Военные и революционные потрясения, переживаемые Россией в начале XX века, затронули в первую очередь крестьянство, которое составляло основную массу населения страны, являлось главным налогоплательщиком и поставщиком солдат в армию. Политические и экономические деструкции до крайности расшатали хрупкое равновесие между городом и деревней. Переориентация промышленности на военные нужды имела следствием резкое ухудшение технической оснащенности аграрного сектора и возрастание себестоимости сельскохозяйственной продукции. В условиях прогрессирующего ослабления государственной власти вооруженное крестьянство получило реальную возможность диктовать свою волю городу (в плане обеспечения продовольствием), чем оно в полной мере воспользовалось во время революции и Гражданской войны. Целью данной работы является изучение реализации в Вятской губернии продовольственной политики, осуществляемой большевистским руководством в чрезвычайных условиях военного и революционного времени. Хронологические рамки исследования охватывают период «апогея» Гражданской войны - 1918-1919 гг. В процессе исследования использовались как опубликованные документы, так и неопубликованные архивные материалы, впервые вводимые автором в научный оборот. Применение сравнительно-исторического метода позволило выявить в реализации большевистской продовольственной политики в Вятском регионе как общероссийские тенденции, так и местную специфику.
Первоочередной задачей молодой советской власти стала организация бесперебойного снабжения продовольствием городского населения и Красной армии. Потеря большинства хлебных районов (в результате подписания Брестского мира и иностранной интервенции) вынудила большевистское руководство перейти в мае-июне 1918 г. к политике «продовольственной диктатуры». Декретами от 9 и 27 мая 1918 года все продовольственное дело было централизовано в руках Наркомпрода и его органов. Наркомпроду были предоставлены чрезвычайные полномочия по борьбе с лицами, которые укрывали излишки хлеба и спекулировали ими. Для изъятия хлебных излишков на село отравлялись продотряды, формируемые главным образом из рабочих. 11 июня 1918 года ВЦИК РСФСР принял декрет «Об организации деревенской бедноты и снабжении ее хлебом, предметами первой необходимости и сельскохозяйственными орудиями». В помощь продотрядам в деревне создавались комитеты бедноты (комбеды).
Вятская губерния была отнесена к числу производящих хлеб (т.е. имеющих излишки), именно такие регионы в первую очередь и стали «полигоном для обкатки новой политики». Необходимо заметить, что Вятская губерния отличалась принципиально важной особенностью в сравнении с другими производящими губерниями - она имела внутреннее деление по принципу производства-потребления на две части. Южные уезды были производящими, а северные - потребляющими. Таким образом, в тех случаях, когда от руководства Вятской губернии «центр» требовал хлеб, то вся тяжесть соответствующей разверстки падала именно на южные уезды. На конец марта Вятская губерния могла дать в общей сложности около 5,5 тыс. пудов хлебных излишков. Региональная статистика свидетельствует о том, что весной 1918 года изымаемые в губернии «излишки» хлеба распределялись главным образом среди ее же уездов. В результате складывалась следующая картина: «прочим губерниям - 420 пудов, нуждающимся уездам Вятской губернии - 450 пудов, отдельно в Слободской уезд - 450 пудов и отдельно рабочим заводов Слободского уезда - 100 пудов» [6; Л. 7]. Однако, в связи с хорошим урожаем, план государственных заготовок для Вятской губернии в 1918 году был значительно увеличен: нужно было заготовить 15 млн пудов продовольственного зерна и 15 млн пудов фуражного.
Хотя продовольственный вопрос в самой Вятке не стоял так остро, как в Москве, Петрограде или, скажем, северных губерниях, однако проблем и здесь хватало. На почве продовольственных затруднений процветали спекуляция и мешочничество. Так, летом 1918 г. из с. Вятские Поляны (Малмыжский уезд) мешочниками ежедневно вывозилось не менее 20 тыс. пудов хлеба. В июле 1918 г. Вятский губпродком разрешил рабочим Белохолуницкого завода, в связи с полным отсутствием в местном продкомитете хлеба и денежных средств, организовать дружину с правом осуществлять хлебные реквизиции в волостях Слободского, Яранского и Нолинского уездов [5; Л. 279 об., 372]. В данной ситуации единственным выходом являлось скорейшее принятие действенных мер по неукоснительному соблюдению хлебной монополии и изъятию продовольственных излишков. В Вятской губернии общая численность членов продотрядов, присланных из центра, к концу 1918 г. составляла свыше 4 тыс. чел., в то время как местных насчитывалось лишь 303 продармейца. Первый продовольственный отряд рабочих из Петрограда прибыл в губернию в июне. Но особое значение имело появление здесь 26 июля в качестве чрезвычайного комиссара «центра» бывшего наркома продовольствия А.Г. Шлихтера. В помощь ему был выделен 1-й продовольственный полк продармии, насчитывавший 2,5 тыс. штыков. Главное внимание комиссар обратил на уезды Сарапульский, Елабужский и Малмыжский. Изъятый хлеб оплачивался деньгами и промышленными товарами. Но деньги все быстрее обесценивались, а потому твердые государственные цены на хлеб все меньше устраивали крестьянство. Промышленных же изделий для полноценного товарообмена между городом и деревней не хватало. Задания по хлебозаготовкам устанавливались Шлихтером для уездов, их власти разверстывали таковые между волостями и селениями. Это был один из первых опытов возобновления политики продразверстки, в свое время введенной царским и продолженной Временным правительством.
Еще до соответствующих решений «центра» началось стихийное организационное сплочение сельской бедноты в процессе ее противоборства с кулаками, которые противились изъятию у них хлебных излишков. В апреле 1918 г. в Вятской губернии насчитывалось 195 комбедов, а в мае - 200. С появлением декрета ВЦИК от 11 июня 1918 г. «Об организации и снабжении деревенской бедноты» этот процесс получил юридическое обоснование. Первоначально комбеды мыслились как «вспомогательные продовольственные учреждения» и не являлись органами власти. На них возлагались следующие задачи: 1) распределение хлеба, предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий; 2) оказание содействия местным продовольственным органам в изъятии хлебных излишков из рук кулаков и богатеев. Часть изъятого зерна подлежала распределению среди сельской бедноты (до 15 июля - бесплатно, после - с большой скидкой). Промтоварами снабжались наиболее нуждающиеся в них малоимущие крестьяне. Товары служили своеобразной «премией» бедноте за содействие в конфискации хлеба у крепких хозяев.
В центральных губерниях Советской республики работа по организации комбедов широко развернулась уже в летние месяцы 1918 года, а к концу октября 1918 года комитеты бедноты имелись почти в каждой волости РСФСР. Что касается Вятской губернии, то здесь кампания по созданию комбедов разворачивалась неспешно. В июле их было 209, в августе 331. И лишь в осенние месяцы, в условиях обострения классового противостояния, движение за создание комитетов бедноты приобрело массовый характер: сентябрь - 1 308 комбедов, октябрь - 4 318, декабрь - 159 888. В ноябре 1918 г. состоялся губернский съезд комбедов. Благодаря совместным усилиям продотрядов и комбедов, с 1 августа 1918 г. по 1 апреля 1919 г. по губернии удалось заготовить почти 8 млн пудов зерна и муки [1, с. 162-166]. Коммунистам Вятской губернии пришлось преодолеть ряд дополнительных трудностей, обусловленных особенностями социально-экономического развития и военно-политической обстановки, сложившейся здесь летом 1918 года: малочисленность кадров фабрично-заводского пролетариата, крайний недостаток опытных и подготовленных партийных кадров. В июле 1918 года, после чистки, проведенной по решению губкома ВКП(б) в ряде организаций, а также в связи с уходом многих заводских коммунистов на фронт, в составе губернской партийной организации насчитывалось всего 855 коммунистов. Партийных ячеек в селах и деревнях Вятской губернии летом 1918 года было очень мало: по сведениям Вятского губкома от 1 августа 1918 года, в 5 уездах - Котельничском, Малмыжском, Глазовском, Нолинском и Орловском имелось только 13 волостных и сельских ячеек. Малочисленность партийных ячеек создавала трудности в развертывании политической и организационной работы в деревне [3, с. 17-19].
Чрезвычайные меры вызывали недовольство кулаков и крепких середняков, являвшихся держателями хлебных излишков. На почве социального протеста активизировались антибольшевистские силы (что получило наиболее яркое воплощение в степановском и ижевско-воткинском восстаниях). Кулаки и левые эсеры, пробравшиеся в волостные исполкомы Советов, противодействовали реализации политики продовольственной диктатуры и созданию комбедов (скрывали майские декреты ВЦИК и декрет от 11 июня 1918 года, пытались подменить вопрос об организации комбедов вопросом о «пересмотре» состава волостных и сельских Советов). Летом 1918 г. имели место крестьянские выступления, направленные против политики «продовольственной диктатуры» (например, в дер. Шахайки Яранского уезда, в Афанасьевской вол. Глазовского уезда) [3, с. 20-44]. В этой непростой ситуации многие комбеды вынуждены были выйти за рамки возложенных на них задач. Требовалось очистить местные Советы от кулацких и эсеровских элементов. Комбеды превращались в «деревенские военно-революционные комитеты», призванные пробудить классовое самосознание эксплуатируемых масс и мобилизовать трудовое крестьянство на борьбу с контрреволюционными поползновениями кулачества. Избирать и быть избранными в комбеды имели право представители всех слоев сельского населения, «за исключением заведомых кулаков и богатеев» [8, с. 416-417].
В руках комбедов постепенно сосредотачивалась вся административно-политическая власть, к ним переходило руководство хозяйственной и культурной жизнью деревни. Комбеды осуществляли передел земли, вели борьбу со спекуляцией, организовывали общественные работы, создавали колхозы, клубы, читальни, библиотеки и т.д. Возникло пагубное двоевластие комбедов и Советов. По мере упрочения Советской власти, избавления от антибольшевистских элементов и развертывания сети местных органов Наркомпрода надобность в комбедах отпала, и в соответствии с решением VI Всероссийского Чрезвычайного съезда Советов (6-9 ноября 1918 г.) комбеды подлежали слиянию с Советами. В Вятской губернии ликвидация комитетов бедноты и перевыборы Советов в деревне начались со значительным опозданием. Сложная обстановка, создавшаяся в Вятской губернии в связи с приближением фронта (зимнее наступление Колчака), задержала проведение этой работы. Свертывание сети комбедов началось лишь в конце января и завершилось в марте 1919 г. [3, с. 104]. Прошли перевыборы в сельские и волостные Советы, в которых большинство мест заняли бедняки и середняки [9, с. 93].
В следующем, 1919, году основной задачей руководства губернии оставалось проведение продразверстки (которая с начала этого года стала осуществляться в общегосударственном масштабе). Продразверстку следует рассматривать в качестве одного из компонентов системы «военного коммунизма», переход к которой в Вятском регионе был в основном завершен после III губернской партконференции (13-18 декабря 1918 г.) [9, с. 92]. Проблема хлебозаготовок решалась в первую очередь губпродкомом. Орган этот был сформирован 31 января 1919 г. на заседании Вятского губревкома в составе: Маликов (председатель), Дмитриев, Силин, Смородин. Однако параллельно с ним в губернии действовал целый ряд гражданских и военных заготовительных учреждений, в частности продовольственная, военно-заготовительная комиссия по снабжению 3-й армии Восточного фронта [2, с. 105]. В 1919 г. для Вятской губернии было установлено задание заготовить 13,5 млн пудов зерна, четверть которого должна была идти в семенной фонд [9, с. 95].
Реакция вятского крестьянства на продовольственную политику была весьма неоднозначной. Деревня воспринимала продовольственные наряды по-разному и далеко не всегда враждебно, более того, подчас даже перевыполняя плановые показатели. Разумеется, значительная часть крестьянского населения не испытывала восторга от разверстки и других многочисленных продовольственных нарядов, которые ложились на их плечи. Спектр выражаемых по этому поводу отрицательных эмоций был весьма широк: от глухого роптания до открытых выступлений. Только по Яранскому уезду в период с 1 по 20 апреля 1919 г. произошли два волнения на почве продовольствия. Широкое освещение в сводках губернского ЧК получили события в конце октября 1919 г. в Байсинской волости Уржумского уезда, когда трехтысячная толпа окружила здание уездного ЧК. В ходе беспорядков был убит районный инструктор продовольствия Груздовский. Для усмирения толпы из Уржума был послан отряд с пулеметами [10, с. 17].
Более мягкими формами крестьянского сопротивления проводимой продовольственной политике было утаивание хлеба от учета, отказ засевать поля сверх потребительской нормы. Негативное отношение крестьянства чаще выражалось не в активном протесте, а в пассивном игнорировании разверстки. Причем подчас это делали не только отдельные деревни, но и целая волость. Такая ситуация имела место, например, в Верховойской волости Нолинского уезда. Подавляющее большинство же волостей принимало разверстку, но считало ее установленной неправильно, а, следовательно, непосильной. Именно об этом заявили на съезде 26 из 30 волостей Нолинского уезда в ноябре 1919 г. Здесь стоит оговорить следующее обстоятельство: все жалобы волостей и селений на неправильность обложения могли приниматься в соответствующие уездные продкомы только после выполнения ими установленной разверстки. Разумеется, это не добавляло энтузиазма крестьянам в сдаче продовольственных излишков [10, с. 17-18].
Важнейшим фактором сопротивления проводимой продовольственной политике являлась крестьянская мелкособственническая психология. Земледелец, как правило, был далек от понимания общегосударственных интересов, насущные личные бытовые и хозяйственные вопросы довлели над его сознанием. Другой фактор крестьянского сопротивления - влияние зажиточной деревенской верхушки. Например, в июне 1919 г. в Понинской волости Глазовского уезда беднота уклонялась от участия в выборах и сама голосовала за зажиточных крестьян, мотивируя это неоплачиваемостью выборных должностей и боязнью расправы в случае прихода белых [10, с. 18]. Неудивительно в этой связи, что на ответственных советских постах, в том числе и в продовольственных органах, оказывались далеко не всегда лояльные к советской власти лица. Так, в Нолинском уезде летом 1919 г. должности в уездном продкоме занимали участники степановского мятежа августа 1918 г. Ситуация усугублялась тем обстоятельством, что многие коммунисты или сочувствующие советской власти ушли добровольцами в Красную Армию; по оценке губернского ЧК, это облегчило проникновение в продовольственные органы на местах «зловредных элементов». Определенный негативный отпечаток на отношение крестьян к продовольственной политике накладывали и моральные качества отдельных продработников. Они дискредитировали советскую власть в глазах населения, что нередко использовалось противниками большевиков в годы Гражданской войны [10, с. 17-19]. Тем не менее жесткие военные методы в сочетании с мерами экономического стимулирования и агитационно-пропагандистскими кампаниями позволили собрать 13 млн пудов хлеба. Заметим, что до войны вывоз хлеба из Вятской губернии составлял 11-11,5 млн пудов, при этом в губернию ввозилось от 3 до 6 млн пудов пшеничной муки, т.е. «нормальный» вывоз хлебопродуктов в благополучные годы составлял около 7-8 млн пудов [7; Л. 54].
Перед большевистской партией, осуществившей социалистическую революцию в отсталой крестьянской стране с малочисленным пролетариатом, остро стояла проблема поиска союзников. При создании комбедов и введении продразверстки предполагалось, что «пролетарские и полупролетарские слои деревни», наиболее страдающие от кулацкой эксплуатации и материально заинтересованные в изъятии хлебных излишков, будут оказывать поддержку аграрным начинаниям советской власти. Однако подобного рода расчеты оправдались лишь отчасти. Бедняки и батраки, вследствие своей неграмотности и забитости, были политически пассивны и находились под сильным влиянием кулаков. Более высокую степень общественно-политической активности проявляли середняки. Они, во-первых, имели для борьбы необходимые ресурсы. Кроме того, политический и культурный уровень среднего крестьянства в целом был выше, чем у бедноты. Бедный крестьянин или безземельный работник, уходя в город или на фабрику, обычно порывал свои связи с землей. Крестьянин-середняк, напротив, сохранял свое хозяйство и, возвращаясь с городских заработков в родную деревню, вольно или невольно становился «передаточным звеном в распространении брожения и политических идей». Основную массу промышленных рабочих в дореволюционной России составляли не «чистые» пролетарии в классическом значении этого слова (т.е. наемные работники, полностью лишенные средств производства и не имеющие иных источников существования, кроме продажи своей рабочей силы), а крестьяне-отходники, сохранявшие тесные связи с деревней. Поэтому распространение в сознании народных масс революционных идей происходило не столько вследствие пролетаризации крестьянства, сколько благодаря расширению «промышленной рабочей силы, все еще тесно связанной с деревенской жизнью» [4, с. 300-301].
Таким образом, в чрезвычайных условиях военного и революционного времени политику большевиков в деревне, вопреки расхожему мнению, поддерживали не столько малоимущие, сколько наиболее сознательные представители трудового крестьянства. К ним в первую очередь относились люди, которые, в силу жизненных обстоятельств, оказывались на достаточно продолжительное время вырванными из привычной им социальной среды: фронтовики, бывшие рабочие и т.д. Опираясь на таких, «политически подкованных» крестьян, большевистская партия сумела выстоять в Гражданской войне, восстановить народное хозяйство, а позднее - осуществить форсированный модернизационный рывок.
Рецензенты:
Подпрятов Н.В., д.и.н., доцент, зав. кафедрой общей отечественной истории Пермского государственного национального исследовательского университета, г. Пермь.
Бакулин В.И., д.и.н., профессор, профессор кафедры отечественной истории Вятского государственного гуманитарного университета, г. Киров.