Цель исследования
Целью данной работы является анализ употребления лексемы чайзан в шорском героическом эпосе в семантическом и функциональном аспектах.
Материал и методы исследования
Материалом исследования послужили тексты шорских героических сказаний «Қаан Перген», «Алтын Сырық» (запись и издание А. И. Чудоякова); «Қартыға Перген», «Ақ Қан», «Қан Кес», «Öлең Тайджи», «Ақ Öлең-ме Қыр Öлең» (запись и издание Н. П. Дыренковой); «Қаан Оолақ» (запись Б. И. Токмашова, издание И. В. Шенцовой); «Палазы чоқ Ақ Каан», «Мерет Оолақ» (запись А. И. Чудоякова, издание А. А. Сербегешевой, Г. В. Косточакова); «Ақ Қаан» (запись и издание Л. Н. Арбачаковой); «Ай қар'аттыг Қара Қан», «Қырық қулаш сынныг қара сар'аттыг Қан Мерген» (запись и издание Д. А. Функа). Для сопоставления привлекались также алтайское героическое сказание «Очы-Бала» и хакасское «Ай Хуучын». В ходе работы использовались общенаучные и частные филологические методы: системно-функциональный, описательный, сравнительно-исторический, сопоставительный, метод контекстуального и компонентного анализа.
Результаты исследования
Героический эпос является наиболее крупным и значимым жанром шорского фольклора. В нем отражается общественно-политический строй и хозяйственно-бытовой уклад жизни шорского народа на протяжении ряда веков. Эпическая традиция отличалась полистадиальностью и динамичностью; в сказаниях отражались и художественно преломлялись как архаичные мотивы о божествах и первопредках, так и более поздние героические, с которыми связан расцвет эпического жанра в позднем Средневековье. Одной из частотных лексических единиц, обозначающих субъект фольклорного действия, является лексема чайзан. Она отмечается во многих героических сказаниях шорцев и хакасов и связана с одним из так называемых «общих мест», типических ситуаций, в которых оказывается протагонист сказания. Слово широко представлено в тюркских языках Южной Сибири и, в частности, в шорском языке, где отмечаются следующие его значения: 1) субстантивные ‘пастух', ‘слуга', ‘зайсан' (титул); 2) адъективные ‘видный', ‘красивый'. В речи современных носителей шорского языка, по результатам нашего опроса, это слово употребляется лишь в атрибутивном значении ‘хороший, красивый', напр. Ол майтап чайзан кижи полған ‘Это был очень красивый человек'.
Только одно значение - ‘красивый' отмечается у лексемы чайзан и в шорско-русском словаре Н. Н. Курпешко-Таннагашевой и Ф. Я. Апонькина. Напротив, в электронных словарях шорского языка у чайзан приводятся только субстантивные значения ‘пастух' и ‘слуга'. На монгольское происхождение этого слова в сибирских тюркских языках (как вторичное заимствование из китайского) указывал Н. А. Баскаков: «тюрк. чайзан, зайсан < п.-монг. jayisang < кит. цзайсян ‘родовой титул, должность'» [1].
Как отмечал Л. П. Потапов, «... зайсан есть слово монгольское и значит дворянин. Телеуты выговаривают его яйзанг. ... Термин зайсан, как известно, произошел от наименования китайского титула «цзай-сян». ... Титул этот был широко распространен у монголов в период Юаньской династии (1260-1368) наряду с другими чиновными титулами: язагул, даруга, демчи, шуленга и т.д.» [7, с. 296]. По-китайски 宰相 zǎixiàng - 1) ‘первый министр'; ‘канцлер, премьер' (в монархии); 2) перен. ‘первый вельможа, господин'; 3) монг. ‘дзайсан'.
На факт достаточно позднего проникновения этого слова в тюркские языки Сибири указывает его отсутствие в глоссарии орхоно-енисейских памятников. По мнению В. Я. Бутанаева, слово «чайзан» - монгольского происхождения и появилось в Хонгорае в монгольскую эпоху.
Слово также представлено в ономастике Центральной Азии: казахское личное имя Жайсан, гора Зайсан в Монголии, город и озеро Зайсан в Восточном Казахстане. В тюркских языках Сибири, как отмечает Н. П. Дыренкова, «... саг. čajzag ‘служитель, чиновник царя', алт., алт. диал. jajzan ‘зайсан, высший начальник алтайских калмыков'. У алтайцев sajzaņ - административное лицо, собиравшее албан, производившее суды и т.д. У монголов zajzan~čajzan - одно из лиц феодальной иерархии...» [4, с. 32]. В «Словаре алтайского и аладагского наречий тюркского языка» В. И. Вербицкого (1884) отмечены лексемы Jайзанг ‘Зайсан - родовый волостный начальник, старшина' и jайзаг~jайзаң ‘видный, красивый', что указывает на расщепление исконного значения ‘чиновник' и его метафоризацию ‘важный, статный' > ‘видный, красивый'.
В работах В. Я. Бутанаева это слово встречается в следующих значениях и контекстах: «хак. чайзаң~сейзең ‘чайзан - глава рода, феодал, удельный князь'; алтын чайзаңнар ‘золотые чайзаны (так назывались ханские дети, наследники престола); чайзаң хасха ‘яйзан-кашка' - военный титул в средневековой Хакасии' [3, с. 207]. «Представителями правящего класса выступали чайзаны, т.е. элита из числа кыргызских князей. Чайзаны были хозяевами крупных стад скота и предводителями больших групп независимого населения» [2, с. 210]. В монгольских исторических источниках зайсанг - титул, который давался за военные заслуги: «Если ты вернешь Баян-Мункэ, то тебе дадут целый табун и несколько слуг. Ты станешь зайсангом» [6].
У тюрков Саяно-Алтая исторически засвидетельствованы личные имена князей Пай Оол Чайзан и Силиг Оол Чайзан, где чайзан выступает в роли антропонимического форманта, вероятно, с исконной семантикой ‘князь, глава'.
В хакасском героическом эпосе слово чайзан (наряду с хан и тайчы) В. Я. Бутанаев рассматривает как титул богатырей-алыпов, подчеркивая, что завершение формирования алыптыг нымахов произошло в период Хоорайского государства, т.е. в позднем средневековье. В шорском эпосе чайзан также выступает в роли антропоформанта, в том числе в названиях героических сказаний. Так, в репертуаре шорских сказителей Д. А. Функ зафиксировал два сказания: «Кÿзеген-чайзаң» и «Қаан Чайзан и Пий Чайзан» (здесь и далее сохранена орфография текстовых источников). Впрочем, лексема чайзан редко употребляется в названиях сказаний у шорцев. Гораздо более распространено его употребление в тексте сказания в качестве имени нарицательного (чайзанами называются вспомогательные персонажи в прототипических ситуациях «подготовка к богатырскому пиру») и реже - в личных именах второстепенных героев.
Н. П. Дыренкова комментирует использование слова чайзан в шорском фольклоре следующим образом: «Значение термина čajzaņ забыто и осмысляется сказочником, как хранитель стад хана, слуга, прислуживающий на пирах, доверенный хана. ... В некоторых поэмах чайзаңы выполняют такие же функции, какие в других поэмах выполняют пастухи» [4, с. 32]. Как отмечает Д. А. Функ, «... чайзан/зайсан (монг.) - удельный князь; в шорском эпосе - слуга хана, управляющий всем хозяйством, распорядитель на свадебном пиру; также употребляется во мн.ч. для обозначения слуг хана в целом» [9].
Рассмотрим употребление лексемы чайзан в шорских героических сказаниях. Можно выделить две основных функции исследуемой лексемы - апеллятивную и проприальную. В апеллятивной функции лексема чайзан используется для номинации второстепенных персонажей, и имеет 3 субстантивных значения: ‘пастух', ‘слуга' и ‘зайсан' (титул). Все три значения представлены в исследуемых текстах, причем значение титула ‘зайсан' контаминируется со значением ‘пастух', так в эпосе ханские пастухи-чайзаны стоят выше народа, населяющего ханское стойбище. Им доверяется перегон ханского скота и народа в родное стойбище героя, что перекликается с исторической функцией чайзанов (зайсанов) у тюрков Саяно-Алтая - быть наместниками правителя и распорядителями его хозяйства.
Значение ‘чайзан - пастух (зайсан)' реализуется в следующих контекстах: Ақ малды, албатды чонны алтын чайзаңнар қолына перип, Алтын Тайчың черине нандырбысты. «Белый скот, подданный народ чайзанам в руки отдали (и) в землю Алтын Тайчи отправили» [4, с. 187].
Примечательно, что автор издания Н. П. Дыренкова не переводит определение алтын ‘золотой' к слову чайзан, переводя сочетание алтын чайзаннар словом чайзаны в значении ‘пастухи'. Т.е. в данном контексте множественное число указывает на апеллятивный характер лексемы чайзан с собирательной семантикой. Аналогичный контекст отмечается у Б. И. Токмашова: «Чақшы чайалған Қаан Қыйғанақ, Қыйнал турған ақ малыва арға чонын пирге чығып, Ада чуртқа чайзаңнарва ыстырды. Благородный Хан Кыйганак, Свой измученный народ и скот собрав, Со слугами на родину отправил» [8, с. 83], где множественность также указывает на значение ‘пастух' (в переводе Б. И. Токмашова - ‘слуга').
В отличие от Н. П. Дыренковой, в издании Д. А. Функа сочетание алтын чайзаң переводится целиком с сохранением семантики и функции персонажа: «Эзе, алтын чайзаң, Ақ-Қанның ақ малын, аргулус чоны(н) Черлериңе қачыр парып Орнуқтуруп чаттыр. Так, золотой чайзан, Ак-Хана белый скот [и] счастливый народ В землю свою пригнав, Обосновываясь на [прежнем] месте, живите» [10, с. 288-289].
В сказании «Мерет Оолақ» сочетание алтын чайзаннар передается как ‘пастухи'. В данном случае перевод наиболее точно отражает контекст употребления этой лексемы: «Мал қадарчықан алтын чайзаннар Алтын тоннуғлар полтурлар. Пастухи, пасущие скот, В золотых ходят шубах» [5, с. 194-201].
Значение ‘чайзан - слуга' отражено в примерах, где чайзан выполняет функцию слуги, занимающегося забоем скота и приготовлением мяса для богатырского пира: «Қырық чайзаң қыр(ы)п алды, Қырық малта шеле берди. «Қыр асқырдың öрин қыра соғар, Қырбам тартып, улуг той салар! Тор асқырдың öрÿ тооза соғар, Тоғрам тартып, той салар!» - тепча. Сорок чайзанов кликнула, Сорок топоров [им] бросила. «Чалого жеребца табун забейте, Мяса накрошив, великий той устройте! Гнедого жеребца весь табун забейте, Мяса нарезав, той устройте!» - говорит» [4, с. 202-203].
Примечательно, что в некоторых сказаниях, записанных Н. П. Дыренковой и А. И. Чудояковым, часто встречается сходная эпическая формула, но слуги в ней называются тас'ами < тюрк. тас~таз ‘плешивый, паршивый'.
Функция чайзана разносить угощение на пирах, в отличие от забоя скота и приготовления пищи, отражена в следующем контексте: «Тöр чанға парып, алтын ӱстолдың арғазына одурды. Ас ӱлер чӧрген чайзан анда полды. Алтын айақ-па ас перди. Алтын айақтаң изибисти. В почетную сторону (дворца) направясь, (Кан Кес) за стол сел. Там был чайзан, разносивший еду и вино. В золотой чаше вино он подал» [4, с. 40-41].
В алтайском героическом эпосе зафиксирована лексема jайзанг в функции титула «правитель рода, наследный владелец земли». Функционирование лексемы jайзанг в качестве титула, возможно, объясняется былым существованием института зайсанства у алтайцев, в то время как у шорцев зайсану как главе рода функционально соответствовал паштык.
В отдельных примерах отмечается использование лексемы чайзан в проприальной функции, т.е. её переход в разряд антропоформантов (в зависимости от предпочтения переводчика). В данном примере автор использует сочетание алтын чайзан в русскоязычной части с прописной буквы, что приближает его к имени собственному: «Алтын чайзан анда ÿш ÿлеп чöрген полтур. Алтон алып иш полбас ала-шара толдыра айран уруп-алып, қан кеске акел-перди. Алтын чайзан богатырей вином и едой оделяя, ходил. В пеструю чашу, которую не могут выпить шестьдесят богатырей, дополна айрана налив, он Кан Кесу ее поднес» [4, с. 29]; «Араға ÿлерчатқан алтын чайзаң тебир қартус кес-салтыр, қара қайыш қур қырчан-салтыр. У разносящего водку, угощающего Алтын Чайзана железный картуз был надет, подпоясан он был черным ременным поясом» [4, с. 129].
В эпосе хакасов фигурирует персонаж Алтын Сейзең. Лексема чайзан~сейзең в данном случае используется как компонент сложносоставного личного имени, а не как апеллятив. В шорском эпосе также присутствуют персонажи Кÿзеген-чайзаң, Қаан Чайзан и Пий Чайзан, где наблюдается полная онимизация титула чайзан.
Выводы. Лексема чайзан ограниченно представлена в тюркских языках. Ареалом ее распространения служат тюркские языки Южной Сибири в силу их исторических контактов с монгольским языком. Этимологически чайзан восходит к китайскому宰相 zǎixiàng с интегральным значением ‘начальник; наместник'. Тюрко-монгольские рефлексы этой лексемы сохраняют исконную китайскую семантику с развитием дополнительных значений в отдельных языках. Так, в современном шорском языке исконное значение ‘начальник' было вытеснено его метафоризацией ‘важный, видный; красивый'.
Шорский героический эпос, напротив, сохранил первоначальное значение этой лексемы. Отмечается флюктуация семантики от ‘начальник, наместник' до ‘пастух, слуга'. Характерно употребление множественного числа чайзаннар в значении ‘пастухи'. В значении ‘слуги, готовящие угощение для пира' слово чайзан употребляется в единственном числе, но с препозиционными числительными «сорок», «семь» и «девять», что образует устойчивую эпическую формулу. Также отмечены единичные случаи употребления лексемы чайзан в качестве компонента имени собственного. В этом случае слово десемантизируется и утрачивает связь с апеллятивом ‘начальник; слуга; пастух'.
Героический эпос тюрков Южной Сибири насчитывает массу лексических единиц, объем значений и функционирование которых отличается от их современного бытования в словарях и устной речи. Дальнейшее исследование титулатуры шорского героического эпоса позволит уточнить семантику и употребление титулов в тюркских языках Саяно-Алтая.
Рецензенты:Кобенко Ю.В., д.ф.н., профессор, кафедра иностранных языков Энергетического института Национального исследовательского Томского политехнического университета, г. Томск;
Которова Е.Г., д.ф.н., профессор, кафедра иностранных языков Энергетического института Национального исследовательского Томского политехнического университета, г. Томск.