Сетевое издание
Современные проблемы науки и образования
ISSN 2070-7428
"Перечень" ВАК
ИФ РИНЦ = 1,006

ДРЕВНЕБУЛГАРСКАЯ СУБСТРАТНАЯ ЛЕКСИКА В ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ

Желтов П.В. 1
1 ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова»
На основании того, что v- протезирование как системное явление, присутствующее во всех диалектах и говорах, свойственно из тюркских языков только чувашскому – в других тюркских языках ему cоответствует нуль-звука, увулярное ɣ, а в татарских и башкирских словах, заимствованных из булгаро-чувашского – w- и b- сделан вывод, что немногочисленные собственно тюркские слова с анлаутным v- в огузских и уйгуро-карлукских языках, имеющие все к тому же чувашские параллели, заимствованы из булгарского в древний и прабулгарский периоды. То же относится и к кыпчакским словам на w-, b- и к общетюркским словам на b-, происходящими из пратюркского ō через прабулгарский v-. Показан булгарский характер гагаузской дифтонгизации на примере гагаузских слов, имеющих параллели только в чувашском, таких как гагаузские vo sala ‘это, оказывается’ ~ чувашское vo śapla (<٭śavla) ‘вон как’|| voś(ă) apla (<٭avla) ‘вот как, оказывается’, вместо ожидаемого общеогузского bu šöjle ~ кыпчакское bu šоlaj.
протезирование.
дифтонгизация
чувашский язык
тюркские языки
булгарский язык
1. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка: в 17 т. / Н. И. Ашмарин. - Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1929. Т. IV. - 352 с.
2. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка: в 17 т. / Н. И. Ашмарин. - Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1930. Т. V. - 420 с.
3. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка: в 17 т. / Н. И. Ашмарин. - Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во. Т. III. 1929. - 364 с.
4. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка: в 17 т. / Н. И. Ашмарин. - Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во. Т. XII. 1937. - 320 с.
5. Абдуллаев Ф. А. Хоразм шеваларининг таснифи масаласи / Ф. А. Абдуллаев. - Ташкент: «Фан», 1960. - 70 с.
6. Байчоров С. Я. Древнетюркские рунические памятники Европы: отношение северокавказского ареала древнетюркской рунической письменности к волго-донскому и дунайскому ареалам / С. Я. Байчоров. - Ставрополь: Ставропольское кн. изд-во, 1989. - 294 с.
7. Баскаков Н. А. Части речи и словообразование. Ч. 1. Каракалпакский язык. Фонетика и морфология / Н. А. Баскаков. - М.: Библиография, 1952. - 544 с.
8. Ганиев Ф. А. Современный татарский литературный язык: суффиксальное и фонетическое словообразование. - Казань: «Дом печати», 2005. - 360 с.
9. Джунусбеков А. К. Акустико-артикуляторные характеристики гласных казахского языка / А. Джунусбеков // Фонетика казахского языка. - Алма-Ата, 1969. - С. 70-71.
10. Керимов И. А. Очерки кумыкской диалектологии / И. А. Керимов. - Махачкала, 1967. - 153 с.
11. Малов С. Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии / С. Е. Малов. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959. - 112 с.
12. Малов С. Е. Енисейская письменность тюрков / С. Е. Малов. - М.; Л.: Изд-во АН СССР. - 116 с.
13. Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий / В. В. Радлов. - СПб., 1893-1911. - Т. I-IV.
14. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общие и межтюркские основы на букву «Б» / Э. В. Севортян / отв. ред. Н. З. Гаджиева. - М.: «Наука», 1978. - 349 с.
15. Татарско-русский словарь. - М.: «Наука», 1966.
16. Тенишев Э. Р. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Фонетика / Э. Р. Тенишев и др. / отв. ред. Э. Р. Тенишев. - М.: «Наука», 1984. - 484 с.
17. Тенишев Э. Р. Саларские тексты / Э. Р. Тенишев. - М.: «Наука», 1960. - 141 с.
18. Федотов М. Р. Чувашский язык в семье алтайских языков / М. Р. Федотов. - Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1980. Т. 1. - 172 с.
19. Вrockelmann C. Osttürkische Grammatik der islamischen Litteratursprachen Mittelasiens / C. Brockelmann. Leiden, 1954. - 384 р.
20. Kowalski T. Les Turcs et la langue turque de la Bulgarie du Nord-Est / T. Kowalski// Memoires de la commission orientaliste. Krakow: Polska akad. umjelnosci. - 1933. - № 16. - 38 с.
21. Zaiączkowski A. Chapitres choisis du Vocabulaire arabe-kiptchak «ad-Durrat al-mudīa fi-l-luġat at-turkīya» / A. Zaiączkowski // Rocznik Orientalistyсzny. - 1965. Т. XXIX. - С. 39-38.

Введение

Как известно, чувашский противопоставляется другим тюркским языкам как по соответствию - чув. v ~ тюрк. ø-звука, так и по соответствию чув. v ~ тюрк. Ɣ.

Здесь следует заметить, что Э. Р. Тенишев и его коллеги считали, что v-протезирование чувашских форм указывает не на первичность долгих гласных в пратюркском и на последующее их  разложение на консонантный элемент и гласный элемент (по схеме о:>о~ио~), а по закону Рамстедта-Пельо на первичный сильный согласный b~p, v~f, k~g [16].

Сюда же, по мнению Э. Р. Тенишева и его коллег, относится и дифтонгизация широких губных гласных в казахском, каракалпакском и гагаузском языках, а также примеры с анлаутным v-  вместо общетюркского ø-звука в тюркских языках (саларском, уйгурском и огузских), сближаемые с их чувашскими аналогами.

Результаты исследования и их обсуждение

При этом авторы однако совершенно не учитывают тот факт, что чувашский кластер ăвă/(ăва)/ĕвĕ/(ĕве), равно как и якутский нисходящий дифтонг ио, последовательно соответствует тюркскому инлаутному о, ср. в анлауте: тюрк. оl ‘он' ~ чув. вăл ~ як. иоl; в инлауте: тюрк. bol ‘быть' ~ як. ol; чув. кăвак  ‘синий' ~ тюрк. k ‘синий', чув. кĕвĕ ~ тат; кɵ̆й ~  каз. кұй ‘мелодия', откуда реконструируются пратюркские долгие ō и ȫ.

Тюркские языки не имеют тенденцию к элизии интервокальных инлаутных сильных согласных, поэтому в случае исходного сильного согласного он должен был бы сохраниться в тюркских словах и имел бы не kök, а kövök/köbök и т.п.

Известно, что при заимствовании иноязычных слов с анлаутным губно-зубным v (в) в кыпчакские языки оно передается, либо через взрывное b (б), либо через губно-губное w (полугласный), либо не передается вовсе - это связано с отсутствием губно-зубного v в кыпчакских языках, ср. рус. ведь > тат. биm|bit, рус. воронка > тат. бүpәнкә | büränkä, чув. вакă | vaк̭ĭ, vagĭ, булг.-чув. *vakĭ,  *väkĕ, *vekĕ > тат. бәке | bäkĕ, > ккал. үки | üki ‘прорубь'.

Последнее слово проникло также в разное время и в финно-угорские языки, ср. марл. ваке, марг. вäкы, венг. vék [18]. Башк. мәке| mäkĕ ‘прорубь' заимствовано из булг.-чув., вероятно, не опосредованно, через тат. бәке| bäkĕ, а напрямую (в-/м-), ср. чув. вăкăр/мăкăр  ‘бык'.

Попутно отметим, что чув. вак(ă) ‘прорубь' образовано от некогда существовавшего в булг.-чув. языке глагола вак- ‘дробить', ‘измельчать', ‘мельчить' (совр. чув. вакла-) посредством присоединения к глагольной основе (корню) словообразовательного аффикса -ă (переднерядный алломорф -ĕ), образующего от глагольных основ (корней) имена существительные со значением имени или результата действия и имена прилагательные, выражающие качество, обусловленное действием, ср. сут- ‘продавать' +-ă = сутă ‘продажа'; ват- ‘ломать' + = ватă ‘старый' (о человеке и животных) < перен. *‘изломанный', *‘искалеченный', *‘увечный'; хуп- ‘закрывать' + -ă = хупă ‘закрытый' || ‘кожура', ‘шелуха' < *‘покрышка' - чаще в форме хуппи (хупă + афф. 3 л. ед. числа -и, служащий также аффиксом выделения); сик-‘прыгать' + -ĕ = сикĕ ‘припрыжка' - чаще в форме сикки (сикĕ + афф. 3 л. ед. числа -и, служащий также аффиксом выделения).

В пользу существования в прошлом в булг.-чув. языке глагола *вак- говорит чув. имитатив вак - подражание звуку, получающемуся при толчении (т.е. дроблении, измельчении) ячменя, полбы или кудели [2].

Помимо слова вак(ă) ‘прорубь' от этого глагола в чув. языке образовано и омонимичное ему вак(ă) ‘мелкий' (< *‘измельченный', ‘раздробленный‘).

Основа же вакла- (вак- + афф. -ла  - образует глаголы от существительных и имитативов, а также вторичные глагольные основы от первичных глагольных корней) видимо в ещё более раннюю эпоху, чем вак(ă) проникла в кыпчакские языки в форме waqla (заднеязычная форма, где губно-зубное v передано через w), ср. тат. waқла-, башк. waқла-, каз. wақта- ‘мельчить', ‘дробить', но кирг. талкалоо-, майдалоо- ‘мельчить', ‘дробить', а также тат. бәке| bäkĕ, башк. мәке | mäkĕ ‘прорубь' при каз., кирг. ойық ‘прорубь' ← ой- ‘долбить' ~ тат., башк. уй-.

При этом интересным явлением является в чувашском наличие дублетов, типа чăмăрла || чăмăрта ‘сжимать кулак', дублеты с афф. -та сближаются с казахской словообразовательной моделью на -та, в противоположность общетюрк., тат., и распространённой в чувашском модели на -ла

Интересными являются также такие дублеты с v- протезированием или с переходом b>v, как уйг. püš||öpüš ‘поцелуй ' ~ общетюрк. öpüš ~ чув. уп- ‘целовать' в упĕлтĕк (тюрк. афф. рефлексива -üš ~чув. -ěл) ‘поцелуемся' [3], а также чув. вуп в вупăр ‘вампир' (досл. ‘целующий') = вуп- + -ăр ‘древний аффикс причастия' (~тюрк. -ар, ср. тур. yazar ‘писатель') (этимологию вуп ‘порча' + -ăр = ‘портящий' считаем вторичным переосмыслением), уйг. диал. vol- ‘быть' ~ уйг. bol- ‘быть' ~ общетюрк. bol- ~ тур. ol-, а также сал. avo || oƔul ‘мальчик', ‘сын' и тур. evlât ‘дети' = evl- (<? булг.-чув. *avъl / äl ‘сын') + aраб. суфф. мн. числа -аt (собств. тур. огуз. lu ‘сын'), проникший  и широко употребляющийся в персидском (формы -at/-ǧat,  форма -ǧat образована от первой уже в персидском языке и в арабском отсутствует), где он образует мн.ч. и от собственно перс. слов. Cал. avo/ avu [17] ‘сын', ‘мальчик' и тур. evl- в evlât сближаются с чув. ывăл, ăвăл ‘сын' < булг.-чув. ŏl || avăl ~ тюрк. оɣul < пратюрк. ōl.   Сюда же относится сал. vu ‘он' ~ чув. ву/во ‘он', узб. хорезм. wu ‘он' (наряду с vu в сал. существует и форма pu ‘он' [17]) ~ чув. ву/во. Об этом свидетельствуют и булгарские арабографические памятники, в которых наряду с vn [von], [văn] есть и van [van] ‘десять'.

Саларские формы avo, avu и тур. evl- (< булг.-чув. avăl, avъl, äl) свидетельствуют о существовании булгарских диалектов с гипераканьем - а на месте не только чувашского о, но и на месте общетюркского о и чув. ă, ы, о/у, еще в глубокой древности.

Турецкая форма ol- и тур. диал. форма ōl- общетюрк. глагола bol- ‘быть', а также сал. vū(l), уйг. vol- ‘быть' также возможно указывают на пратюрк. *ōl- ‘быть' и на развитие формы bol- (в последовательности vol->bol-) из говоров булг.-чувашского типа. Тогда, совр. чув. п- в пол- ‘быть' вполне может быть возведено к булг. б, а булг. б к прабулг. в-[v].  Развитие пратюркских долгих гласных в булгарском языке могло быть таким:  пратюрк. ō > прабулг. ио>wo>βo>vо>древнебулг. . Тогда имеем прабулг. βol-, vol- ‘быть' > древнебулг. ol-> ср.-булг., др.-чув. >bol->чув. pol-. При этом вероятнее всего развитие b- < bº- <β-, а не b- < bº- <v-, т.е. v- формы являются конечными, тупиковыми.

Проникновение чув.-булг. вак(ă) в такое количество языков связано видимо с развитым рыболовством у булгар. Действительно, арабский путешественник Ибн-Фадлан отмечал, что у булгар широко применяются рыбий жир и клей. Поэтому неудивительно, что термины, связанные с рыболовством, которое носило у булгар практически промышленные масштабы (раз выделывали / получали жир и клей), проникло к соседним тюркским (предки татар, каракалпаки, башкиры) и нетюркским народам (марийцы, мадьяры), жившим по соседству.

О длительном контакте поволжских булгар с кыпчаками говорит, по мнению Н. Баскакова, дифтонгизация широких губных гласных в каракалпакском языке: ккал. uoq ‘стрела', uoj ‘мысль', uorun ‘место' [7].

Тоже явление имеет место и в казахском языке, ср. uot ‘огонь', üöt ‘желчь' [16].

В казахском языке, как это проверено экспериментальными исследованиями, «гласные о и ö имеют w-образное начало... начальные w достигают 30-40 % общей длительности гласных, например казахское слово on ‘десять' на русский слух воспринимается как von» [9].

Подобное явление имеет место и в гагаузском языке, ср. гаг. vоn ‘десять', vo:lu ‘сын', vodun ‘дрова', votuz ‘тридцать', более того, в ряде слов дифтонгоид о приобретает в гагаузсом губно-зубной оттенок, ср. гаг. vоsa la ‘это, оказывается' [20].

Последнее является весьма характерным словом, которое имеет параллели только в чувашском языке, ср. чув. воç(ă)/ вуç(ă) ‘вон' [2] из чув. во/ву çав(ă) ‘вон тот' и чув. во çапла ( чув.*çабла< чув.*çавла, ср. чув. çапа [śaba]/ çапала [śabala] = çапла [2])  ‘вон как', где ву/во ‘это', ‘эта', ‘это' || ‘он', ‘она', ‘оно', ср. рус. вон, во, вот. Ср. также чув. воç(ă) апла (*авла) ‘вот как, оказывается'.

Причем параллелью чув. çав и çапла (<чув.*çавла) в гаг. является общетюрк. šи ‘(вот) этот', ‘тот' и šöjle ‘(вот) так' ~ тур.  şи и  şöjle ~ тат. шул и шулай ~ кыпчак. ошо и шолай, а не sa и sola, присутствующие в vosa la. Исходя из всего этого, можно предположить заимствованный характер гаг. vosa la из булг.-чув. *во çавла ‌‌‌| *vo śavla или из булг.-чув.  *воçă авла|*vośă avla (гаг. s ~ булг.-чув. ś, гаг. а в vosa la ~ чув. а в śapla в противоположность общетюрк. о/и(ö) в šöjle, шулай, шолай). Булгаро-чувашским влиянием, возможно, также обусловлено а в кумык. шалай  ‘так' и в кумык. шанча ‘столько' (~чув. çавăн чохлĕ/чох ‘столько'), которые зафиксированы в говорах кумыкского [10].

Действительно, саларские, уйгурские и огузские примеры носят спорадический, а не системный характер, более того, тюркские по происхождению слова (их «тюркскость» устанавливается по чувашским или межтюркским параллелям, и что важно (sic!) - нет межтюркских параллелей без чувашских) на букву v- в этих языках единичны (подавляющее большинство слов на v- являютя арабо-персидскими или поздними русскими заимствованиями), и все имеют чувашские аналоги, как было показано выше на примерах. А вот в чувашском языке большинство слов на в- являются исконными и имеют тюркские параллели с ø-звуком (исключая параллели типа вышеуказанных с v-/w-, которые, на наш взгляд, являются булгарскими заимствованиями).

Гагаузская дифтонгизация также имеет булгаро-чувашский субстратный характер, чему доказательством служит показательное слово vosa la, разобранное выше, для которого доказано его булгаро-чувашское происхождение. Тем более, что для этого нет никаких исторических препятствий, т.к. юг исторической Украины (Киевской Руси), Крым и Балканы были местом миграции и оседания древнебулгарских племён.

Что касается казахской и каракалпакской дифтонгизации, то влияние на неё булгаро-чувашского субстрата подтверждается, во-первых, наличием в казахском редуцированных гласных  ɵ̆  и ŏ, свойственных чувашско-татарско-башкирскому вокализму, а во-вторых, - рядом ротацирующих слов, типа каз. қapaқ ‘вор', ‘разбойник' ~ тат. қpaқ ~ чув. хурах, хорах ÷ собств. тюрк. қазақ.  Это слово, возможно, отражено в названии казахов, нападавших на оседлых тюрков Средней Азии и названных так последними. Булгаро-чувашское влияние прослеживается также в именах каракалпаков, известных в русских летописях под названием черных клобуков, ср. Кунтувдый ‘Солнце взошло', букв. ‘Солнце родилось' с тув- а не с общетюрк. туғ-, тоғ-, что сближает его с чув. тăв ‘рождать', а также аффиксов, ср. каз. аффикс -дi в примерах типа өстөлдi   ‘тот, что на столе' ~ совр. чув. -ти/-чи в сĕтелти ‘тот, что в столе', и в сĕтел çинчи ‘тот, что на столе' в противоположность тат. и кыпчак. афф.       -дaғы/-дәге.

Поэтому, считаем, что эти явления в тюркских языках есть следствие влияния булгаро-чувашского субстрата.

Выводы

Таким образом, есть все основания считать огузские и уйгуро карлукские v-анлаутные слова, которые к тому же немногочисленны и все имеют чувашские параллели, древне- и прабулгарской субстратной лексикой, которая проникает в эти языки в разное время  и на разных территориях из ассимилированного или булгарского субстрата.

В саларском языке и уйгурских диалектах Синьцзяня (Туркестана) v-формы появились, вероятно, ранее VIII-IX вв. н.э., предположительно, после III-IV вв. н.э., когда после распада хуннской державы и исхода древнебулгаро-чувашских племен (носителей тюркского языка v-, -v-, r-, l-типа) из центральноазиатских степей, последние стали заселяться древнетюркскими племенами (носителями общетюркского языка b-, -Ɣ-, ø-, r-, l- типа), ассимилировавшими остатки булгаро-чувашскихз племен (субстрат).

При этом булгарские v и β воспринимались как b и w и лишь в некоторых языках в ряде слов сохранилось v. Таким образом, v-, l- и r- формы стали употребляться параллельно с ø-, š- и z- формами (как например u/o||bu/bo - ‘он', ‘она', ‘оно'|| ‘этот', ‘эта', ‘это'; jaš|| l -  ‘год', ‘возраст'; qazaq|| qaraq - ‘вор', ‘разбойник').

В качестве доказательства субстратной гипотезы можно привести имя вождя племени müš budun ‘серебряный' ламбдаизм  ̴ чув. Кĕмĕл, противопоставлен тюркскому сигмантизму в слове ‘müš') из рунической надписи (древнетюрской) из Кижилиг-хобу (современная Республика Тува, Россия) [12].

Такие слова как wat- и waqla-/ waqta-, видимо, были заимствованы кыпчаками (казахами и предками казанских татар) гораздо позднее из булгарских а-диалектов, откуда они проникли как реликтовые или субстратно-адстратные единицы в булгарские о-диалекты, давшие начало чувашским диалектам. Тат. и башк. бәкĕ, мәкĕ проникли в эти языки, видимо, уже в конце среднебулгарского периода или даже в казанский период.

Таким образом, есть все основания считать, что в прабулгарском языке не было ни b, ни p, а были только w->β-|| v-, а в пратюркском на месте этих согласных было о.

Исследование выполнено в рамках соглашения № 14.B37.21.0712 ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России».

Рецензенты:

Корнилов Геннадий Емельянович, доктор филологических наук, профессор, декан филологического факультета, заведующий кафедрой общего и сравнительно-исторического языкознания (ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова), г. Чебоксары.

Сергеев Виталий Иванович,  доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой чувашского языкознания и востоковедения имени М. Р. Федотова (ФГБОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И. Н. Ульянова), г. Чебоксары.


Библиографическая ссылка

Желтов П.В. ДРЕВНЕБУЛГАРСКАЯ СУБСТРАТНАЯ ЛЕКСИКА В ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ // Современные проблемы науки и образования. – 2013. – № 1. ;
URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=8103 (дата обращения: 28.03.2024).

Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»
(Высокий импакт-фактор РИНЦ, тематика журналов охватывает все научные направления)

«Фундаментальные исследования» список ВАК ИФ РИНЦ = 1,674