В своей статье мы попытаемся выяснить, почему преследования коснулись преимущественно представительниц женского пола, определить, что могло стать интеллектуальной предпосылкой восприятия именно женщин в качестве основной угрозы и проводников козней дьявола. Предпримем попытку обозначить социальные и общественные процессы, ставшие благодатной почвой для прорастания ростков невежества, гонений и истребления женского населения Европы, а также, хотя и в меньшей степени, Нового Света.
Результаты исследования и их обсуждение
Стоит отметить, что обозначенное в истории Западной Европы явление, получившее название охоты на ведьм, именуется так неслучайно. Ведь истреблению преимущественно подвергались именно женщины (2/3 от общего числа жертв), а не мужчины, ведьмы, а не ведьмаки и колдуны. Когда мужчина попадал в руки инквизиции и каялся в своих прегрешениях, то у него был шанс остаться в живых. Женщинам же такой возможности не предоставлялось. Под страшными пытками они признавались в чем угодно, даже в ведовстве. Поводом для различных обвинений могло стать малейшее проявление женственности, сексуальности. Смотреться в зеркало означало общаться с дьяволом, чрезмерное любопытство, чувственность и эмоциональность приравнивались к ведовству [3]. И если колдовство, процветавшее повсеместно, признавалось самой церковью допустимым, то ведовство, понимаемое как сношение с дьяволом, направленное на сознательное вредительство человеку и истребление христиан, считалось страшнейшим смертным грехом [4]. Чтобы понять причины столь достаточно однозначной избирательности по половому признаку в преследованиях, необходимо определиться с бытовавшими в Средние века представлениями о сущности женщины и с тем, что обусловило подобные позиции.
Дело в том, что средневековое богословие унаследовало античную традицию рассмотрения сущности женщины, идеологом которой стал Аристотель, трактовавший представительницу женского пола в силу ее физиологии, как существо, не воплощающее в полной мере природу человека. Именно в этой связи, женщина обозначалась им в качестве получеловека, как бы промежуточного звена между человеком и животным, поскольку, по мнению философа, наряду с рабом не обладала сущностной характеристикой субъекта - способностью к разумной жизни, а потому вместе с рабом приравнивалась к живой собственности человека / мужчины. В этой связи совсем неудивительно, что выдающийся мыслитель средневековой философии Фома Аквинский, впитавший логику аристотелевских рассуждений, именовал женщину не иначе как «неудавшимся мужчиной» [2].
В Средние века философская мысль придерживалась позиции жесткой дифференциации души и тела, ассоциативно связывая первую с мужчиной, а второе - с женщиной, и уже на этой основе определяла сущностное различие между полами. Поскольку средневековое богословие предполагало несомненный приоритет духовного, как связующего с богом, перед плотским, маркируемым в качестве сосуда греха, то единственным фактом, способным оправдать существование женщины, по мнению Ф.Аквинского, являлась ее детородная функция, позволяющая мужчине воспроизводить себя, а вовсе не помощь ему в других делах, в которых, несомненно, более полезен другой мужчина.
В этой связи настоящий «манифест борьбы с ведьмами» - труд инквизиторов Якова Шпренгера и Генриха Инститориса «Молот ведьм», вышедший в свет в 1487 году и оставивший в истории не менее кровавый след, чем «Майн кампф» А.Гитлера, клеймя женщину как врага человеческого рода [3], лишь логически завершил движение предшествующих женоненавистнических интеллектуальных изысканий. Его авторы закрепили подсказанное богословской традицией понимание слова «женщина»/ «femina», приписывая ему происхождение от «fides»/ «вера» и «minus»/ «малый» [4], в связи с чем, именно в силу своей изначальной греховной природы, представительница женского пола якобы являлась активной помощницей дьявола в его борьбе с христианским миром.
Именно в этой логике рассуждали даже христианские святые, благочестиво порицая женский пол. Так, святой Иероним называл женщину «вратами дьявола и стезей беззакония». Она - «скорпион, всегда готовый ужалить», согласно Святому Бонавентуре; «орудие, используемое дьяволом для овладения нашими душами», по мнению святого Сципиона, «яд аспида, злоба дракона», согласно святому Григорию Великому [6, с. 243].
Во многом причина исключения женщины из сущностного пространства человека, понимания ее и всего женского как «особенности» по отношению к человеческой «норме», чаще всего оцениваемой отрицательно, в качестве «дефекта» истинной человечности, приведшей в итоге к явной, а затем к завуалированной мизогинии, во многом может объясняться и тем фактом, на который в свое время указывал М. Бахтин. Он подчеркивал, что процесс познания может осуществляться в двух пределах - «вещи» и «личности» [1]. Поскольку изначально творцами философии, науки и всей официальной культуры выступали мужчины, то они естественным для себя образом мыслили человека в пределе собственной личности и по мере развития интеллектуальных изысканий наделяли его все новыми и новыми характеристиками субъекта. Женщина же в течение всей истории человеческой мысли, исключая вторую половину ХХ века, оставалась в пределах «вещи», определялась в качестве пассивного, чувственного объекта. При этом, исходя из своей противоположности человеку, женщина, как объект познания, постоянно ускользала от окончательного осмысления, не поддавалась контролю и подчинению, поскольку не вписывалась в границы человеческого разума. Кроме того, неподвластные рациональному постижению объекты выпадают из традиционной системы власти и подчинения, и потому способны пугать и будоражить, воспринимаясь в качестве потенциальной, а подчас и явной угрозы периода социально-экономической нестабильности, которая особенно остро ощущалась в конце средневековья. Во многом именно поэтому даже самые выдающиеся ученые мужи того времени оказались во власти женоненавистничества.
В этой связи, говоря о причинах возникновения феномена охоты на ведьм, вслед за Ж. Мишле, еще в XIX веке опубликовавшем свою книгу «Ведьма. Женщина» [5], вдохновившем феминистскую критику, мы не можем обойти значимость сформировавшейся к XIV веку в сознании как интеллектуальной элиты, так и простого народа стойкой установки на мизогинию, в конце концов, нашедшей свой выход в столь уродливой форме кровавых пыток и убийств. Длительное время «выдающиеся» умы культивировали идею вторичности и негативности женщины. Попав в сознание широких масс, обуреваемых невежественными предрассудками и страхами судного дня, идея о женщине, как о сосуде греха, стала почти единственным естественным объяснением негативных социальных и общественных потрясений, проросшей в ростки преследований и казней.
Интересен тот факт, что первоначально сущность ведьмы в элитарных и массовых кругах того времени интерпретировалась по-разному. «Ученые трактаты» позиционировали ведьму как распутницу, получившую от дьявола за бессмертную душу свои сверхъестественные способности. Фактическим свидетельством столь опасного союза якобы являлась «дьявольская отметина» - нечувствительное к боли неприметное пятнышко, поиском которого и занимались инквизиторы в процессе пыток своих жертв. При этом угроза со стороны ведьм усиливалась тем фактом, что все они, в представлениях демонологов, были объединены друг с другом в некое антиобщество, вознамерившееся уничтожить человечество.
В традиционных народных верованиях ведьма в большей степени связывалась не с полом, а с характером внешности и поведения. Люди с физическими уродствами, сварливым нравом и державшиеся в стороне от других могли вызвать подозрение в причастности к ведовству. Их побаивались и в то же время уживались вместе с ними, стараясь не разозлить, дабы не накликать на себя беду, которая связывалась не с тем, что ведьма жила в союзе с дьяволом, а с ее вредоносными действиями, вызывающими порчу, мор скота, неурожай и другие напасти. Однако, в отличие от демонологов, согласно народным поверьям, вред, причиненный одной из ведьм, могла исправить другая, т.к. они никак не были связаны между собой [7]. Таким образом, можно констатировать тот факт, что именно интеллектуальная традиция, порожденная философской трактовкой женщины и женского, стала одним из главных оснований охоты на ведьм.
Осуществляя анализ проблемы возникновения массовых процессов над ведьмами в соответствии с принципом системности, требующим исследовать все явления с учетом всевозможных связей и отношений, мы посчитали необходимым принять во внимание и другие основания рассматриваемого нами феномена.
Как отмечает О.Христофорова [7], по одной из версий охота на ведьм стала лишь продолжением практики борьбы с ересью. Сторонники этой точки зрения утверждают, что инквизиция воспринимала ведьм как членов организованной сатанинской секты, и относят начало охоты на них к XII веку, когда появляются сведения о секте катаров. XI-XII столетия, как известно, стали временем расцвета еретических движений богомилов, альбигойцев и вальденсов, и католическая церковь отреагировала на это созданием в 1215 году специального органа - папской инквизиции для розыска и наказания еретиков. Однако инквизиция отнюдь не ставила своей целью уничтожение ведьм, а лишь преследовала тех подозреваемых в ведовстве, которые были причастны к еретическому движению. Именно в этой связи процент оправдательных приговоров был весьма высок [7].
Несомненно, данная версия не должна выпасть из поля исследовательского внимания, поскольку имеет реальные основания. В то же время она не может рассматриваться в качестве единственной, поскольку не способна полностью объяснить факт явной избирательности в преследованиях еретиков по половому признаку. В этой связи необходимо обратиться и к другим существующим точкам зрения.
По самой фантастической из версий охота на ведьм стала результатом массового психоза, вызванного стрессами, эпидемиями, войнами, голодом, а также более конкретными причинами, в числе которых наиболее часто упоминается отравление спорыньей (плесенью, появляющейся на ржи в дождливые годы) или атропинами (белладонной и другими растительными и животными ядами). Однако принять эту версию в качестве основополагающей не позволяет длительность эпохи преследования ведьм и очевидная бюрократичность, даже рутинность процессов. Кроме того, тогда необходимо признать, что расстройством сознания страдали не только измученные голодом и стрессами крестьяне, но и ученые-демонологи, и судьи. Историки доказали, что рассказы о полетах на шабаш и других невероятных вещах, якобы вызванные галлюцинациями, были не фантазией обвиняемых, а всего лишь ответами на прямые вопросы следователей, добивавшихся с помощью пыток подтверждения своих собственных представлений о том, что и как должны делать ведьмы [4].
Так есть мнение, что ведьмы преследовались как некий фантомный «внутренний враг» наравне с другими изгоями, прежде всего евреями и прокаженными. Действительно, еще в XI веке появляются первые гетто для евреев в Германии и начинаются их массовые убийства в Испании. В 1179 году во Франции издается закон против прокаженных и гомосексуалов. В конце XII века из Франции изгоняются евреи. И в XIV веке в этой же стране происходят массовые убийства прокаженных. Но такие сопоставительные ретроспекции не проясняют причин массовой охоты на ведьм, развернувшейся многим позже перечисленных событий [7].
Согласно другому убедительному объяснению, распространению ведовской истерии способствовало появление демонологических трактатов, дающих разъяснения по поиску и искоренению ведьм. Они базировались на авторитете Ветхого завета: «Ворожеи не оставляй в живых», - гласит книга Исхода [7]. Одно из самых влиятельных руководств такого рода, которое мы уже отмечали ранее - знаменитый «Молот ведьм» монахов-доминиканцев Якоба Шпренгера и Генриха Инститориса. В последующие 200 лет этот трактат выдержал 29 изданий и использовался для формализации судебных допросов. Популярность и востребованность этого «труда» во многом способствовала тому, что в XVI - начале XVII века появилось достаточное множество изданий подобного рода - «Демономания» Жана Бодена, «Демонология» короля Якова I Стюарта, «Демонолатрия» Николя Реми. Стилистика и содержание данных работ раскрывает картину мира людей той эпохи, полной ужаса и кошмарных видений разгула демонических сил, ополчившихся на человеческий род. Фантастические образы, полностью подменившие реальность, нагнетавшие страх и отчаяние, ими же и порожденные, требовали решительных действий по спасению. Единственной возможностью выжить, как нашептывали ученые-демонологи, выступала активная борьба по искоренению всякой нечести, а именно главного источника зла - ведьм. Так страшный образ дьявольской служанки - ведьмы, живший лишь в трактатах демонологов, проник в сознание читающей публики, поработил его [4]. А катастрофические события на рубеже эпох - переход к буржуазным отношениям, экономические потрясения, рост численности населения, в основном женского, голод и нищета лишь оживили пугающий образ врага, спровоцировали реальные активные действия по поиску и искоренению пособниц зла.
В то же время эта версия, хоть и весьма убедительна, но по-прежнему не отвечает на вопрос о том, почему в святом писании и последующей демонологической литературе именно ведьма, а не ведьмак воспринималась как главная угроза для христианского мира. С чем связан факт столь явной избирательности по половому признаку?
Заключение
Возвращаясь к началу нашего анализа причин охоты на ведьм, отметим, что ни одна из рассмотренных выше версий не может быть исчерпывающей, поскольку игнорирует явную сложившуюся традицию мизогинии, которая при определенных социальных обстоятельствах и задавала столь однонаправленный вектор преследований. Именно тлетворное влияние идеологии женской вторичности, отклонения от человеческой нормы поражала не только мужчин, но и самих женщин, в связи с чем сами жертвы чудовищной охоты часто проникались уверенностью в собственной греховной сущности. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что каждая из обозначенных причин действовала не обособленно, а в системе сложных взаимосвязей и взаимообусловленностей, что и привело к столь пугающим масштабам и шокирующим кровавым последствиям описываемого явления.
Рецензенты:
Волкова В.О., д.филос.н., профессор, профессор кафедры «Методология, история и философия науки» Нижегородского государственного технического университета им. Р.Е.Алексеева, г. Нижний Новгород;
Агеева Е.Ю., д.филос.н., доцент, профессор кафедры архитектуры Нижегородского государственного архитектурно-строительного университета, г. Нижний Новгород.