Возникновение первых осетинских поселений в Моздокских степях и в самом городе Моздок относится к 60-м годам XVIII в. Выделяются три основные группы моздокских осетин, которые переселялись сюда в течение XVIII-XX вв. из разных мест горной Осетии целыми аулами, отдельными семьями и родственными группами. Первая группа - осетины, переселявшиеся почти из всех районов Осетии, с начала основания Моздока и до начала XIX в. (самоназвание у этой группы осетин «цайта», букв. «колодцы»). Вторая группа - осетины-дигорцы, выселившиеся на Кавказскую линию в начале XIX века из Дигорского ущелья и поселившиеся в 25 км от Моздока, на левом берегу одного из притоков Терека - Ерашти (или Дзерашти), по имени которого они и были названы. Ерашти в основном проживают в Черноярской и Ново-Осетинской станицах. Третья группа - осетины, переселившиеся из Закинского, Нарского, Алагирского и Куртатинского ущелий горной Осетии в конце XIX - начале XX в. и образовавшие два больших хутора - Веселое и Ново-Георгиевское [6].
Осетины Моздокского района своей самобытностью привлекали внимание ученых - историков, этнографов и языковедов.
Историко-этнографические исследования посвящены рассмотрению вопросов освоения переселенцами новых земель, их социального строя и хозяйственного уклада, культуры, верований, традиций и обычаев [6; 3; 5].
Осетины, поселившиеся в Моздоке и его окрестностях, составляли там значительный группу населения. Первыми в Моздок начали свое переселение крестившиеся осетины, которые хотели тем самым укрыться от притеснений своих и кабардинских старшин и феодалов. Таким образом, осетины здесь оказывались под покровительством царского правительства. Взамен правительство использовало горцев на военной службе. Переселение осетин в Моздок продолжалось и в последующие годы, более того, ее интенсивность только увеличивалась. Екатерина II в 1793 году специально для поддержания осетин учредила в Моздоке епископскую кафедру. В 1798 году там печатается первая осетинская книга [2, с. 274].
Осетины в Моздоке строили себе турлучные дома (турлучная постройка - стены из шестов, вкопанных в землю, переплетенных лозой или хворостом и обмазанных глиной) на Осетинской и других улицах. Основным их занятием было земледелие, в то же время они находились вместе с черкесами в составе особого общества «казачьих братьев», предназначенных для несения военной службы в Моздокской горской команде и входивших в состав горского полка, сформированного в 1796 г. Характеристика жизни первопереселенцев довольно точно передает поговорка, которая и сегодня бытует у моздокских осетин: Еу къохи - тохӕндзаумау, иннӕ къохи - косӕндзаумау / В одной руке - оружие, в другой - орудие труда.
В 1876 году осетин-иронцев числилось уже 498 человек (157 семейств). Среди них встречаются уже и некрещеные (58 %) [2, с. 275]. Они занимаются хлебопашеством, скотоводством, извозом, работой по найму. Моздокские осетины смогли создать большие и сложные хозяйства, и так как им не хватало рабочих рук, в особенности в зажиточных семьях, они нанимали на летние работы бедняков и средников, из соседей, ногайцев, которые целыми кибитками прибывали в рабочее время во все осетинские населенные пункты и оставались тут часто по нескольку лет, поступая к осетинам в батраки.
Следует отметить, что это обстоятельство послужило впоследствии неким экстралингвистическим фактором, потому что не могло не способствовать изучению осетинами ногайского языка, что в свою очередь привело к возникновению такого пласта заимствованной лексики в речи моздокских осетин, как ногаизмы. В основной своей массе осетины владели ногайским языком. К тому же ногайский язык стал интернациональным не только для осетин, но и для черкесов, армян и грузин [2, с. 276].
В царское время контактирование осетин Моздокского района с жителями Северной Осетии было осложнено. По сути, они оказались в отрыве от основной массы осетинского населения, в окружении других народностей (кабардинцы, казаки, ногайцы, кумыки). Это привело, во-первых, к тому, что на момент фиксации, осетины (как иронцы, так и дигорцы), сохранили многие черты осетинского языка, которые в материнском говоре уже переходят в архаичный пласт лексики, а во-вторых, к появлению заимствованной лексики, главным образом из ногайского языка.
Следует отметить, что в 1944 году Моздокский район передан из состава Ставропольского края в состав Северной Осетии. Станицы Черноярская и Ново-Осетинская, наряду с поселком Черноярское и с. Елбаево, входят в состав Ново-Осетинского поселения Моздокского района. В данном поселении на сегодняшний день живут такие национальности, как осетины, русские, кабардинцы, чеченцы, турки и др.
Еще одним местом компактного проживания дигорцев в Моздокском районе является селение Николаевка. По данным информантов, на сегодняшний день, в с. Николаевка проживают такие осетинские (дигорские) фамилии, как: Айлартӕ (Айларовы - выходцы из с. Синдзикау), Икъатӕ (Икаевы - выходцы из Уаллагкома), Хутъетӕ (Хутеевы - выходцы из Уаллагкома), Атайтӕ (Атаевы - выходцы из с. Галиат), Магатӕ (Магаевы - выходцы из с. Синдзикау), Гадзаутӕ (Гадзаевы - выходцы из Уаллагкома), Цӕгӕратӕ( Цагараевы - выходцы из с. Синдзикау), Уазӕгтӕ (Вазаговы - выходцы из с. Синдзикау).
В с. Черноярское проживают такие фамилии, как: Дзӕгӕлтӕ (Дзагаловы), Гокъинатӕ (Гокинаевы), Санситӕ (Сансиевы), Хъасауонтӕ (Кишионовы), Хуритӕ (Хуриевы), Къибиртӕ (Кибировы), Мӕлтъизтӕ (Малтизовы), Собитӕ (Собиевы), Хъардантӕ (Кардановы), Байтугъантӕ (Байтугановы), Дзоццойтӕ (Дзоццоевы), Сегъойтӕ (Сегоевы), Дзоппойтӕ (Дзоппоевы), Мугъутӕ (Мугуевы), Седойтӕ (Седоевы), Сеойтӕ (Сеоевы), Кудзантӕ (Кудзановы), Дзвгъитӕ (Дзвгиевы).
В с. Ново-Осетинское: Дзӕрӕгъӕстӕ (Дзарагасовы), Дзагуртӕ (Дзагуровы), Аркъаутӕ (Аркаевы), Цакъотӕ (Цакоевы), Тургъитӕ (Тургиевы), Бичирӕхтӕ (Бичераховы) и др.
В плане научных изысканий наименее исследованной проблемой по моздокским осетинам является вопрос об изученности используемых у них говоров. В 1930-е годы профессором Б.А. Алборовым были предприняты несколько экспедиций в хутора переселенцев, в ходе которых им собран очень ценный и достаточно обширный диалектологический и фольклорный материал по говору осетин-иронцев Моздокского района. В своем исследовании, посвященному их говору, он дал краткую историю переселения осетин в Моздок и его окрестности, и описал некоторые фонетические, морфологические и лексические особенности речи местных осетин-иронцев. Также автором отмечено, что данный говор более схож с языком первопечатной осетинской книги и с «говором Зако-Алагирцев». Следует отметить, что данное исследование имеет очень важное диалектологическое значение, так как является практически единственной фиксацией говора Моздокских осетин-иронцев. Однако говор осетин-дигорцев Моздокского района им исследован не был [2].
В последующих исследованиях в составе говоров иронского варианта осетинского языка данный говор не упоминается [4]. Хотя, по нашему мнению, ввиду довольно определенных языковых изменений, произошедших в данном переселенческом говоре, он заслуживает большего внимания.
Так как предметом нашего исследования являются говоры дигорского варианта осетинского языка, для нас представляет большой интерес именно говор осетин-дигорцев Моздокского района. Ввиду этого, нами была организована диалектологическая экспедиция в Моздокский район, в ходе которой обследованию подверглись несколько сел: с. Ново-Осетинское (Мосхъӕу (Мӕсугигъӕу)), Черноярское (Дзӕрӕсте), Николаевка.
В дигорском диалекте по принципу произношения звуков c / č, ǯ / ӡ , s / š , z / ž перед гласными е и i выделяются два основных фонетических типа наречий - чокающе-джокающе-шокающе-жокающего и цокающе-дзокающе-сокающе-зокающего [7, с. 8].
В этом отношении говор моздокских дигорцев неоднороден, так как переселенцы представлены с разных районов Дигории. Так, например, в речи информантов из с. Виноградное Моздокского района наблюдается смешанное произношение, т.е. в ней обнаруживается как чоканье, так и цоканье. У жителей с. Николаевка, переселенцев из Уаллагкома, где, как известно, бытует смешанное иронско-дигорское наречие, бытует довольно интересный переходный говор. Со слов информантов «истинные дигорцы» проживают в станицах Черноярское и Ново-Осетинское, речь которых однозначно можно отнести к чокающе-джокающе-шокающе-жокающего типу дигорской речи, хотя в их говоре в некоторых словах наблюдается свойственное цокающему типу речи произношение: sӕnӕfserӕ, poxci, ǧӕdinӡӕ, nesi и т.д.
Кроме чоканья и цоканья, в разных районах Дигории обнаруживаются, конечно же, не столь определяющие, но все же, не менее значимые для определения реальной диалектологической картины говоров дигорского диалекта, различия в произношении некоторых лексем. Литературные нормы дигорского варианта осетинского языка не совсем устойчивы и проработаны, что, несомненно, усложняет работу диалектолога по выявлению особенностей в говорах. Учитывая этот факт, мы проводим наше исследование с учетом языковой вариативности, которая имеет место быть. Т.е. нами составлена программа, в которую включены междиалектные соответственные явления (варианты произношения того или иного слова на различных языковых уровнях), и в каждом исследуемом говоре мы выявляем именно тот вариант, который используется в данном населенном пункте. В конечном итоге такой подход позволит решить вопрос об определении состава говоров дигорского варианта осетинского языка, который на сегодняшний день остается открытым.
Одним из таких соответственных явлений является произношение звуков [z] [s] [c] [ӡ] [c׳] перед гласными [i] [e]. Ф. М. Таказов выделяет три типа произношения: первый тип произношения - свистящий, более мягкий, чем перед гласными [a] [ӕ] [o] [u] (характерно для речи жителей г. Дигоры); 2-й тип - палатализованный, близкий к русским шипящим [ж] [ш] [ч] [дж] (характерно для речи Моздокского района); 3-й тип произношения, наиболее распространенный - передненебный, средний между [z] и [ж], [s] и [ш], [c] и [ч], [ӡ] и [дж], [c׳] и [чъ] [7, с. 29].
В дигорских говорах наблюдается также чередование серединных щелевых сонант [w] и [j]: weduk /jeduk (ложка), weӡun / jeӡun (собирать), wedagӕ / jedagӕ (корень) и т. д. Первая форма произношения свойственна стур-дигорскому и моздокскому говору, а вторая - озрекскому и чиколинскому.
Одной из ярких характеристик переселенческих говоров, ввиду разной степени изолированности, является консервация в нем лексики, которая приводит к появлению лексических архаизмов. Так, в активном пользовании в речи моздокских дигорцев находятся такие слова, как: azbӕr - тротуар, бульвар (в данном говоре используется для обозначения «коридора»); nosun - целовать [8]; sӕlbӕr - мужские брюки; rӕndӕn - каталка; bawӕrӕvdirzӕn - мочалка; и т.д.
Слова, nostӕ, kinӡӕ «сноха, невеста» синонимичны, но слово nostӕ сейчас уже в современных дигорских говорах переходит в разряд архаической лексики, и заменяется словом kinӡӕ. Однако в говоре моздокских дигорцев наблюдается некоторая особенность в употреблении этих лексем. В дни свадьбы невесту называют kinӡӕ, что логично, потому как у этого слова в осетинском языке есть еще значение «кукла», а после свадьбы невеста переходит в статус снохи, и ее называют уже nostӕ.
В данном говоре слово kinӡӕ имеет так же еще одно значение - «свадьба» (Nӕ šinxontӕmӕ kinӡӕ es / У наших соседей свадьба). Термины, обозначающие «свадьбу» в других районах - kinӡӕxsӕvӕr, ǧazt, k׳ampani, в моздокском говоре неупотребительны.
Обнаруживается употребление более архаичных или специфических форм названий национальностей, например: garaxiztӕ - ставропольские кабардинцы, t׳avlentӕ - дагестанцы. Общеосетинский этноним для обозначения чеченцев cӕcӕjnak здесь произносится как čečejnak.
В говоре моздокских осетин-дигорцев существуют слова, свойственные только в их речи. Так, для обозначения «подсолнуха» в дигорских говорах используется лексемы ӕxsinӕn, qӕne или заимствованное из русского semičkӕ / semuckӕ, в данном же говоре мы имеем в том же значении - soxra / soxran (из кабардинского sӓxuran [1]. Любопытно, что семена подсолнуха (семечки) в других районах называют semičkӕ / semuckӕ, а здесь - mukkӕgtӕ «семена».
Еще одним специфическим для данного говора словом является лексема širniktӕ - спички. Этимология данного слова нам не известна, но оно устойчиво является особенностью именно этого говора.
Еще одной особенностью является употребление вместо общеупотребительного для дигорских говоров слова fitxwasӕ - укроп, слова - kenǯe. В историко-этимологическом словаре осетинского языка В. И. Абаева дигорское слово kenǯe поясняется как название травы, употребляемой как приправа, «кишнец», которое происходит из грузинского kinӡi, однако оно сегодня практически не используется в речи [1].
Следствием тесного контактирования с иронцами является появление слов, свойственных иронскому диалекту осетинского языка: nori - чеснок (ср. диг. bodӕn, ир. nury); itu - утюг (ср. диг. tuj, ир. itu), laǧz - выдвижная полка (ср. диг. ralaskӕ, ир. laǧz) и т.д. Данное явление может быть следствием того, что в исследованных станицах, кроме дигорцев, составлявших основное население, обосновались, хотя и в более позднее время, осетины-иронцы (Латышевы (Тотиевы), Баллаевы, Цаллаговы и др.). Без архивных и полевых данных определить количество иронцев, поселившихся с дигорцами сложно, но судя по приведенным языковым данным, определенное влияние на говор дигорцев они оказали.
Осетинское слово kurӕt как в иронском, так и в дигорском означает «бешмет». Однако в говоре моздокских дигорцев данное слово употребляется для обозначения женского платья. Хотя для обозначения женского платья мы имеем в иронском слово k׳aba, а в дигорском - p׳olci. Для объяснения данного языкового явления, необходимо обратиться к этимологии слова. По мнению В. И. Абаева, слово kurӕt является очень древним и распространено во многих, в том числе и неродственных между собой языках. Так, в иранских языках: согдийский qwrtu «рубаха», персидский kurta - туника, kurdi - род шерстяной одежды. В тюркских языках: kӧrt «стеганый женский халат», kǖrtӓ «короткое платье». На Кавказе: лезгинский - kurt - «короткая шуба», лакский - kkurtu «бешмет» и т.д. Так же В.И. Абаев предположил, что kurӕt относилось в древности к тому короткому, выше колен, кафтану, который характерен для скифов [1]. Исходя из этого, термин kurӕt можно определить как доминанту в семантическом поле, общим признаком которого является «мужская и женская одежда».
Таким образом, диалектной чертой говора Моздокских дигорцев (с. Черноярское и с. Ново-Осетинское), согласно местным диалектоносителям, являются слова soxra / soxran, širniktӕ, которые встречаются только в их речи. Так же определенно можно говорить о том, что слово kurӕt в значении «женское платье», употребляется только в данном говоре. Возможно, существуют и другие характеристики, но их выявление требует дальнейших исследований и уточнений. Наше исследование показало, что возникновение своеобразного говора, ввиду особых условий жизни моздокских дигорцев, произошло только до некоторой степени. Говор Моздокских дигорцев, с одной стороны, сохранил лексические архаизмы, а, с другой стороны, обогатил лексику при помощи заимствований. Основные фонетические диалектные черты показывают, что данный говор входит в состав чокающего типа дигорской речи.
Рецензенты:
Гацалова Л.Б., д.фил.н., ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания ФГБУН Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания, г. Владикавказ.
Парсиева Л.К., д.фил.н., доцент, ведущий научный сотрудник отдела осетинского языкознания ФГБУН Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания, г. Владикавказ.
Библиографическая ссылка
Цаллагова И.Н. НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ГОВОРА ОСЕТИН-ДИГОРЦЕВ МОЗДОКСКОГО РАЙОНА РСО-АЛАНИЯ // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 5. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=14713 (дата обращения: 13.10.2024).