испытывает внутреннее тяготение к области мистического, сновидческая сфера ознаменовала преодоление власти пространства и времени, вскрыла ограниченность традиционных форм психологического анализа. На грани сна, яви и таинственных предсказаний герои постигают энергию непостижимой стихии красоты, величия и слабости, ничтожности человека. В сновидческом измерении внутренняя растерянность личности перед могуществом грозных высших сил сочетается с напряжением памяти, с обостренным ощущением конца земного пути, за которыми простирается бесконечность, например в сне Фаузии-Барсынбики во второй главе первой части.
Через поэтику сновидений в произведениях Т. Гариповой нередко прорисовываются различные лики женской души, что особенно отчетливо запечатлелось в снах Фаузии-Барсынбики и Мадины. В романе одной из ипостасей женской души, ярко раскрывшейся в сновидческом пространстве, становится праведничество. Зло, разлитое в событиях, наполнивших пространство романа, - имеет источник вполне определенный. Этот источник ощущается Фаузией-Барсынбикой как некая страшная, неосязаемая и таинственная, но явная сила, действующая среди людей и несущая им погибель. Фаузия освобождается от некой губительной силы, совершив путь к себе, открыв иллюзорность своих стремлений, ощутив, что жизнь вне Бога пуста. Путь к своим истокам у Фаузии начался с возвращения к событию, символически обозначившему весь жизненный путь героини, когда она потеряла своего ребенка - Кукхылу.
Т. Гарипова видит в людях смешение «света» и «тьмы», каждый человек ежедневно умирает и воскресает, каждый безнравственный поступок наполняет сердце чувством смерти, а всякое стремление к добру наполняет сердце силой новой жизни. Именно существованием тьмы объясняет писатель невозможность, заведомую неудачу всех самых благих намерений.
Не поддающееся рациональному осмыслению вторжение мистических сил облекается в романе через сны, предсказания и предвидения судьбы. Воспоминания, сны о бабушке открывают для Фаузии путь к внутреннему очищению, преодолению собственной самости, сближению с природным бытием: «Ведь к каждому растению нужен особый подход. Одни из них положено срывать, когда они спят, другие - когда высохнет роса». При этом Фаузия строго соблюдает ритуал: сначала просит у растения разрешения сорвать его, произносит краткую молитву; сорвав, не забывает сказать спасибо. Так собирала травы ее бабушка. «Нельзя срывать травы со злым умыслом, - наставляла она Фаузию, - только от сорванных с добрым намерением будет польза человеку» [3; 18].
Вершинным воплощением внутреннего обновления оказываются сны героини, несущие идею душевного озарения и приближения к Божьему миру. В снах открывается героине пространство вечности, приближенное к человеческому естеству, когда она встречается и разговаривает со своей покойной бабушкой и через общение с ней распознает во всех трагедиях и страданиях рода искупление проклятья, павшего на семью. В своих снах она приходит к мудрому пониманию своего земного пути, безбоязненно проходя через испытание встречи со смертью, назначающей ей свой час. Таким образом, именно художественное проникновение в область сна существенно раздвигает рамки картины мира в романе, приоткрывает сокровенные пласты душевной жизни в мистической сопряженности земных обстоятельств и высших предначертаний.
Иной гранью женской души, которая высвечивается в призме сновидений, становится в изображении Т. Гариповой стихия любви. Сны Камалетдинова, Хашима насыщены метафорической образностью и проливают свет на потаенные лабиринты чувственной страсти, на ее главенство в подсознательной сфере человеческого «я». Художественное постижение гипнотического воздействия любви, женской красоты и чувственности в пространстве сна становится основой завязки одной из основных линий действия в романе.
В романе Т. Гариповой нет снов ради снов, они всегда опосредованы сюжетом или психологической необходимостью. Причины сновидений для писателя важны не меньше, чем сами сновидения: в них она ищет путь к самопознанию личности.
Мотивы сновидений в прозе Т. Гариповой оригинальны по характеру своего вхождения в художественное пространство произведения. Художественный прием сна играет существенную роль в композиции романа. Именно описанием сна открываются третья и четвертые части романа. Сны видят герои в самые трудные моменты своей жизни, что помогает им выйти из душевного кризиса; посредством снов и видений автор возвращает своих героев в прошлое.
Композиционное искусство в романе «Буренушка» проявляется в постоянном колебании границ между сном и явью, дистанция между которыми в восприятии повествователя то возрастает, то, напротив, сокращается до полной неразличимости. Именно сновидческие ассоциации и мотивировки оказываются в произведении одним из главных способов самопознания героини Фаузии-Барсынбики, осмысления ею неисповедимости человеческих судеб, тайны того бегства от прошлой жизни, которая парадоксально переплела между собой внешне не связанные дореволюционные воспоминания с жизнью в Советской Башкирии. Неслучайно в романе так часто Фаузии-Барсынбике снятся сны.
Исламская концепция преображения мира определила философское начало романа, привела к выводу о необходимости нравственного усовершенствования каждого человека, что ведет к гармонии человека и общества. Задача духовного просветления и изменения личности, по мнению Т. Гариповой, не может быть решена вне ислама.
В романе «Буренушка» башкирская писательница поставила глубочайшие проблемы земного бытия, смысла жизни человека, его нравственного выбора, атеистического своеволия, разума и совести, веры и безверия. В своих размышлениях о человеческой душе, о борьбе добра и зла в ней Т. Гарипова приходит к вечным ценностям.Отмечая симптомы духовного кризиса, переживаемого страной, торжество бездуховности, Т. Гарипова видит источник народных бед в отсутствии веры, в отречении от вечных ценностей.
Такая своеобразная композиция, которая органично включает в себя художественный прием сна, связана с религиозно-художественной идеей автора, с ее моралистической концепцией. В эпоху зарождения ислама мусульманские теологи придерживались иных представлений о смерти: она уподоблялась сну. Идея воскресения играла значительную роль в изначальной концепции загробной жизни, но она была сформулирована не так жестко, как позднейшие представления, и вполне могла быть истолкована с точки зрения учения о реинкарнации. Уподобление сну - единственное последовательно поддерживаемое первыми мусульманскими теологами представление о смерти.Изложенные в Коране взгляды на природу смерти тесно связаны с двумя другими вопросами: отношениями между сном и смертью и существованием души. Обращаясь к вечным тайнам жизни и смерти, Коран затрагивает древние представления: уподобление смерти сну, а воскресения из мертвых - пробуждению.
Весьма многообразны композиционные функции картин сновидений в романе «Буренушка» Т. Гариповой. Создавая эффект «удвоения» реальности, они порой служат символическим завершением центральной сюжетной линии, предваряют развязку и останавливают внимание на неисповедимом пересечении судеб персонажей. Например, изображение сна Барсынбики занимает «пороговое» композиционное место в романе: «Сегодня ей приснилась степь, накрытая непроглядным бураном. Будто бы сквозь эту снеговерть мчится неведомо куда табун лошадей. Фаузия и сама на коне, в руке плетка. Она должна завернуть табун, направить в загон, но ей это никак не удается. Снег слепит глаза, уши глохнут от топота. И вот, обессилев, она падает с коня...» [2; 47]. Сквозь ситуативное здесь проступает судьбоносное в жизненных путях героев, а символика необузданного табуна, потерявшего хозяина в кромешном снежном буране, выдает бессилие героини перед неумолимым воздействием рока, посредством символического эпизода сон пророчествует о скором замыкании круга земного бытия, описание предваряет трагедийную развязку семьи Фаузии-Барсынбики.
В снах Мадины через явную условность, калейдоскопичность художественного пространства предвосхищается резкое изменение русла ее судьбы. На основе сновидческих образов у Т. Гариповой происходит реконструкция глубинных уровней предыстории персонажей, выделение скрытых кульминационных событий в их душевной жизни.
В романе очень часто пробуждение героев происходит в кульминационный момент сновидений. Сон Хусаина - это своеобразное предвестие неприятностей с Саврасым. Сновидение наполнено нарастающими эмоциональными переживаниями героя: беспокойство, страх, ужас и недоумение. Поведение «сновидца» пассивно, подчинение обстоятельствам, невозможность закричать и спасти жеребенка. Психологическая мотивировка сна - тревожное, напряжённое ожидание грядущих событий. Сновидение Хусаина наполнено сильными переживаниями, а «движения души» представлены динамичностью действия.
В сюжете романа у Хашима возникают галлюцинации и видения, которые являются продолжением тревожных размышлений о Гульбану. Мотив вины, нравственной ответственности в завуалированной или явной форме присутствует в галлюцинативных видениях и сновидениях героя. Важно отметить, что именно после этого следует сцена, в которой Хашим раскаивается в своём поведении. Глубокий смысл имеет сон Фаузии о путешествии на тот свет. Сюжет этого сна в общих чертах соотносится с ситуациями обмираний и видений, где героиня видит себя на том свете, а рядом с ней оказывается спутник, который водит ее по царству мёртвых, показывая и объясняя муки грешников и блаженство праведников. Для Т. Гариповой на первом плане стоит задача художественного изображения психологических процессов, а не морально-дидактического воздействия, компоненты данного сновидения, генетически связанные с древней литературной традицией, обретают несколько иные смыслы.
Сон Ишмухамета имеет не только репродуцирующий, но и прогнозирующий, «вещий» смысл, т.к. предсказывает герою его собственную судьбу, смерть и тем самым предвосхищает дальнейшее развитие сюжета.
Таким образом, сны и видения героев становятся определённым психологическим катарсисом, этическим и мировоззренческим чистилищем, пройдя через которые они открывают для себя первозданные духовные ценности. Обращение Т.Гариповой к изображению сновидений, к художественному воссозданию снов - явление вполне закономерное в ее творческой системе. Оно вытекает из стремления писателя к психологической правдивости повествования. Пафос романа Т. Гариповой - стремление восстановить в своих правах утраченное различение между добром и злом. Лишь при этом условии человек может преодолеть царящий вне и внутри него беспорядок, возвратиться к тем незамутненным понятиям о совести, Боге, добре, которые в течение веков помогали противостоять соблазнам. Изменение мира к лучшему начинается с очищения своей души. Процесс духовного очищения невозможен вне ощущения своей ответственности за себя и за других. Таким образом, в романе «Буренушка» Т.Гарипова создает некий универсальный язык сновидений, через который передает свое понимание человека и представляет свое художественное и философское мировосприятие и миропонимание.
Рецензенты:Хасанов Р.Ф., д.фил.н., профессор кафедры руccкой и зарубежной филологии Бирского филиала ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет», г. Бирск;
Петишева В.А., д.фил.н., профессор кафедры русской и зарубежной филологии, декан факультета филологии и межкультурных коммуникаций Бирского филиала ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет», г. Бирск.