Колыбельные песни исполнялись матерями, бабушками, которые укачивали младенца на руках или в колыбели. П. Смирнов дает следующее описание калмыцкой люльки: «Простые калмычки, по разрешению от бремени, летом завертывают новорожденного в какую-нибудь тряпку, если же зимою, то сверх тряпки обернут еще овчиной. Потом закупоривают его в большой деревянный ящик, сделанный из тонких дощечек. Вместо крышки верхнюю часть импровизированного футляра опутывают веревкой вроде шнурков. Для глаз, дыхания и естественных отправлений в известных местах оставляют отверстия. В этом футляре держат ребенка до тех пор, пока не подрастет» [9].
В представлении наших предков колыбельные песни выполняли еще одну очень важную функцию - функцию магической защиты младенца от болезней, злых сил и даже смерти. Т.Г. Басангова, рассматривая функции магической защиты младенца, пишет: «Процесс рождения младенца, разрешения от бремени носит название «көлән татх» (букв. тянуть ноги) или «цаһан төр» (белое дело). Роды принимает тетушка - старейшина рода. Приняв роды, старуха-повитуха заворачивает новорожденного в свой подол, предварительно встряхнув край платья три раза. В данном обряде на первый план выходит такая часть одежды, как подол. В калмыцкой бытовой культуре подол выступает как охранительный элемент, известно, что в целях предотвращения сглаза подолом вытирали лица детей. Встряхивание подола - это избавление от злых сил» [4]. После купания ребенка заворачивали в целях предохранения от сглаза в старую поношенную пеленку, изготовленную из подола матери или рубашки отца, обладающих охранительными свойствами. Через одежду отца устанавливалась связь между ребенком и его отцом [6].
В фольклорной традиции ойратов сохранился йорял-благопожелание калмыцкой люльке (өлгә):
- Оосрнь бат, өлвгнь зузан, үсншңг цаһан.
- Пусть завязь [у люльки] будет крепка, постель - толста, бела, как молоко.
Наиболее полно йорел-благопожелание сохранился в фольклорной традиции синьцзянских калмыков.
Родившийся по желанию
Ранее сказанных йорелов,
Родившись по благословению
Небесных покровителей-зая,
Хозяин быстроногого скакуна,
Мой сын, нареченный Улан Хонгором,
Лежишь ты в широкой колыбели,
Смастеренной из красного сандала,
Посасывая белый овечий хвост [11].
Исполнение колыбельной песни отражено в сюжете калмыцкой сказки о Будигар-Мерген-батаре. Согласно сюжету сказки, богатырь Будигар-Мерген, находясь в поиске своей сестры, Богдан Кёлчин Кёкюл, проходил мимо одной кибитки и случайно услышал колыбельную песню, которую пела старуха:
Бувагин өврәс уйгсн мини, Привязанный к рогам коровы,
Булмин кирмәр цуглсн мини, Завернутый в поношенную пеленку,
Будьһр Мергни зеләни, Будигар-Мергена племянник,
Богдан Колчин Көкүләни. [Сын] Богдан Кёлчин Кёкюля.
Войдя в кибитку Будигар-Мерген увидел старуху, качающую ребенка - его племянника, который родился во время поисков сестры. Бабушка по просьбе богатыря еще раз спела колыбельную песню о том, что это племянник богатыря по имени Будигар-Мерген, сын Богдан Кёлчин Кёкюля, то есть сестры богатыря [10].
В фольклорной традиции калмыков колыбельные песни называются «бүүвән дун», «саатулын дун». Впервые один из образцов этого жанра был опубликован профессором А. Ш. Кичиковым и его дочерью Р. А. Кичиковой [7].
Арчад орксн альмн болгсн, бүүвлдә -бүүвлдә,
Аав-ээҗдән баран болгсн, бүүвлдә -бүүвлдә,
Агт күлгин эзн болгсн, бүүвлдә - бүүвлдә,
Алтн шарһин җивр болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә,
Ах, эгчдән түшг болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә,
Арц-саңгин үнр болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә,
Алг цецгин үзл болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә,
Һазад далан дольган болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә,
Һалвр зандна бүчр болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә,
Эк орни тулг болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә,
Эвдрл дәәсни дарлһ болгсн, бүүвлдә-бүүвлдә.
Словно вытертое яблоко, бювлдя, бювлдя
Словно поддержка отцу и матери, бювлдя,
Словно хозяин скакуна, бювлдя, бювлдя
Словно крылья золотисто-солового скакуна, бювлдя, бювлдя
Словно помощник братьям и сестрам, бювлдя
Словно запах [благоухающего] сандала, бювлдя, бювлдя
Словно красота пестрого цветка, бювлдя, бювлдя
Словно волна внешнего океана, бювлдя, бювлдя
Словно веточка священного сандала, бювлдя, бювлдя
Словно опора своей родине, бювлдя, бювлдя
Словно победитель врага, бювлдя, бювлдя
[Перевод здесь и далее Б. Манджиевой].
В данном образце колыбельной песни слово «бювлдя» обозначает «качание», «укачивание». Мотив качания является одним из основных функциональных мотивов жанра и постоянно фигурирует в колыбельной. Колыбельная песня имеет особое значение - качание ритмически организует текст, а текст в свою очередь организует ритм качания. Постоянный повтор «бүүвлдә, бүүвлдә» по своей функции типологически сходен с мотивом убаюкивания, близким по частоте исполнения с общеизвестным «баю-баюшки-бай-бай» или «люли-бай, люли-бай» в русском фольклоре [5].
В ойратской фольклорной традиции бытует колыбельная песня «Бүүвә - Бүүвә - Бүүвлдә!», в которой образные и поэтические обороты речи выражают любовь отца к своему ребенку:
Бүүвән аавин серүнцг.
Болгсн өвчүн завгт,
Булхчта чигәни умдта
Бүүвә - Бүүвә - Бүүвлдә!
Һууһар гүүгсн һурһлда мини,
Һолдк зүркни толтла мини!
Өрин сөөһин зүүдн болгсн,
Өрчин һагцхн уйлһ болгсн
Бүүвә - Бүүвә - Бүүвлдә!
У убаюкивающего отца бодрствующий,
Отварная грудинка в решетке юрты,
Взбитый кумыс в сосуде,
Бювя - Бувя - Бювлдя!
Бегающий по оврагам соловей мой,
Находящееся в груди сердце мое!
Мой сон дневной и ночной,
Единственная в груди тревога моя,
Бювя - Бувя - Бювлдя! [12]
Колыбельные песни, которые бытуют у монгольских народов, называются «буувэйн дун» - «песни буувэй» (буувэ - колыбель, убаюкивание) [13]. Профессором Ц.-Д. Номинхановым записана легенда среди западных монголов о происхождении этого названия. Содержание ее следующее: «Во время войны дербетов с халхасцами первые всегда одерживали победу над последними. В одно время халхасцы ухитрились одну вдову-княгиню одеть в мужское военное платье, вооружили ее и дали ей имя Хатан. Княгиня эта имела на руках трехлетнего мальчика. Когда они отправились на битву против дербетов, ее сына положили в ящик-укуг и, укрепив на сарлыке, взяли с собой. Войско, в котором находилась эта княгиня, имело черное знамя. Перед тем как идти в бой, она остановилась на одном большом кургане и стала качать находящегося в люльке мальчика, при этом говоря: «Буува, Буува». В это время дербет-разведчик, услышав эти слова, распространил слух о том, что прибыли халхасские войска, у них черное знамя, под предводительством знаменитого богатыря «Хатан буува батара». От этого слуха, из-за боязни, их дербетские войска распались. И поэтому дербеты говорят, что этих слов боятся дети, собаки, которые перестают лаять. А ребенок успокаивается под звуки слов «Ца хатан буува, буува» [8].
Отмечено, что эти формулы-повторы «бүүвә-бүүвә», «бүүвлдә-бүүвлдә», «когда-то несли определенную смысловую нагрузку, которая с течением времени утратилась, и они по традиции остались в песне как простое звукоподражание» [1].
В калмыцкой колыбельной песне ребенка называют ласкательными именами, выраженными сравнительными оборотами: «словно вытертое яблоко», то есть ухоженный младенец, которого лелеет мать. Вместе с любовью к своему малышу мать дает первые знания об окружающем его мире, о делах которые его ждут в будущем, что он будет опорой и радостью отцу и матери, братьям и сестрам. По красоте ребенок сравнивается с благоухающим запахом сандала. Представления о сандале (зандн) как священном дереве у калмыков восходят к буддийской мифологии, согласно которой волшебный сандал (санскр. kalpavriksa) обладает необычайной прочностью и чудесными свойствами исполнять желания, отгонять злых духов, исцелять больных, оживлять умерших; отсюда почитание аромата и цвета сандала как свойств благородного материала, ценимого наравне с золотом, серебром, шелком. Ребенку дают понятие о родине, которую возможно в будущем он должен защитить, победив многочисленных врагов.
В колыбельных песнях мать называет ребенка «алтн шовун» (золотая птичка), «сәәхн иньгм» (прекрасный любимец), имеются такие параллелизмы как «Түңг бутын йоралд / Туулан кичг бәәнә / Түгдһр бийән хураһад / Түгдиҗ кевтәд унтҗ / Төрмһр көвүн, унтич!» (У основания корневища ковыля / Зайчонок спрятался / Сутулое тело свое, собрав в комок / Стал засыпать / Мой малыш, спи!) [3]. Эти образы животных и птиц популярны в колыбельных песнях, как в русской колыбельной песне популярным персонажем является кот [2]. Древняя основа колыбельных песен, где «героем» избран кот, возникла в связи с поверьями о том, что мирное мурлыканье кота в доме приносит сон и покой ребенку.
Размеренная мелодия колыбельной песни успокаивала ребенка, приучала к человеческой речи, посредством колыбельной песни калмыки учили ребенка родному языку, расширяли его предметный мир. Между тем современные исследования доказывают: колыбельные песни для новорожденных это залог того, что малыш вырастет успешным и уверенным в себе человеком, а также будет лучше застрахован от различных расстройств психологического характера в дальнейшем. Был проведен эксперимент, в ходе которого малышей разделили на две группы. Малыши из первой группы на ночь слушали колыбельные песни, которые им пели мамы, а малыши из второй группы вместо колыбельных слушали спокойную музыку. Результаты поразили всех. Дети из первой группы были более послушными, спокойными и даже превзошли своих сверстников в интеллектуальном развитии. Это объясняется тем, что в то время, когда поется колыбельная для малышей, между ребенком и его мамой формируется особая эмоциональная связь, имеющая огромное влияние на подсознание малыша. Ребенок тонко улавливает эмоции мамы, ее тембр голоса, такой знакомый и близкий, и от этого у него возникает чувство защищенности и покоя.
Таким образом, колыбельная песня калмыков играет важную роль в формировании и нравственном развитии личности, являясь особым средством общения матери с ребенком, позволяет малышу ощутить любовь, заботу и нежность, а вербальный текст выступает своего рода оберегом от злых духов, позволяя младенцу почувствовать себя защищенным.
Рецензенты:
Басангова Т.Г., д.фил.н., доцент, ведущий научный сотрудник отдела фольклора и джангароведения КИГИ РАН, г. Элиста;
Убушаев Н.Н., д.фил.н., старший научный сотрудник отдела теоретической и экспериментальной лингвистики КИГИ РАН, г. Элиста.
Библиографическая ссылка
Манджиева Б.Б. К ВОПРОСУ ИЗУЧЕНИЯ КАЛМЫЦКИХ КОЛЫБЕЛЬНЫХ ПЕСЕН // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 6. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=16940 (дата обращения: 19.02.2025).