Scientific journal
Modern problems of science and education
ISSN 2070-7428
"Перечень" ВАК
ИФ РИНЦ = 1,006

DONBETTYR’S MOTHER (ABOUT ONE CHARACTER OF THE OSSETIAN NARTIADE)

Darchiev A.V. 1
1 FGBUN "The North Ossetian Institute of Humanitarian and Social Studies of V. I. Abayev of VNTS Russian Academy of Sciences and Government of North Ossetia-Alania"
The article is devoted to a poorly known character of the Ossetian Nartiade, the Donbettyrs´ mother (the Donbettyrs are the inhabitants of the underwater kingdom). Comparative analysis of all published versions of the legends featuring this character confirms its dominant role in the Donbettyrs´ world. The characteristics and descriptions of the Donbettyrs´ mother allow us to speak of her typological unity with the goddesses of primal archaic mythologies. The image of the Donbettyrs´ mother is more fully revealed in the legend of the Narts´ miraculous tree. This story is the closest to the Iranian myth of the miraculous tree called Hom / Gokarn. Comparing the Nartian legend with the Iranian myth suggests that the fearsome Donbettyrs´ mother corresponds to the image of the giant frog that encroaches on the miraculous tree Hom / Gokarn. We cannot exclude the possibility of an etymological affinity of the name of Donbettyrs´ mother, Wazyqq, with the name of the frog in the Iranian myth - vazaγ. Thus, the Nartian legend of the miraculous tree and the Donbettyrs´ mother is based on an archaic plot, probably dating back to the Iranian (pre-Zoroastrian) mythological heritage.
Zoroastrianism
mythology
frog
the world tree
Donbettyrs
Narts
epos

В осетинской нартиаде донбеттыры - обитатели подводного мира, с которыми нарты связаны тесными родственными узами с самого начала своей эпической истории. Из донбеттыров происходит Дзерасса - жена Ахсартага и мать виднейших нартовских героев. Практически все исследователи представляют Дзерассу, прежде всего, как дочь грозного морского владыки Донбеттыра [1, с. 153; 4, с. 64; 3, с. 185]. В то же время В. А. Цагараеву принадлежит весьма интересное наблюдение, позволяющее по-иному взглянуть на иерархию в обществе подводных жителей. По мнению автора, царство донбеттыров находится под властью не хозяина, а хозяйки: «Хотя поздняя мифологическая традиция формально объявила, что это дом донбеттыра, водного владыки, мы нигде не встречаем (в основных эпических сюжетах) божественных супругов вместе, главой подводного дома является женщина-мать» [8, с. 39]. Справедливости ради следует отметить, что существуют и такие сказания, в которых владыкой подводного царства выступает Донбеттыр, отец Дзерассы, тем не менее, в количественном отношении преобладают «матриархальные» варианты. В наиболее полном на сегодняшний день шеститомном издании осетинского нартовского эпоса интересующая нас сюжетная группа представлена 21 вариантом [6, т. I, 14-108, 467-473, т. IV, с. 17-18, т. V, 8-17.]. Отец девушки, похищавшей нартовские яблоки, упоминается в семи [6, т. I, с. 23-24, 51, 57, 70, 73, 95, 99, т. IV, с. 18]. В трёх из них Ахсартаг, попавший в подводное царство, ведёт переговоры только с отцом [6, т. I, 23-24, 95, т. IV, с. 18], а в остальных четырёх неизменно присутствует женский персонаж. В трёх случаях это бедная женщина (мæгуыр ус), у которой остановился на ночлег Ахсартаг, и при помощи которой происходят все остальные действия по исцелению раненой девушки и её соединению с Ахсартагом [6, т. I, 50-51, 70, 73]. Для чего понадобилось усложнять схему новым неясным элементом в виде посредницы между нартовским героем и правителем подводного царства? Оставшийся вариант показывает, что речь не идёт о вольности сказителя, поскольку здесь «промежуточный» женский персонаж - жена самого правителя. За исцеление раненой дочери она своей властью, как полноправная хозяйка, обещает отдать её в жёны Ахсартагу. Отцу при этом отводится второстепенная, если не сказать эпизодическая, роль [6, т. I, с. 99]. Кажется, его упоминание здесь служит лишь одному - примирению главенствующего положения матери, унаследованного, очевидно, от древней схемы сказания, с привычными для сказителя патриархальными реалиями.

Ощущение большой значимости матери или замещающего её персонажа подтверждается девятью вариантами сказаний данной сюжетной группы, где главой донбеттыров выступает только мать без какого-либо упоминания отца-правителя [6, т. I, с. 16-17, 28-29, 39, 77-78, 91, 104, 469, т. V, с. 10-11, 15-16]. Сюда же примыкают три варианта, в которых мать замещают сёстры [6, т. I, с. 43-44, 46, 63], причём в одном из них говорится, что за столом они сидят «выше» братьев [6, т. I, с. 63], то есть занимают более высокое положение во внутрисемейной иерархии [8, с. 30]. Из оставшихся двух вариантов в одном героя встречают мать и отец [6, т. I, с. 57], а в другом о родителях раненой девушки и вовсе нет никаких упоминаний [6, т. I, с. 84].

Бледная и схематичная фигура отца несопоставима с образом властной матери донбеттыров. В ряде вариантов имеются описания её выдающейся внешности, правда, диаметрально противоположного характера. В одном случае мать донбеттыров предстаёт несравненной красавицей: æ кондæн дæр, æ уиндæн дæр æмбал н'адтæй [6, т. I, с. 77] («не было ей равных в стройности и красоте»). Однако в другом варианте Ахсартаг встречает в подводном царстве совершенно другую женщину: Иу ус дзы бадти рæбынæй, Донбеттырты мад, Уазыхъхъ, æмæ йын загъта Æхсæртæгæн: "Æвзæр уæлзæхх хурон дзыгуылой (ома зигой) аллон-хъиллоны тæф куы кæныс! Æз дæ ахордтаин бæргæ, бæззыдтæ мын дæндаг ысхъауынæн, фæлæ дæ амонд уый уыд, кæй бакодтай дæхи мæ уазæг, ме'вæринаг, уый тыххæй дын фод хатыр, барст" [6, т. I, с. 28] («В глубине комнаты сидела женщина, мать донбеттыров Уазыхъхъ, и она сказала Ахсартагу: - Негодный земной дзыгуылой, ты же пахнешь аллон-хъиллоном! Съела бы я тебя, сгодился бы ты мне, чтобы поковырять тобой в зубах, но твоё счастье, что ты назвался моим гостем, [попросил] моей защиты, поэтому прощаю тебя»). Когда же Ахсартаг спросил о том, чьи стоны доносятся из соседней комнаты, гневная мать раненой девушки явила ему свой ужасающий облик: Донбеттырты уæиг, æндон æфсин йæм уæд æрбазылдта цæхæркалгæ цæстытæ, сасиры чъилы йæстæй, йæ дзидзитæ хохы айнæджы йæстæ, йæ дæндæгтæ аххæрæджы стæвдæнтæ, йæ дзыккутæ та тæлтæгау (чырыны) чыргъæды æвæргæ [6, т. I, с. 28] («Тогда донбеттыровская великанша, стальная хозяйка, посмотрела на него, сверкая большими, как обод сита, глазами; её груди, как горные утёсы, зубы огромные, как потолочные балки, а её буйные волосы уложены в короб»).

Столь разительный диссонанс в изображении одного и того же персонажа связан, разумеется, не только с разными представлениями сказителей о женской красоте. Аналогичные описания матери донбеттыров встречаются в сказаниях из циклов других нартовских героев. Так, нарт Уырызмаг, попав к донбеттырам, поначалу испытывает на себе всё то же сомнительное радушие их матери, переданное сказителем, едва ли не в тех же самых выражениях, что и в приведённой выше цитате: Бадти дзы рæбынæй иу дынджыр уæйыг ус, сау айнæджы йас, Донбеттырты мад, Базыхъ, æмæ Уырызмæгмæ йæ цæстытæ рахъулæттæ кодта æмæ йын загъта: "Æвзæр хæххон дзигло, аллон-биллоны тæф кæныс, ды кæныс дæхи ме'уазæг, æндæра дын æз ысхос кодтаин" [6, т. I, с. 243] («В глубине [комнаты] сидела огромная женщина-великанша, величиной с чёрную скалу, мать донбеттыров Базыхъ. Посмотрела она гневно на Уырызмага и сказала: "Негодный горский дзигло, от тебя пахнет аллон-биллоном, ты назвал себя моим гостем, а не то бы я тебе показала"»). В сказании о женитьбе Хамыца, которое справедливо считается «своеобразным дубликатом» сказания о женитьбе Ахсартага [7, с. 43], главный герой также встречает в подводном царстве грозную мать донбеттыров: Афтæмæй дын Донбеттырты стыр ссырджын уæйыг мад Уазыхъхъ (ома базыхъхъ) йæ дæндæгтæ бакъæс-къæс кодта стонг, зыд бирæгъау æмæ загъта: "Уæ æвзæр хæххон дзиглой, аллон-биллоны тæф куы кæныс, мæ уазæг дæхи бакодтай, уый йеддæмæ дæ бахордтаин" [6, т. III, с. 290] («Тут великанша с огромными клыками, мать донбеттыров Уазыхъхъ (то есть дюжая, сильная) заскрежетала зубами, как голодный, жадный волк, и сказала: "Эй, негодный горский дзиглой, ты пахнешь аллон-биллоном, ты назвался моим гостем, не то бы я тебя съела"»).

Все варианты, упоминающие огромную мать донбеттыров по имени Уазыхъхъ / Базыхъ, зафиксированы в Южной Осетии и, скорее всего, принадлежат одному сказителю. Ещё в одном сказании, записанном в Северной Осетии, встречается женский персонаж, на наш взгляд, восходящий к матери донбеттыров, но в ходе «патриархальной» эволюции сюжета оттеснённый в прямом и переносном смысле на периферию подводного мира. Безымянный сын Уырызмага попадает к донбеттырам, где у входа встречает женщину, в описании которой без труда распознаётся ужасная мать этого народа: æмæ кæсы æмæ кулдуары мидæгæй иу ус бады, йæ иу ыссыр - дæларв, йе' ннæ ыссыр - уæларв, ахæм. Йæ дзидзитæ - сатæг сау, йæ уæраджысæртæм хæццæ кодтой [6, т. III, с. 354] («Смотрит, а за воротами сидит женщина, у которой один клык [уходит] под землю, а другой - в небо. Груди у неё - чёрные-пречёрные, свисающие до колен»). Дальнейшие действия юноши, вероятно, указывают на связь этой удивительной женщины с древним мифологическим образом матери-кормилицы рода: Лæппу агæпп ласта йæ бæхæй æмæ дзидзитæ дæйыныл баллæууыдис æмæ дзуры: "Фадат мын нæй, фæдисон дæн, æндæр - тæхуды, ацы дзидзитæй дæйынæй бафсæд", - зæгъгæ [6, т. III, с. 354] («Мальчик спрыгнул с лошади и принялся сосать её груди, [а потом] говорит: "О, если бы мне насытиться этими грудями! Но не могу, потому что еду по тревоге"»). За пределами нартиады трансформированный образ матери подводных жителей встречается в сказке о Чёрном Алдаре, где главный герой сталкивается с огромной женщиной, охранявшей переправу через реку и обладавшей одной отличительной особенностью, отмеченной выше у матери донбеттыров: Усæн йæ иу ссыр уæларв, иннæ ссыр дæларв, уаритæ йын ахстæттæ кæнынц йæ дæндæгты зыхъырты [2, с. 31] («У женщины один клык [уходит] в небо, а другой - под землю, соколы вьют гнёзда в щелях между её зубов»).

Облик чудовищной матери донбеттыров, в котором материнские черты подчёркнуты особенно (йæ дзидзитæ хохы айнæджы йæстæ), уводит нас к образам древних матерей-богинь, грозных, но дающих жизнь и питание, а также выступающих в виде зооморфных морских чудовищ, подобно шумеро-вавилонской Тиамат. Следовательно, фигура матери донбеттыров по имени Уазыхъхъ была включена в структуру архаичного мифа, который, как полагают, лежит в основе рассматриваемой группы сказаний о женитьбе Ахсартага. Но о каком именно мифе идёт речь? По этому поводу высказываются разные мнения. В. А. Цагараев (а вслед за ним и А. А. Туаллагов [7, с. 32]) соотносит сказание об Ахсартаге и Дзерассе с изложенной у Геродота легендой о происхождении скифов от Геракла и змеедевы [8, с. 47-48]. Данное сопоставление подкрепляется солидной аргументацией, а кроме того, приводятся и другие аналогии, приобретающие особую важность при рассмотрении образа матери донбеттыров.

Чудесное дерево нартов является важнейшим структурным элементом сказания и, по справедливому мнению В. А Цагараева, представляет собой образ мирового дерева, присутствующий во многих мифологических системах древности. В числе аналогий автор упоминает и чудесное дерево Хом в иранской мифологии, хотя и связывает его с другим сказанием, относящимся к циклу нарта Сослана [8, с. 90]. А. А. Туаллагов соотносит иранское дерево Хом непосредственно с деревом нартов из сказания о женитьбе Ахсартага, также считая их проявлениями идеи мирового дерева [7, с. 46]. Это весьма ценное наблюдение может быть продолжено, поскольку нартовское дерево обнаруживает и другие связи с чудесным деревом иранской мифологии.

Согласно «Бундахишну», дерево Хом, или иначе - Гокарн, предотвращает старость и защищает мир, а при воскрешении во время Последнего суда из него должны изготовить напиток бессмертия. Хом / Гокарн произрастает в середине моря Фрахвкард. Но в этом же море обитает и противник чудесного дерева - чудовищная жаба, созданная духом зла Ахриманом, для того чтобы навредить Гокарну. От жабы (лягушки) дерево постоянно охраняют десять рыб под названием Кар [5, с. 289-290; 9, с. 86, 109, 242]. Почти полный зооморфизм этого сюжета как будто не располагает к сравнению со сказанием о нартовском дереве, тем не менее, оба текста имеют важные структурные совпадения: в обоих случаях в центре сюжета находится чудесное дерево, для которого существует внешняя угроза, и поэтому оно находится под охраной и защитой. В обоих случаях на дерево покушается некий персонаж, обитающий в море. В иранском мифе это демоническая жаба, в нартовском сказании - дочь донбеттыров Дзерасса, которая, по мнению В. А. Цагараева, есть ипостась Хозяйки нижнего мира, выполняющая её функции на земле [8, с. 49]. Солидаризируясь с этим мнением, попытаемся сопоставить двух морских обитательниц: мать донбеттыров и её дочь, покусившуюся на дерево нартов, с одной стороны, и демоническую жабу (лягушку), стремящуюся навредить дереву Хом / Гокарн - с другой.

Наиболее очевидное сходство матери донбеттыров и лягушки иранского мифа - их гигантские размеры. Сказитель называет мать донбеттыров великаншей, сравнивает её с горным кряжем, а противница иранского Гокарна - самое крупное из творений Ахримана. Её огромная величина характеризуется необычной способностью раскусывать надвое едва ли не все создания Ормазда [5, с. 290]. Похожей чертой наделяется и мать донбеттыров, встретившая Ахсартага не очень дружелюбными словами: Æз дæ ахордтаин бæргæ, бæззыдтæ мын дæндаг ысхъауынæн [6, т. I, с. 28] («Съела бы я тебя, сгодился бы ты мне, чтобы поковырять тобой в зубах»). И в это легко поверить, учитывая имеющееся во всех вариантах описание её чудовищных клыков.

При всех своих устрашающих характеристиках мать донбеттыров не обнаруживает каких-либо явных признаков зооморфизма. Однако её дочь (иначе - ипостась, воспринявшая некоторые её функции) определённо такими чертами обладает, выступая в образе разных представителей водной фауны. В одном варианте дочь Уазыхъхъ сравнивается с рыбой, а её имя - Кæсагуыр - означает «имеющая тело рыбы» и может указывать, как на способность превращаться в рыбу, так и на устойчивое зооморфное обличье. Ещё более важен другой вариант, в котором она выступает в виде лягушки [6, т. III, с. 291], что позволяет допустить (хотя и опосредованно, через дочь) возможность такого же зооморфного воплощения и для матери донбеттыров.

Очевидно, мы могли бы больше узнать о матери донбеттыров, если бы её имя - Уазыхъхъ - имело ясную этимологию. Здесь, может быть, следует обратить внимание на тот факт, что гигантская лягушка, которая, согласно иранскому мифу, покушается на чудесное дерево, в «Бундахишне» называется vazaγ, vazg, означающее «жаба, лягушка» [10, s. 261-262; 9, с. 109]. В созвучии осет. Уазыхъхъ и среднеперс. vazaγ, vazg соблазнительно видеть признак этимологической близости, однако такому выводу препятствуют серьёзные фонетические трудности. Впрочем, при несомненном сходстве рассматриваемых мифологических сюжетов и образов относить данный факт исключительно на счёт случайного созвучия было бы, пожалуй, преждевременно.

Итак, жители подводных глубин донбеттыры, согласно большинству сказаний, управляются матерью. Данный факт может в известной мере свидетельствовать о некоторых матриархальных чертах, присущих общественным отношениям создателей эпоса, а в области религиозных представлений - о почитании ими богини-прародительницы, черты которой столь явственно прослеживаются в образе матери донбеттыров.

Совокупный образ матери донбеттыров Уазыхъхъ и её дочери, покусившейся на дерево нартов, соответствует гигантской морской лягушке, противостоящей дереву Хом в зороастрийской мифологии. Очевидно, следует признать, что лежащий в основе осетинского сказания о нартовском дереве архаичный сюжет принадлежит иранскому (дозороастрийскому) мифологическому фонду. В то же время весьма вероятно, что дальнейшие исследования смогут выявить в этом сюжете пласты, относящиеся к более древней эпохе.

Рецензенты:

Кобахидзе Елена Исааковна, доктор исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник ФГБУН Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РCO-Алания, г. Владикавказ.

Дзаттиаты Руслан Георгиевич, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник отдела археологии ФГБУН Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В. И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РCO-Алания, г. Владикавказ.