В фольклорных произведениях имеют место и отдельные элементы форм передачи душевных движений. Например, в эпосе « Кузы - Курпес и Маян - Хылу» можно найти зачатки показа диалектики души, сложного душевного процесса во время принятия героем важного решения. В произведении отмечаются противоречивые чувства, колебания в душе героя перед уходом за поисками своей невесты: Кузы - Курпесу жалко оставить мать одну надолго, и в то же самое время душа его безудержно тянется к Маян - хылу; показываются поведенческий и внутренний аспекты характера. Душевное состояние тоскующей по сыну Алпыши передается через ее стихотворный монолог, через обращение к кочевью. Анализ произведений прозаического жанра показывает, что в них чаще всего душевные переживания передаются в стихотворной форме, в чем сказывается специфическая особенность поэзии в отражении эмоциональных процессов.
Поэтический материал ХVIII-ХIХ веков продолжает и в какой-то мере развивает достижения древней поэзии в исследовании духовного процесса, воспроизводит переживания людей, испытавших на себе гнет феодального общества. Мастерски передаются душевные коллизии любящих друг друга молодых в любовной лирике. Но вклад башкирской прозы в художественную разработку воспроизведения духовной сферы народов в этот период был незначителен в силу закрепленности за эпическим родом изображения внешних событий.
Более жизненно, полно рисуется человек в произведениях просветительского реализма, так как «творческий метод этого периода по своим основополагающим идейно-нравственным установкам как бы дал заявку конкретно изображать, по меньшей мере, одну из существенных сторон психики - мыслительный процесс, без чего невозможно никакое интеллектуальное развитие» [4]. Но в этих произведениях течение мысли детально не показывается, отмечаются лишь неподвижные душевные качества. В произведениях Р. Фахрутдинова, М. Гафури, А. Тагирова, А. Исянбердина, З. Уммати умственные способности персонажей «опредмечиваются», служат, в первую очередь, дидактическим наставлениям, нравоучениям. Художественный арсенал просветительского реализма обогащается такими средствами, как характеристика окружающей среды, внутренний монолог, обращенный к самому себе, композиционно-повествовательная форма писем.
Установление принципов критического реализма в начале ХХ века в башкирской литературе, творческое овладение писателями достижений русской и классической литератур обусловили более полное и всестороннее раскрытие духовного мира персонажей. В этом сыграла свою роль и романтическая струя, имевшая определенное место в литературе в начале ХХ века. Все это привело к качественному обновлению литературы в целом, изменению подхода писателей к концепции героя, постепенному слиянию психологического анализа с социальном анализом, воссозданию противоречивого внутреннего мира социально детерминированной личности. В произведениях М. Гафури, Д. Юлтыя, А. Тагирова впервые были изображены бедные, угнетенные люди. Их поступки и внутренние переживания объяснились социальными мотивами. Для раскрытия чувств и мыслей своих героев писатели пользовались реалистическими художественными средствами: такие выразительные детали, как слезы, вздохи, кусок хлеба младенца, несущие психологическую нагрузку, портретные характеристики, монологи в несобственной прямой речи. В их произведениях возросла роль психологической детали.
В дореволюционной прозе психологизм наиболее ярко проявляется в творчестве М. Гафури. В повести писателя «Исповедь Хамита, или Лейла и моя жизнь» полнее отразилась психология национальной интеллигенции, ее духовные запросы, стремление обновить жизнь, ожидание новых перемен.
В годы становления советской литературы проблема отражения духовного мира народа очень остро стояла на повестке дня. В сложном, противоречивом понимании этой проблемы сыграли свою роль как объективные, так и субъективные факторы. Постановка перед литературой просвещенческой задачи, обусловленной общественно-эстетической потребностью времени, полностью снимала наличие психологизма в произведениях. К тому же в начале двадцатых годов в литературе наблюдалось явление аскетизма, ошибочный подход к концепции героя, что нанесло существенный урон психологизму. По этому поводу Е.Усиевич пишет: «"Нового человека" очень долгое время принято было изображать в литературе самоотверженным в борьбе и труде, героически преданным идее и чрезвычайно энергичным, но зато совершенно лишенным всех человеческих чувств, сухим, грубоватым и (это тоже было очень модно) даже физически непривлекательным. Что касается его идей - не в их общей форме, а конкретно, практически развернутых, - и его интеллектуальных свойств, то их совсем не было видно» [3]. Абсолютизация «классового признака», распространенная тенденция одностороннего изображения героев лишь в черно-белом свете, отсутствие индивидуализации, представление человека воплощением какой-нибудь одной социальной черты коснулись и башкирской прозы. Таков, например, образ начальника штаба Тагирова в повести И. Насыри «В вагоне», лишенный обычных человеческих чувств горечи, переживаний; схематический образ красного командира, активного борца за Советскую власть, но равнодушного к семье, к жене Билалова в романах «Красноармейцы», «Красногвардейцы» А. Тагирова и другие. Психологизм этого периода носил сугубо социологический характер, художественной задаче раскрытия духовного мира героев не служил. Позже Д. Юлтый писал: «...Героизм в революции, проявленный в вооруженной борьбе, породил в искусстве свои художественные краски. Тут нет личной жизни, она поглощена борьбой. Революционный энтузиазм, аскетизм, характерные в период военного коммунизма, - вот линии, свойства, присущие тем временам» [5].
В получившем в 1920-е годы интенсивное развитие лиро-эпическом жанре нэсэр, в котором плодотворно работали С. Кудаш, Ш. Фидаи, Б. Ишемгулов, Д. Юлтый, Т. Янаби, И. Насыри, А. Карнай, выражались бурные чувства, иногда слишком чрезмерные, абстрактные, пространные излияния взволнованной души лирического героя. Но хотя нэсэры основывались на эмоциях, составляющих один из аспектов нашего исследования, в этом жанре находили место лишь не конкретизированные чувства, «чувства без образов» [1]. Начиная со второй половины двадцатых годов, в советской литературе обозначались качественные изменения. Уже в 1923 году был издан роман «Чапаев» Д. Фурманова, в 1924 - «Города и годы» К.Федина и «Барсуки» Л.Леонова, а в 1926 - «Разгром» А. Фадеева, которые наметили мощную тенденцию к углубленному психологизму, успешно решили задачу раскрытия потаенных пружин внешнего поведения героев, сочетания социального анализа с психологическим анализом. И в башкирской прозе, благодаря овладению достижениями русской и всей многонациональной советской литературы, появляются первые произведения, претендующие на психологическое мотивирование поступков героев, на постижение их внутреннего мира. «Философия Тимеркая» (1924), Д. Юлтыя, «Черноликие» (1926) М. Гафури в психологическом плане осветили трагическую судьбу героев до революции. В романе «Кровь» (1931) Д. Юлтыя, в повести «Ступени жизни» (1931) М. Гафури была сделана попытка более глубокого раскрытия образа большевика, сознательного борца революции. Впоследствии башкирская литература, освобождаясь от автобиографичности, фактографичности, описательности, последовательно двигалась к художественности, к эстетической выразительности, насыщенности к углублению познания человека.
Обозначенную в 30-е годы в советской литературе тенденцию показа эстетики социалистического труда, изображения процесса пробуждения самосознания народа, художественного раскрытия различных граней характера рабочего и колхозника (например, в таких произведениях, как «Поднятая целина» М. Шолохова, «Соть» Л. Леонова, «Гидроцентраль» М. Шагинян, «Люди из захолустья» А. Малышкина), изучение социальной психологии личности, ее сущности можно обнаружить и в башкирской прозе. В повестях «Сибай», «Побежденный омут» И. Насыри через драму отдельных индивидов психологически убедительно показывается, как под воздействием коренных факторов социалистической действительности, новых общественных отношений происходят качественные изменения во внутреннем мире человека. Писатель сумел показать движения души персонажей, происходящие в результате динамичной внутренней борьбы, противоречивых взглядов, победы в них положительных начал. В этих произведениях психоанализ сочетается с эпическим развертыванием событий, получается синтез психологического и эпического. А повесть С. Агиша «Честь по чести», написанная в эти годы, углубила понимание эстетического значения психологизма применительно к отрицательному герою наряду с такими произведениями советских писателей, как «Траансваль» К. Федина, «Поднятая целина» М. Шолохова.
Если в произведениях 30-х годов психологический анализ стал эстетически действенным средством раскрытия духовного мира героя, последовательного реалистического восприятия и изображения человека, художественные средства были подчинены индивидуализации характера, то в годы Великой Отечественной войны развивались в основном лирико-публицистические жанры, не претендовавшие на развернутый психологизм, на глубокую психологическую аргументированность поступков. И в 1950-е годы наблюдался отход от литературы завоеванных позиций в постижении глубин человеческой жизни. Теория бесконфликтности порождала слабость психологической мотивировки, искусственное обеднение душевной жизни персонажа. Роман Х. Давлетшиной «Иргиз», написанный в 40 -50-е годы, по имеющимся определенным объективным причинам (автор стала жертвой сталинских репрессий), оказал свое мощное влияние на литературный процесс только в 1960-е годы. В характере главного героя - Айбулата, пастуха, выходца из бедной крестьянской семьи, сумевшего подняться до понимания классовой сущности капиталистического строя, ставшего одним из политических руководителей своего народа в революционной борьбе, писательница стремилась передать и общечеловеческие черты, и национальные особенности, органически вплести и типическое, общее и индивидуальное, социальное и психологическое.
Таким образом, художественные отражения духовной сферы были различными на разных этапах художественного сознания народа, зависели от определенных общественно-эстетических потребностей времени и задач, стоящих перед литературой, от особенностей художественного видения писателей.
В 1960-1970-е годы в башкирской прозе принципы создания образов претерпели кардинальные изменения, в силу произошедших качественных изменений во всей многонациональной советской литературе, вызванных переменами самой действительности. Изменились принципы создания образов, метод подхода к изображаемому явлению. Рост жанра башкирского романа в эти годы обозначен в истории литературы как качественный рост «от романа темы к роману характеров» [2]. Благодаря применению прямой формы психоанализа, литературе стало доступным непосредственное проникновение в процессы внутренней жизни персонажа. Внимание писателей начало сосредоточиваться на постоянном, детальном воспроизведении душевных движений героев.
Рецензенты:
Кунафин Г.С., д.фил.н., профессор, заведующий кафедрой башкирской литературы, фольклора и культуры факультета башкирской филологии и журналистики ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет», г. Уфа.
Идельбаев М.Х., д.фил.н., профессор кафедры башкирской литературы, фольклора и культуры факультета башкирской филологии и журналистики ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет», г. Уфа.