Мухаммадтахир, сын Хучалава, сына Тилавмухаммада, сына Хучалава ал-Цулди ал-Карахи (1809-1880) - известный дагестанский ученый-богослов, автор сочинений по грамматике арабского языка, метрике, нескольких правовых сочинений и огромного количества фетв и шариатских правовых заключений. Но прежде всего Мухаммадтахир известен как составитель высоко оцененного исследователями исторического сочинения "Барикат ас-суйуф ал-джабалийа фи ба‘д ал-газават аш-Шамилийа" («Блеск дагестанских сабель в некоторых шамилевских битвах») [8]. Именно после него на смену хронографам, хроникам, направленным на исследование прошлого для формирования исторических представлений и фиксации их в поколении, современном автору, пришли крупные исторические произведения, направленные на фиксацию истории, целевой аудиторией которых становятся в большей степени потомки, нежели современники [5, с. 93, 98].
Это не единственный его труд в области истории из дошедших до нас. Есть еще очерк "Китаб ‘ибарат ал-и‘тибар фи истислах ал-а‘мал би кадри ал-иктидар" («Книга о значимости стремления улучшить свои деяния по мере сил»). До недавнего времени это сочинение оставалось вне внимания источниковедов. Впервые о нем упомянул профессор Н.И. Покровский, автор монографии «Кавказские войны и имамат Шамиля», который писал: «Кроме «Дагестанских шашек...» перу Мухаммад-Тахира принадлежат еще несколько сочинений. Они не были переведены, никогда не издавались и известны лишь по спискам. Из этих сочинений укажем, прежде всего, на автобиографию Мухаммада-Тахира «Изложение части того, что послал мне Аллах Всевышний». Первые страницы этого любопытного сочинения посвящены молодости автора, учению и первому периоду деятельности. Здесь по случайным поводам встречаются имена Курали-Магомы и Джемал ад-Дина. Но затем автор быстро переходит к Шамилю и своей деятельности у него. Впрочем, о событиях автор говорит мало, но для характеристики настроений и взглядов шамилевской администрации автобиография представляет интерес. В дальнейшем тексте автор, говоря о событиях, происходивших после падения державы Шамиля, возвращается еще раз к временам имамата и перечисляет съезды наибов, в которых участвовал». Там же указывается, что копия сочинения, сделанная рукой «Мухаммеда Али ал-Чохи» хранится в Государственном историческом музее под названием «Изложение того, что послал мне Аллах Всевышний» [6, с. 83]. Об этой копии сочинения упоминает в своем диссертационном исследовании и советский исследователь А.Б Закс, предоставляя дополнительные сведения, что переписка его была закончена в месяце раджаб 1299 г.х. (май 1882 г.) [7, с. 11].
В среде дагестанских богословов советского периода была известна другая копия исследуемого сочинения, переписанная с автографа рукой Шаʻбана, сына Мухаммада из с. Телетль «в пятницу после обеда, месяца раби' ал-аввал 6-го числа 1319 года хиджры» (11 (23) июня 1901 г.). Местонахождение данного списка сочинения в данный момент неизвестно, копия хранится у авторов исследования.
Третий известный список, причем автограф, хранится в Фонде восточных рукописей Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН в составе сборной рукописи (Фонд 14, опись 2, №653, л. 1а-9б). Палеографическая характеристика: Переплет - картон, обтянутый кожей темно-коричневого цвета, с клапаном; Размер - 21,7 х 17,5 см.; Бумага - белая, лощенная, фабричная (№ 6 Тагаровской фабрики); Почерк - дагестанский насх. Пагинация поздняя, условная. Автор стремился придерживаться 22 строк на каждой странице. Написание сочинения, как указано в колофоне, было завершено Мухаммадтахиром в «месяце сафар 1295 года хиджры», что соответствует февралю 1878 г. по григорианскому календарю.
Текстологический анализ двух последних списков не выявил практически никаких разночтений.
Что касается названия сочинения, то оно довольно пространное, что соответствует устоявшейся традиции: "Китаб ‘ибарат ал-и‘тибар фи истислах ал-а‘мал би кадри ал-иктидар" («Книга о значимости стремления улучшить свои деяния по мере сил»). К названию сочинения на титуле ал-Карахи дает разъяснение: «Ал-истислах (стремление к исправлению) является антонимом [слова] «ал-истифсад» (старание испортить). То есть по мере возможностей стремиться к тому, чтобы деяния были благими»1.
На титуле сочинения, автор объясняет причины, побудившие его к созданию своего автобиографического труда: «К написанию этого сочинения меня подтолкнуло прочтение небольшого труда, составленного ученым, ал-хаджж Абу-Бакром ал-Аймаки под названием "Маджмуʻ ал-авбаш" («Собрание глупцов»). А также того, что написано в книге "ал-Минан"2. Да воздаст нам Всевышний Аллах и не сделает наши деяния и слова напрасными по милости своей безграничной. И да благословит Он и приветствует своего пророка Мухаммада и весь его род. Амин, амин, амин!».
Упомянутое сочинение "Маджму‘ ал-авбаш" («Собрание глупцов») является этико-моралистическим сочинением известного дагестанского ученого Абу-Бакра ал-ʻАймаки (1711-1791), в котором автор также дает краткие сведения из своей биографии [3, с. 94]. Это сочинение, написанное во второй половине XVIII в. получило широкую популярность, известны несколько его списков, но сам жанр не прижился на дагестанской почве [4].
"Китабу ‘ибарат ал-и‘тибар..." можно разделить на следующие условные разделы: «О себе», «О начале учебы», «О Хаджи-Дибире ал-Хунухи», «О знакомстве с наставником имамов Джамалуддином ал-Газикумухи», «О преподавании в медресе селения Ницовкра», «О рождении сына Хабибаллаха», «О назначении наибом Абдуррахмана ал-Хучуви», «О назначении кадием в селение Тлярош», «О полемике по вопросу о наказании дезертиров», «О первом визите к имаму Шамилю», «О назначении Данийал-бека ал-Илисуви наибом Караха», «Об укреплении крепости Тлулунуб», «О переселении в Дарго», «О взаимоотношениях с имамом Шамилем», «О собрании наибов, кадиев и ученых в Анди», «О собрании в Сивухе», «О собрании в Гиничутле», «О созыве ученых обществ Гидатль, Келеб и Карах в Голотле», «О снятии с должности наиба Хаджиява ал-Карахи», «О встрече с Назаровым и передаче списка сочинения "Блеск сабель"», «О смуте в Дагестане в 1863 г.», «О смерти Муртазаʻали ал-Уради и приглашении на работу в Темир-Хан-Шуру» «О встрече с начальником Дагестанской области Меликовым», «Об аттестации местных кадиев», «О встрече с Джорджадзе и передаче ему хроники», «О ходатайстве за шейха Абдуррахмана ас-Сугури», «О прошении об отставке», «О смуте в Согратле», «Заключение».
Следует отметить, что автор не придерживается строгих хронологических рамок и последовательности в изложении событийного ряда, периодически возвращаясь из одного периода в другой. В тексте сочинения также присутствуют отступления, в которых содержатся авторские размышления о себе, о людях и нравах того времени: «Я не давал надежды ближнему своему в претворении в жизнь его лжи. И не приводил в отчаяние дальнего в отстаивании им правды. Я показал и врагу, и другу, как горечь, так и красоту истины. Я никого не учил ни лжесвидетельству, ни ложной присяге. Я всегда был искренен с тем, кто обращался ко мне за советом. Поэтому со мной советовались те, кто желал справедливости. И не приближался ко мне тот, кто желал учинить несправедливость и произвол». При этом Мухаммадтахир проводит определенный отбор фактов из своей биографии, описывая лишь те, которые, по его мнению, были наиболее значимыми.
В начале исследуемого сочинения ал-Карахи приводит сведения о своем детстве, получении им образования, преподавательской деятельности. Он сообщает, что учился вместе с сыновьями шейха Мухаммада ал-Йараги, а будучи преподавателем в с. Ницовкра, Мухаммадтахир неоднократно посещал шейха Джамалуддина ал-Газигумуки. Это свидетельствует о тесных связях с суфиями и непосредственной принадлежности ал-Карахи к тарикату. Что подтверждает и Абдуррахман ал-Газигумуки: «В селениях общества Карах - суфий Мухаммадтахир из Цулда, самый безупречный из наших ученых по части знаний и деяний, самый набожный, самый богобоязненный, самый далекий от взяток, самый справедливый в решениях, за что его очень любил Шамиль» [2, с. 80].
Далее автор сообщает, что после вхождения родного для него союза общин Карах в состав имамата Шамиля он в течение нескольких лет трудился в должности кадия в с. Тлярош, а впоследствии был назначен муфтием карахского наибства. Мухаммадтахир пишет о разного рода трудностях, с которыми он столкнулся в этот период, вследствие чего он отправился к имаму Шамилю и сообщил ему: «Наибы распоряжаются делами кадиев так, как им заблагорассудиться! Разреши мне находиться дома или же прикажи дать мне возможность выносить решения для тяжущихся по собственному усмотрению. Я ни в чем не стану препятствовать наибу, чтобы общественные дела не пострадали». На что имам ответил: «Продолжай выносить решения согласно Корану».
Характеризуя свою работу в должности муфтия, ал-Карахи пишет: «я приложил все усилия для того, чтобы раздача закята тем категориям лиц, которым он положен в нашей области, осуществлялась согласно нормам шариата. А также [приложил усилия] для освобождения мечетей от того для чего они не предназначены, запретив людям раздавать там все, что может их осквернить. Я убрал оттуда [т.е. из мечетей] вещи подобные полкам для обуви. И запретил строительство комнат в мечети для кадиев и проживания мутаалимов. Все это одинаково тяжело воспринималось как кадиями, так и простыми жителями. Ведь оставлять привычное человеку так же тяжело, как если бы ему отсекли какой-нибудь орган».
Обостренное чувство справедливости ал-Карахи нередко приводило к конфликтам с наибами, что вынудило его, в конце концов, переехать к имаму. Начиная с 1850 г. он «провел четыре зимы и три лета, питаясь тем, что брал с собой из дома» в столице имамата, где по заказу Шамиля фиксировал происходившие военно-политические события. Мухаммадтахир подробно пишет о своих доверительных отношениях с имамом Шамилем.
В сочинении повествуется о некоторых неизвестных фактах периода Кавказской войны, раскрывается механизм принятия политических решений внутри имамата Шамиля. В частности, следует отметить роль ал-Карахи в решении вопроса о наказании дезертиров. Мудир Шамиля Данийал-бек ал-Илисуви и присутствовавшие ученые-богословы предлагали назначить мерой наказания за это преступление помимо ареста еще и конфискацию имущества. Но Мухаммадтахир решительно воспротивился против использования этой меры ко всем без исключения, позволив применить ее только против состоятельных лиц.
Уже после падения имамата Шамиля, начальство Дагестанской области решило после смерти другого известного сподвижника Шамиля, Муртадаʻали ал-ʻУради, назначить Мухаммадтахира кадием Дагестанского народного суда на его место. Ал-Карахи всячески пытался отказаться от предлагаемой должности, но в конце концов был вынужден согласиться и осенью 1869 г. приступил к исполнению обязанностей кадия Дагестанского народного суда. При этом по разрешению начальника Дагестанской области Л.И. Меликова для него был установлен свободный график. Ему разрешалось приходить на работу тогда, когда позволяло состояние здоровья.
Освещая работу в должности кадия Дагестанского народного суда, Мухаммадтахир приводит несколько показательных примеров своих контактов с чиновниками царской администрации, которые позволяют получить представление о проблемах при вхождении Дагестана в политико-правовое пространство Российской империи. К примеру, он пишет, что члены суда вместе с председателем выносили решения, противоречащие шариату, и всячески старались привлечь его для этого, утверждая, что необходимо единогласие всех членов суда при вынесении решения. Однако Мухаммадтахир отвечал им: «в конечном счете, моей обязанностью является разъяснение норм шариата, и я не могу выносить такое решение. Если пожелаете, то исполняйте решение, вынесенное мною, или же поступайте так, как считаете сами».
В сочинении широко освещается сложное положение представителей мусульманской духовной элиты, к которой царская администрация относилась с крайней степенью недоверия. Ал-Карахи в этой связи пишет, что: «Осознав, что меня совсем не интересуют материальные блага, и, увидев мое поведение, они проявляли почтение ко мне и мой авторитет среди них (чиновников - авт.) увеличился. Вплоть до того, что председатель суда не заставлял меня ставить свою печать на решениях, вынесенных по адату. А до этого, по их закону полагалось ставить печати всех членов суда на всех решениях, вынесенных в суде, как по шариату, так и по адату». Более того, когда на Мухаммадтахира оказывалось давление со стороны председателя Дагестанского народного суда с тем, чтобы решить дело в пользу конкретной стороны, то он решительно выступил против такого подхода и «с божьей помощью и заботой, настоял на своем решении».
Ал-Карахи не одобряет происходящие изменения в общественно-правовой жизни Дагестана, и, проводя параллели с периодом имамата Шамиля, он прямо пишет: «А во времена правления имама Шамиля дозволено было говорить правду, а исполнять справедливое решение было легко». Многие реформы, проводимые царской администрацией, вызывали недовольство практически у всех слоев населения, в первую очередь у представителей духовно-религиозной элиты Дагестана [1]. Политическая позиция автора наглядно отражена и в следующем приводимом им эпизоде. Когда Мухаммадтахир был награжден медалями с изображенными на них христианскими символами, то он не стал их носить, а вынув из них ленты, обвязал вокруг своей чалмы. Получив упрек со стороны своих коллег, он возразил им: «Мои товарищи (т.е. члены суда - авт.) выразили недовольство этим, за исключением председателя суда. И я был готов сказать им, что самое достойное из того, что мы (мусульмане) носим - это чалма. И поэтому я прикрепил к ней ленту от медали, подаренной падишахом (российским самодержцем - авт.). И если бы я повесил эту медаль себе на шею, то благочестивые мусульмане сказали бы: «Этот склонился на сторону религии христиан. Так они склоняют на свою сторону всех приближающихся к ним». Тем самым сердца мусульман отворачиваются от подчинения воле падишаха. И в угоду его политике я поступил именно так».
Работу над рукописью, как указано в колофоне, Мухаммадтахир ал-Карахи завершил в феврале 1878 г., за два года до своей смерти. В конце автографа сочинения имеется приписка Хабибаллаха, сына Мухаммадтахира ал-Карахи, в которой он сообщает некоторые биографические сведения о своем отце. «Будучи смертельно больным, отец обратился ко мне со словами: «Я проработал в Шуре диван-беком (членом суда - авт.) вместе с правителями против моей воли. И я не пошел к ним работать ради их жалования. До того, как отправиться к ним на руках у меня было 30 туманов серебром (300 руб. - авт.). После моей смерти подели их между собой и сестрами». Мухаммадтахир ал-Карахи завещал Хабибаллаху отделить от общей суммы имевшихся у него денег ту часть, которую он заработал, исполняя должность кадия Дагестанского народного суда. И, ссылаясь на то, что он не знает, являются ли эти деньги для него «дозволенными» с точки зрения шариата, он указал передать их на общественные нужды.
Что касается языковых особенностей текста, то автор дает огласовку текста в тех местах, где, на его взгляд, возможно неверное его прочтение. В тексте имеются многочисленные дополнения, сделанные в основном самим автором и в некоторых местах рукою его сына Хабибаллаха (авторство дополнений выявляется без сложностей). Дополнения, сделанные Мухаммадтахиром, носят характер уточнений и комментариев. Автор старается передавать близко по звучанию встречающиеся в тексте русские имена, звания и названия должностей. Местные топонимы, в которых присутствуют фонемы, отсутствующие в арабском языке, передаются с помощью добавления диакритических знаков (ʻаджам). Сочинение написано богатым классическим арабским языком, с использованием сложных грамматических конструкций, что свидетельствует о высоком уровне образования Мухаммадтахира, о его творческом подходе при написании автобиографии. Оно создано в рамках устоявшейся в арабо-мусульманской литературной традиции жанра автобиографии («тарджама нафсаху» или «тарджама ли-нафсихи»). Мухаммадтахир описывает множество своих «праведных» поступков как руководство для более поздних искателей истинного пути. «Ведь сказано, поведай о своих благих деяниях и скрывай свои недостатки - пишет он, и приводит айаты Корана: "И благодари Господа твоего за милости"... "Если вы станете считать милости Аллаха, то не пересчитаете!..."» (Коран, 93:11; 16:18; перевод М.-Н.О. Османова). Демонстрация образцовой добродетельной жизни, примеров для подражания, весьма характерны для исламской интеллектуальной и духовной традиции [4].
В целом же исследуемое сочинение представляет собой написанную на закате жизни исповедь автора, в которой он старается донести до читателей логику своих действий, показать свое стремление к справедливости и приверженность шариату. И несмотря на то что автобиография всегда является намеренным источником, отражает авторский взгляд, нуждается в очень критичном подходе, сравнительно-сопоставительный анализ проведенный нами, позволяет говорить о высокой степени достоверности приводимых автором сведений, вытекающую из его осведомленности и стремления к беспристрастному освещению событий.
Примечания
1 Здесь и далее перевод - Абдулмажидов Р. С., Шехмагомедов М. Г.
2 "ал-Минан ал-Кубра" - сочинение известного мусульманского ученого-богослова, суфия, имама аш-Ша'рани.
Исследование осуществлено при финансовой поддержке Российского государственного научного фонда (№ 12-01-00359).
Рецензенты:
Закарияев З.Ш., д.и.н., профессор кафедры арабской филологии Дагестанского государственного университета, г. Махачкала.
Магомедов Н.А., д.и.н., профессор, зав. Отделом древней и средневековой истории ИИАЭ ДНД, г. Махачкала.
Библиографическая ссылка
Абдулмажидов Р.С., Шехмагомедов М.Г. ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СОЧИНЕНИЯ МУХАММАДТАХИРА АЛ-КАРАХИ «КИТАБ ‘ИБАРАТ АЛ-И‘ТИБАР ФИ ИСТИСЛАХ АЛ-А‘МАЛ БИ КАДРИ АЛ-ИКТИДАР» («КНИГА О ЗНАЧИМОСТИ СТРЕМЛЕНИЯ УЛУЧШИТЬ СВОИ ДЕЯНИЯ ПО МЕРЕ СИЛ») // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 1. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=12163 (дата обращения: 21.11.2024).