Семиотика как общая теория и методология значений и языков, важна для нас, прежде всего, в качестве вербальной возможности для обращения с любыми видами знаковых систем. Ж.-М. Флош указывает на то, что в живописи на первом плане находятся зримые качества: оппозиции цвета, насыщенность, структурное построение, пространственное положение элементов картины и др. Соответственно, смысл возникает, прежде всего, из сочетания форм, цвета и положений. В семиотический ракурс попадает не фигуративный аспект произведения, но чувственные качества зримых означающих, которые могут быть интерпретированы как своеобразный «текст», имеющий специфические принципы построения и требующий особого «чтения», а не простого вербального пересказа, где «видимое» заменено «вербальным [18]. В любом случае историческая ретроспектива является языковой, даже если предметной областью выступают изобразительное искусство. Соединение вербального и визуального позволяет охватить феноменальную и онтологическую полноту культурного универсума.
Хотя Александр Габричевский исследовал наследие культуры европейской части России, но его формула подойдет и к нашему исследованию. Он полагает, что художественное является выражением индивидуального космоса и для того, чтобы в полной мере говорить о произведении искусства, необходимо изучать «диалектику жизни», «эстетическую биографию творца», а также развивать «органическую морфологию», что предполагает отслеживание «потенциированных форм» художественности [6].
Начавшее свою официальную деятельность с января 1909 года Томское общество любителей художеств состояло из преподавателей университета, литераторов, художников и общественных деятелей, которые стремились к культурному просвещению для широкого слоя населения. М.С. Каган подчеркивал, что искусство, как система образов, уже заложенных в содержание, при коммуникативной «встрече» со зрителем проходит через содержание его взглядов, представлений, вкусов, чувств, трансформируя человека [7]. Необходимо было создать благоприятную среду, в которой бы открылась возможность для обоснования и развития художественных амбиций отдельных творческих личностей. Наиболее эффективный способ - объединить усилия интеллигенции города. А поскольку Томск в начале XX века являлся центром образования, то сюда приезжали интеллектуалы и культурные деятели из центральной части России, обладающие определенным духом авантюризма и преследующие задачу, с одной стороны, ассимилировать в новом пространстве, с другой - обрести социальную идентификацию. Исходя из этих тенденций, складывается два основных культурно-семиотических концепта, которые взаимосвязаны, но имеют набор уникальных значений.
Первый концепт назван нами так: «Томск - художественный центр Сибири». Он подкрепляется всевозможной деятельностью ТОЛХ в обосновании города в статусе важнейшего, особого пространства производства и функционирования изобразительного искусства высочайшего уровня. Второй семиотический паттерн сформулирован менее лаконично - «социокультурная идентификация через эксплуатацию традиций и природы региона». В нем отражается тенденция культурной элиты города обратиться к имеющемуся в распоряжении историческому и натурному контексту с целью переведения фактичности в символической код. Пополняемый конкретными культурными мероприятиями, закрепленными в визуальных или лингвистических знаках, этот код сам начинает служить источником смыслопроизводства.
Для начала упомянем о событии, которое случилось в преддверии XX века, и дающегося отчасти понимание дальнейших культурно-исторических этапов в Томске. По сведениям П.Д. Муратова, - ключевого исследователя художественной жизни Сибири с момента ее возникновения, - в 1833 году художнику М.И. Мягкову присуждается звание академика за картину «Сцена из семейной жизни сибирских дикарей». Полотно представляло собой этнографическую зарисовку алтайского быта и ничего «дикарского» в ней не было: изображалась вариация материнского сюжета - молодая кормящая женщина и отец ребенка [9]. Признание важности и интереса местной тематики художественным сообществом страны дает повод использовать ее в качестве основания содержательного наполнения художественной формы томскими и другими представителями культуры Сибири.
В первоначальный состав ТОЛХ вошли десять художников: Л.П. Базанова, А.С. Капустина, К. Лыгин, В.И. Лукин, В. Оржешко, З.А. Рокачевский, Н.П. Ткаченко, Т. Фишель, М. Щеглов, Е. Юдин. Они стали и основными организаторами и участниками первой периодической выставки, которая проходила с 26 декабря 1908 по 7 января 1909 гг. (дни оставались неизменными на протяжении 10 лет). Выставка явилась знаковой и структурноопределяющей все последующие. Там аккумулировались все художественные силы, выставлены работы, созданные за много лет. Это позволяет понять предпочтения авторов, сферы их творческих исканий, а также оценить общий технический уровень художников Томска.
Если ориентироваться на изданный каталог, то в выставке было представлено 350 работ 8 авторами, среди которых профессиональные художники: Л.П. Базанова, А.С. Капустина, В.И. Лукин, З.А. Рокачевский, Н.П. Ткаченко, а также ученики Капустиной [10]. Нельзя сказать о широком жанровом охвате работ: в основном - живопись, акварель, рисунок, пастель, а также несколько объектов декоративно-прикладного искусства и скульптуры. Превалировали портреты и произведения бытового жанра. Так, А.С. Капустина фигурирует как большой мастер бытового жанра, обращаясь к темам тепла и уюта домашнего очага с соответствующими названиями: «Семейный портрет», «Постройка из кубиков», «С куклой», «В кабинете», «За пасьянсом» «Спящий ребенок», «За книгой», «У бабушки».
Приобщение к русской традиции и стремление быть частью профессионального сообщества страны выразилось через обращение к общеизвестным народным персонажам и местам. Например, акварельные работы М. Щеглова посвящены Соловкам, а крупные декоративные панно носят название «Витязи на молитве», «Пир дружины», «Два лада», «Илья».
Одним из важных и постоянно реализуемых на каждой последующей выставке жанром становится портрет. Лучшей работой на дебютной экспозиции ТОЛХ, по мнению критиков, был «Портрет Г.Н. Потанина», выполненный Л.П. Базановой. Как отмечает И.А. Манкевич, знаки в портрете активизируют определенные значения в голове зрителя, которые, в свою очередь, создают программы по «построению» смысла, позволяя указывать на какие-то иные, ситуативнозначимые образы. Тем самым, реализуется возможность для членов одной субкультуры «достраивать» к использованию опыта других членов коллектива, расширять субъективные смыслы образа в рамках одной культуры [8].
Конечно, с первой же выставки появляется в качестве основной этническая тематика. Л.П. Базанова привезла после поездки на Алтай работы «Камлание», «Шаманка перед камланием». Востребованность изображения природного богатства малой родины у зрителей в Томске появилась благодаря мастерству алтайского художника Г. Гуркина. Его творчество лично поддерживал Г. Потанин, периодически публикуя о нем всевозможные заметки и анонсы. Одним из главных артефактов выставки, являющийся, в каком-то смысле, официально закрепленным значением, стал каталог, оформление которого также поддерживало намерение новой томской общественной организации эксплуатировать природные и бытовые сюжеты местности. После выставки на одном из собраний Общества А. Адрианов делает доклад «Об орнаменте минусинских и ачинских инородцев Енисейской губернии» [1]. Тем самым, он обозначает самобытность искусства коренных народностей Сибири и создает определенное научное дискурсивное поле.
Как справедливо замечает П.Д. Муратов: «особенности местной живописи пока выражались только в сюжете...» [9, С. 46], картины в основном носили описательный характер, довольно несмело претворяя видимый мир в визуальные образы [Там же].
Один из основателей ТОЛХ и организаторов первой периодической выставки Т. Фишель пишет: «Она (выставка - А.Б.) дает начало самостоятельного направления живописи в Сибири, изучающей ее своеобразную могучую природу, многочисленные народности, которые под напором улучшенных путей сообщения неудержимой волны новоселов понемногу сливаются с другими народностями или вымирают от неумения приспособится к чуждой культуре» [16]. Далее продолжает: «Ежегодные выставки, художественная школа и музей постепенно создадут ту атмосферу художественности, то настроение храма, которые только и могут воспитать душу людей, дать им искры художественного просвещения» [Там же]. Художник высказывает твердую уверенность в том, что выставка дает начало для основания фонда по открытию первой в Сибири художественной школы. Косвенным аргументом в поддержку концепции о представлении Томска в качестве центра художественной жизни Сибири служит тот факт, что надежды о создании художественной школы были абсолютно беспочвенны как с позиции финансовой, так и собственно профессиональной, поскольку мастерство местных художников в основном было ограничено живописью: не было графики и совсем в небольшом количестве представлены скульптура и прикладное искусство [13].
Третья периодическая выставка, прошедшая в 1910-1911 гг., продуцировала еще несколько смыслов, которые укладываются в логику обозначенных выше культурно-семиотических концепций. Так, вдохновленные масштабностью - географически отметились как сибирские, так и центрально-европейские города России - и зрительским успехом, несколько художников Томска (Л. Базанова, В. Лукин, Н. Ткаченко и З. Рокачевский) организовали первую передвижную выставку в Иркутск. Как красочно замечает П.Д. Муратов, картины не имели успех, поскольку не представляла какой-то новой и свежей идеи для сибиряков, а художники подобного типа были и в Иркутске. Метко высказался в журнале «Сибирская жизнь» и С. Прохоров, который окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества, имеющий опыт участия в выставках российского и зарубежного уровня: «приходится сказать, что многое попало сюда не по адресу; тем не менее, верится, что ее положительная сторона ляжет в основу народившегося стремления к развитию здорового искусства в обширной Сибири» [11]. А П.Д. Муратов в книге об изобразительном искусстве Томска выразится о том, что этот художник вообще недоумевал от тех амбиций, которыми полны томские художники [9, С.57].
Пятая периодическая выставка, которую организовал С. Прохоров, в основном презентовала работы столичных художников. Как подчеркивает И.П. Тюрина, томские художники не смогли составить конкуренцию по уровню работ авторов из Петербурга и Москвы [13, С.31]. В подтверждение необоснованной профессиональной самооценки томских художников, пожалуй, служит факт того, как разняться высказывания о произведениях ключевой фигуры экспозиции И. Машкова. Один из основателей ТОЛХ М. Щеглов пишет о том, что в его работах применены грубые живописные приемы, которые недопустимы в создании портретов [17], а С. Прохоров, напротив, восторженно высказывается на страницах томского журнала о «сильных, красочных натюрмортах» столичного коллеги [12].
Остальные выставки, вплоть до десятой, не внесли существенного дополнения в функциональные возможности культурно-семиотических концепций, которые были описаны нами в начале статьи в структурных чертах и конкретизированы историческими данными в ходе изложения.
Итак, с одной стороны, ТОЛХ, безусловно изменило культурное пространство Томска, поскольку можно наблюдать большой отклик публики, выраженный в большом посещении выставок (в среднем, количество зрителей на всех десяти выставках было не менее тысячи), активную публикацию в периодической прессе, повысился покупательских спрос на картины, особой популярностью пользовались работы алтайского художника Г. Гуркина. С другой стороны, систематическое проведение выставок, исследовательско-художественное освоение этнической культуры региона создало все условия для постоянного продуцирования смыслов и их объективного закрепления в знаках как визуального, так и лингвистического плана, поддерживающих неизменную конвертацию концепций: «Томск - центр художественной жизни Сибири» и социокультурной идентификации через эксплуатацию традиций и природы региона.
Рецензенты:
Бурмакин Э.В., д.фил.н., профессор кафедры этики, эстетики и культурологии Института искусств и культуры Национального исследовательского Томского государственного университета, г. Томск;
Петрова Г.И., д.фил.н., профессор кафедры онтологии, теории познания и социальной философии Национального исследовательского Томского государственного университета, г. Томск.