Формирование северо-кавказской диаспоры в странах Центральной Азии относится к советскому периоду истории и связано с 30-х-40-ми годами ХХ века. Первый ее этап начинается в 30-ые годы и связан с периодом коллективизации, когда семьи так называемых «кулаков» из числа народов Северного Кавказа были сосланы в Киргизию, Казахстан, Узбекистан и др. Второй период связан с насильственной депортацией народов Северного Кавказа чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев в 1940-ые годы. В ноябре 1943 г. насильственное переселение было применено к карачаевскому народу, а в 1944 г. тотальной депортации подверглись чеченский, ингушский и балкарский народы. Национальные автономии народов, подвергшихся насильственному выселению, были упразднены и изданы соответствующие Указы Президиума Верховного Совета ССР. Политические права депортированных народов были урезаны, их поступательному развитию был нанесен существенный, а в некоторых сферах невосполнимый урон. Самое же главное и основное было то, что их развитие в рамках национально-территориальной государственности было прервано.
В результате выселения северокавказских народов (ингушей, чеченцев, балкарцев, карачаевцев) обезлюдела территория в 35 тыс. кв. км. - размером почти со Швейцарию [5, с.106]. Встал вопрос об освоении опустевших земель. Телеграммой от 1 марта 1944 года Л. Берия докладывал И. Сталину, что партийные и советские руководители Грузии, Дагестана и Северной Осетии, т.е. республик, к которым отошла значительная часть земель ликвидированных автономий, «приступили к работе по освоению отошедших к этим республикам новых районов» [2, с. 200].
Депортация негативно сказалась на состоянии экономики края, откуда были насильственно изгнаны чеченцы, ингуши, карачаевцы и балкарцы. В результате выселения народов огромные площади земель пришли в запустение, был нанесен сильнейший удар по традициям животноводства и земледелия, традиционным ремеслам депортированных народов. Местным властям в течение долгого времени не удалось наладить нормальную хозяйственную жизнь в регионе, откуда были подвергнуты насильственному выселению народы.
Народы Северного Кавказа, подвергшиеся насильственному выселению, были расселены локальными малыми группами в сельской местности, на территории существующих колхозов в Казахстане, Киргизии и Узбекистане. В связи с тем, что подавляющее большинство депортированных было размещено в сельской местности, они оказались включены в колхозную систему трудоиспользования и материального обеспечения. Работа в совхозах и колхозах в 1940-1950-ые гг. большинством современных историков приравнивается к крепостному праву и оценивается как проявление экономического принуждения. Принудительный труд являлся основой колхозной системы, а для представителей депортированных народов, не имевших по сравнению с местным населением огородов, домашнего хозяйства, укоренившихся родственников в местности населения, стал категорическим императивом существования [10].
С первых дней в местах насильственного поселения представители депортированных народов стали трудоустраиваться, активно участвовать в производственном процессе. Чеченцы, ингуши и балкарцы попали в места поселения в феврале-марте, т.е. к началу периода сельхозработ, что способствовало их быстрому вовлечению в производственную сферу. По сообщениям органов НКВД и отдела спецпоселений, все трудоспособные, а это в подавляющем большинстве были пожилые люди, женщины и подростки, поступили на работу в колхозы и совхозы, в строительные и иные организации. Подавляющее большинство прибывших в первые же дни после расселения приступило к работе, «причем характерно, что люди вышли на работу по собственному желанию». Работы в колхозах и совхозах было много, но только тяжелой, физической. Спецпереселенцы не знали ни расценок, ни норм выработки, их обсчитывали на каждом шагу. В некоторых районах их не принимали в колхозы и не ставили на хозяйственный учет. Принятым в сельхозартель работникам не заводили трудовых книжек, они не имели представления о том, сколько ими выработано трудодней. Что касается оплаты труда спецпереселенцев, то хотя и рекомендовалось устанавливать «на равных условиях с другими членами колхозов», фактически этого не было. О работе по специальности в первое время не могло быть и речи. Особенно трудным было положение интеллигенции, которая вынужденно занималась любой работой [1].
На первых порах депортированным (особенно карачаевцым, выселенным зимой) пришлось исключительно тяжело в силу непривычности климата, физической слабости и неимения навыков во многих новых видах труда, как, например, в выращивании сельхозкультур (табака, сахарной свеклы, хлопка). В привычных же видах сельхозработ (уход за скотом, заготовка сена, уборка хлеба) своим умением народы Северного Кавказа удивляли местных жителей и руководителей хозяйств. В условиях слабой, фрагментарной правовой обеспеченности депортированных, произвола местных властей и скудости военного времени насильственно высланным представителям народов Северного Кавказа приходилось рассчитывать на милость администрации колхозов и прежде всего председателя. Нередко ударный труд спецпереселенцев вызывал у местных жителей, с одной стороны, дух состязательности, а с другой, раздражение. Руководители хозяйств признавались, что спецпереселенцы добивались более высоких производственных результатов, чем местное население, в колхозах и совхозах повысилась урожайность сельскохозяйственных культур, улучшилась культура животноводства. В этом сказались хозяйственные навыки, мастерство и самоотверженный труд ссыльных. Местное население, работая с депортированными, перенимали у них навыки ухода за скотом, формы и методы заготовки кормов на зиму и многое другое.
Трудовые достижения депортированных (возросшие с появлением демобилизованных с войны мужчин) нередко отмечала местная печать. Да и отношение к депортированным со стороны руководства колхозов и предприятий в целом изменилось к лучшему, т.к. фронтовики из числа депортированных были более грамотными, чем местные руководители, и немалую роль играло то, что был развенчан миф о предательстве выселенных народов, о том, что они служили немцам и многое другое.
На 1946 г. в сфере трудовой занятости спецпереселенцев Северного Кавказа (чеченцы, ингуши, карачаевцы и балкарцы) в количестве 131480 семей (498870 чел.), расселенных в Казахстане (111980 хозяйств - 426021 чел.) и Киргизии в своем большинстве были устроены, т.е. трудоспособные были вовлечены в трудовую деятельность. По данным Наркома внутренних дел Союза ССР С. Круглова, из общего числа 205000 трудоспособных было занято на работе в промышленности, на строительстве и в сельском хозяйстве 194800 человек, 81450 семей вступили в колхозы [6]. Естественно, что наибольший процент депортированных был задействован в сельском хозяйстве, но довольно значительная часть из них попала в отрасли, в которых представители этих народов до высылки не работали. Так, на 1 января 1949 г. в Министерстве сельского хозяйства на работах было занято 125 753 чел. чеченцев и ингушей; в угольной промышленности - 6 175 чел., в металлургии - 9 737 чел., в местной промышленности - 12 011 чел., в нефтяной - 600 чел., в торговле - 2 107 чел., в Министерстве внутренних дел - 740 чел. [3].
Работали не только трудоспособные, но и подростки, старики, инвалиды, потому что труд стал основой выживания и адаптации к условиям депортации. Выселенные с родных мест карачаевцы, балкарцы, чеченцы и ингуши работали не только в колхозах, но и на промышленных предприятиях, в шахтах, рудниках, на лесоповале, в строительстве. Они осваивали новые виды трудовой деятельности ранее для них непривычные: работа в рудниках, шахтах, выращивание хлопка, табака, свеклы и т.д. И за короткое время овладели навыками труда, что нередко опережали местное население. Поэтому в некоторых колхозах Киргизии были созданы отдельные свекловодческие и хлопководческие звенья и бригады из переселенцев. Руководители хозяйств признавались, что спецпереселенцы добивались более высоких производственных результатов, чем местное население, в колхозах и совхозах повысилась урожайность сельскохозяйственных культур. В этом сказались хозяйственные навыки, мастерство и самоотверженный труд ссыльных.
В народном хозяйстве Казахстана и Киргизии трудились тысячи стахановцев из числа депортированных народов. Так, в Ворошиловском районе Фрунзенской области в 1946 г. было отмечено 51 стахановец и 70 ударников труда из числа балкарцев. В 1947 г. в Иссуккульской области 122 балкарца получили медаль за доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. [7]. В Лениногорском районе Казахстана «Медалью за доблестный труд в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» были награждены 18 чеченцев и ингушей [4].
Добросовестный труд стал для спецпереселенцев единственным способом вживания в принимающую среду, стимулом к ударному труду явилась соревновательность, желание подтвердить, что карачаевец, балкарец, ингуш или чеченец - это лучший. Образцовая работа для депортированных была ритуалом и средством презентации этничности, способом утверждения себя как человека. В период спецпоселений, с одной стороны, усилилась этническая идентичность, с другой, начала складываться общекавказская идентичность выселенных с Северного Кавказа народов. Это произошло потому, что принимающее сообщество в депортированном чеченце, ингуше, балкарце или карачаевце видело первоначально переселенца с Северного Кавказа и, не различая, кто из них кто, называло всех кавказцами (капказлы). По рассказам людей, переживших депортацию, каждую весну старики готовились уезжать на родину - на Кавказ. Возвращение на отчую землю было мечтой и навязчивой идеей. И как всякая мания она подогревалась всевозможными слухами о уже принятом решении, что депортированные народы должны вернуться на Кавказ, слухи обрастали деталями, подробностями и люди настолько уверовали в них, что нередко заключали сделки о продаже жилья, носильных вещей, живности. После возвращения на Кавказ и восстановления национальной государственности общекавказская идентичность стала постепенно замещаться этнической идентичностью.
Важную роль адаптации в местах спецпоселения играл язык. И в этом отношении тюркоязычные карачаевцы и балкарцы оказались в выигрышном положении, т.к. принимающая сторона также была тюркоязычная. Схожесть языка переселенцев с языком принимающей стороны (киргизов, казахов и узбеков) воспринималась местным населением как маркер схожести, родства и помогал быстрее наладить доверительные отношения между переселенцами и местными. Чеченцы и ингуши в силу языковых различий с принимающим сообществом прошли более длительный и сложный путь адаптации и выстраивания доверительных отношений.
Война, а следом насильственное выселение прервали динамичный процесс социокультурной модернизации депортированных народов, который проходил в рамках национально-территориальных государственных образований, но вместе с тем депортация и жизнь в местах спецпоселений коммутировала определенный заряд для модернистского рывка, хотя и страшной ценой. Так, по состоянию на 1 апреля 1949 на учете органов МВД СССР состояло 335173 чеченцев и ингушей. Выслано же было 470449 человек. Следовательно, в процессе депортации и в новых местах расселения погибло 165276 чеченцев и ингушей, т.е. более 37 %. Тем не менее последующий период разнообразил операционный опыт представителей репрессированных народов. Жизнь в новых социополитических и социоэкономических условиях показала, что те, кто был открыт новому, быстро перенимали опыт других, любознательные и обладающими лидерскими качествами оказывались более успешными. С другой стороны, сложность пребывания и выживания в экстремальных условиях спецпоселений консервировала коллективистские, этнические факторы солидарности представителей традиционного этноса. Этот дуализм - индивидуализм и опора на этническую солидарность определяли, с одной стороны, высокую жизнестойкость, а с другой, формировали готовность к изменениям, переменам, овладению новым. В этой парадигме проходила и особая тяга к знаниям, к образованию: одним из главных ценностных ориентиров насильственно выселенных народов в местах спецпоселений стал стимул к получению профессий, требующих высокого уровня образования.
В конце 1950-х годов карачаевский, балкарский, ингушский и чеченский народы были реабилитированы, необоснованные обвинения с депортированных народов были сняты. 9 января 1957 г. Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О преобразовании Кабардинской АССР в Кабардино-Балкарскую АССР», Указ «О преобразовании Черкесской автономной области в Карачаево-Черкесскую автономную область», о восстановлении «Чечено-Ингушской АССР». После восстановления государственности балкарского, карачаевского, чеченского и ингушского народов в 1957-1959 годы возвратились на историческую родину 9327 балкарских семей (35274 чел.), в Карачаево-Черкесскую автономную область - 20514 семей (73442 чел.) [8], а в Чечено-Ингушетию - 48273 из 92100 ингушей [11]. Вместе с тем несколько десятков тысяч же семей в основном в силу причин экономического и личного плана осталась жить в республиках Средней Азии и Казахстана не только в местах депортации, но и в других городах и населенных пунктах.
Выводы. Насильственное выселение народов Северного Кавказа в 1940-ые годы положило начало диаспоризации депортированных народов и стало своеобразным рывком в модернизационном развитии, который был осуществлен чеченцами, ингушами, балкарцами и карачаевцами в 1960-ые годы. Модернизационный процесс в СССР в 1960-ые годы проходил по линии образование - индустриализация и переход к нему депортированных народов был подготовлен как развитием системы образования после восстановления их государственности, индустриальным развитием государственно-территориальных образований КБАССР, КЧАО, ЧИАССР, так и импульсам социокультурного характера, накопленным в депортационный период.
Диаспора северо-кавказских народов в странах Центральной Азии органично существует и развивается, вносит достойный вклад в развитие стран, ставшим для них второй родиной, при достаточно высоком уровне этнической идентичности. У диаспоральной части репрессированных северокавказских этносов сильно стремление сохранить свой язык и культуру, сохранять тесные связи с исторической родиной [9]. Этническая культура, праздники, институты родства, религия и язык являются одним из важных консолидирующих и этносберегающих факторов в диаспоре.
Работа подготовлена при финансовой поддержке РФФИ, грант № 11-06-00421.
Рецензенты:
Кушхабиев А.В., д.и.н., ведущий научный сотрудник Центра социально-политических исследований КБНЦ РАН, г. Нальчик.
Гудиева Л.У., д.п.н., профессор, зав. кафедрой философии ИнгГУ, г. Магас.