Дафна Дюморье (англ. Daphne du Maurier) - известная английская писательница XX века, проявившая себя в равной степени мастером жанров рассказа и романа. Но в отличие от романов, ее рассказы не привлекли достаточного внимания литературоведов.
В 1952 году вышел в свет сборник рассказов Д. Дюморье «Яблоня», в котором был представлен и одноименный рассказ. Характеризуя такие произведения писательницы, литературоведы отмечают, что она «неправдоподобным сюжетам» придает «психологическую убедительность» [2]. А определяя основные черты метода Дафны Дюморье, они подчеркивают: «ее интересуют не столько люди, сколько типы, воплощающие великие силы добра и зла» [2]. Стремлением писательницы изображать типы можно объяснить адресованные ей упреки «в излишней мелодраматичности, однотипности фабул, отсутствии анализа и полноценных образов» [2]. Сама Дафна Дюморье объясняла это так: «Меня не трогает, что Джон Смит любит Мэри Робинсон, спит с Джейн Браун и отказывается оплатить счет в гостинице. Но меня волнуют человеческие жестокость, похоть и алчность - и, конечно, их противоположности на шкале добродетели» [2]. Такое осознание особенностей своего творчества самой писательницей и дает основание для нашего исследования архетипической основы ее малой прозы, среди которой наиболее характерным представляется нам рассказ «Яблоня» [5]. При этом мы исходим из известного положения Юнга: архетипы представляют собой структурные элементы человеческой психики, которые «скрыты в коллективном бессознательном, общем для всего человечества ˂...˃. Тогда архетип как первичный образ, некий оригинал, некая совокупность древнейших общечеловеческих символов, прообразов, лежащих в основе мифов, фольклора и культур в целом и переходящих из поколения в поколение» [6].
В рассказе представлена история пожилой бездетной пары: недовольная всем жена и уставший муж. После смерти жены муж начинает пересматривать свою жизнь, обвиняя в несчастиях жену. Олицетворением жены, т.е. всего неприятного и угнетающего, становится для него старая яблоня. И хозяин дома расправился с деревом, срубив его под корень. Возвращаясь ночью из бара, он споткнулся и попал ногой в пень, оставшийся от срубленной яблони. В финале произведения автор оставляет героя в тот момент, когда в ночном заснеженном саду тот отчетливо осознает свое одиночество и полную неподвижность. Отмеченные здесь образы сада, дерева, ночи относятся к общечеловеческим символам, воплощающим ценностные ориентиры.
Известно, что сад описывается в мифологии всегда как огороженное упорядоченное пространство, противостоящее хаосу. Поэтому многие ритуалы были направлены на сохранение устойчивости мира - сада, его защиту от хаоса. Этим в рассказе Д. Дюморье занималась хозяйка, которая за садом всегда ухаживала сама. Ее имя (midge - в переводе с английского «мушка») указывает на органичную связь женщины с миром природы. После смерти Мидж за садом начинает ухаживать слуга Виллис, который один противостоит стремлению хозяина во что бы то ни стало уничтожить старую яблоню, избавиться от воспоминаний о женщине. Так, пространство сада становится местом противостояния защитника и противника яблони, репрезентирующей общеизвестный мифологический образ, соотносимый с архетипическим древом жизни, мировым древом, знаком центра мира [9]. Мировое древо как модель древней вселенной делилось на три сакральные зоны по вертикали: корни - низ - Земля (подземелье); ствол - середина - надземная атмосфера; ветви (крона) - верх - Небо. В эти же зоны Древа входило представление человека о времени, о прошлом, настоящем и будущем, о дне и ночи, о зиме и лете. Анропоморфична яблоня и в восприятии Виллиса: «Она... живая», «Я бы дал старушке испытательный срок» [5]. Любопытно, что подобное сакральному отношение к цветущей яблоне воплощено и в известной новелле Джона Голсуорси «Цвет яблони», один из персонажей которой утверждает: «... святотатство - сорвать цветок плодового дерева...». А герой Дафны Дюморье хочет, чтобы садовник обломал ветки с яблоневым цветом.
Итак, бытовой поступок (рубка дерева) в рассказе Дафны Дюморье становится со-бытием, в котором противостоят друг другу персонаж, соотносимый с тем садовником, который посадил древнейший сад, установил первичный порядок, и главный герой, стремящийся разрушить этот порядок и поэтому сближающийся с врагом прасадовника, творца.
Хозяин сада, пытаясь уничтожить яблоню, хочет вычеркнуть из своей памяти жену, в браке с которой прожил 25 лет. Старая яблоня и умершая жена составляют для него одно целое. Но, вырубая это дерево, герой не просто уничтожает яблоню, он борется со своим прошлым, лишая свое родовое древо жизни корней, предков. И подземные силы наказывают его: он оступается, его нога попадает в расщелину пня. Взывая о помощи, герой определяет, с чем он столкнулся: «Неужели эти адские тиски не разомкнутся?»[5]. Адскими названы силы, активизированные им и восставшие против него: «Отпусти меня, - кричал он, - отпусти», - словно то, что держало его как клещами, способно было сжалиться, освободить его; он кричал, и по лицу у него катились слезы страха и отчаяния» [5]. Зло вошло в его сад, и это зло - в самом герое. Как отмечают исследователи современной литературы, «добро и зло как базовая оппозиция представляет собой связанную пару объектов, познающихся в единстве и являющихся принципиально важными для понимания взаимоотношений человека и мира» [7].
Размышляя о природе добра и зла, гармонии и хаоса, Дафна Дюморье ставит своеобразный диагноз социальным и духовным болезням современности. Эгоизм и гордыня главного героя рассказа «Яблоня» привели к тому, что его деятельность в его саду (а сад часто воспринимается как символ души человека) направлена на разрушение, уничтожение древа жизни.
Если представление о герое как разрушителе устоявшегося порядка легко воспринимается даже при поверхностном знакомстве с рассказом, то образ героини, часто однозначно оцениваемый читателями как негативный, является еще одним вариантом саморазрушения человека. Герой часто вспоминает свою жену: «...невысказанный вечный упрек в сочетании с позой благородной, безропотной страдалицы делал атмосферу жизни в доме совершенно невыносимой, заставлял его прибегать к разным мелким уловкам и при этом испытывать постоянное чувство вины» [5]. Героиня сознательно строила свою жизнь как существование верной жены, заслуживающей, но не получающей должной заботы и внимания. Данное ей писательницей имя Мидж акцентирует наше внимание на незначительности, миниатюрности героини, ее природности, тогда как жизнь человека предполагает сознательное построение личности по образу и подобию творца - садовника, кому невольно она уподоблялась, ухаживая за всеми деревьями и кустами в своем саду, «отражая вечное стремление человека к со-бытию в Боге» [1]. Мидж же, демонстративно подчеркивая свое положение «страдалицы», стремилась заставить окружающих чувствовать их вину за ее страдания и этим также содействовала разрушению необходимого в саду порядка. Воплощением этого нарушения нормы (гармонии формы и содержания) становится и чрезмерная деятельность героини в доме и саду.
Неопределенность финала, свойственная, по мнению критиков, произведениям Дафны Дюморье, чрезвычайно важна для понимания идеи произведения. В драматической ситуации герой обращается за помощью к тем благим и милосердным силам, существование которых он ранее отрицал. Рассказ завершается своеобразным указанием на возможность благополучного исхода ситуации: «Из глаз у него текли слезы, он все глубже и глубже оседал в снег, и когда его губ случайно коснулась какая-то веточка, мокрая и холодная, ему почудилось, что это чуть заметное прикосновение руки, робко тянущейся к нему в темноте" [5]. Так, в произведении Д. Дюморье «сверхъестественное соседствует с рациональным, фантастика сочетается с психологизмом и вниманием к детали» [2].
Обращение писательницы к архетипическим образам позволяет ей показать сложность разграничения в жизни добра и зла, что принципиально для любой культуры, т.к. отражает ценностную ориентацию человека в мироздании. Архетипические образы и мифологемы указывают на присутствие в жизни современного человека некой устойчивой оси, ориентирующей людей во тьме своеволия и эгоизма.
Важную роль архетипические образы и мотивы играют и в последующих произведениях Д. Дюморье. Таков рассказ «Синие линзы» [4], давший название ее сборнику 1957 г. Действие рассказа происходит в больнице, в которой находится главная героиня Мада Уэст, ожидая выздоровления после операции на глазах. Синие линзы ей ставят временно, чтобы потом заменить их постоянными. Сквозь эти синие линзы героиня видит всех окружающих с головами животных.
Сюжет рассказа основан на метафоризации действительности. Образ больницы как пространства, в котором пациенты находятся в ненормальном для человека состоянии, разрастается в рассказе до образа города - мира: Мада Уэст - единственная пациентка этой больницы, имеющая человеческий облик, тогда как все остальные - человекообразные существа. Так, в рассказе Д. Дюморье сюжетообразующим становится древнейший архетипический мотив зрячего слепца, способного, отрешившись от зримой жизни, внутренним зрением увидеть сущность происходящих событий.
Мада Уэст сквозь синие линзы видит медсестер с головами коровы, ласки, пони, кошечки, овцы, змеи, врачей - с головами собак, мужа - с головой ястреба и др. В рассказе Дафны Дюморье аллегория стала определяющей при изображении персонажей произведения: людей с головами хищников больше, чем с головами травоядных животных. Так вводится писательницей характеристика человеческого общества как мироустройства, в котором преобладают хищники. Мада Уэст сначала воспринимает эти головы как маски, но затем вынуждена смириться с тем, что увиденное ею - не маскарад, а истинное обличие окружающих. Героиня страшится будущего: «Все заполнят джунгли, со всех сторон будут раздаваться вой, рычание, крики, вылетающие из сотен глоток» [4]. Головы животных на туловищах людей - первый этап наступления животного на человеческое. Душевный хаос героини «является следствием понимания и постижения ужаса действительности» [8].
Особенно поражает Маду Уэст облик двух самых близких ей людей: «мужа, у которого голова ястреба с кровавым клювом, и самой душевной и сердечной медсестры, у которой оказалась голова гадюки. Те, кому она доверяла, кого любила больше других, оказались ястребом и змеей» [4]. Так, Дафна Дюморье воплощает в системе персонажей архетип тени, центральный в сфере бессознательного, в котором сосредоточена негативная сторона человека. «Тень» - это все низменное, примитивное, подспудно дремлющее в глубинах человеческого существа и скрывающееся за масками благопристойности. Мада Уэст с помощью синих линз видит, как молча общаются между собой гадюка и ястреб, как все теснее сжимается вокруг нее кольцо тварей: муж уговаривает ее, чтобы она подписала ему доверенность на управление ее деньгами в случае ее отъезда или болезни, и это настораживает Маду Уэст, так как операция прошла успешно, а уезжать она никуда не собирается. Но она старается даже не думать о том, каково будет ее дальнейшее существование с ястребом.
Вспомним, что ястреб в народном представлении является хищником, который пьет не воду, а кровь. Эта деталь является основной в характеристике персонажа: поцелуй мужа воспринимается героиней как «укол кровавого ястребиного клюва, больно щипнувшего ее». Это же можно сказать и о ядовитой гадюке, приносящей неожиданную и мгновенную смерть. Героиня с ужасом думает о том, какой кошмар ждет ее в будущем: «преобразившиеся тела, руки и ноги, становящиеся крыльями, лапами, копытами, - пока в окружающих ее людях не останется ничего человеческого» [4]. Так в рассказе происходит изменение мироотношения главной героини: если вначале больна Мада Уэст, а все вокруг здоровы, то затем героиня видит полулюдей, и лишь она одна продолжает оставаться человеком.
В произведении при описании линз акцент ставится на их цвете, который, как известно, будучи важным фактором жизнедеятельности человека, сам является частью образа мира. Синий цвет, например, в христианстве ценится за трансцендентный, мистический характер. Как известно, синий относится к цветам мистического созерцания, приобщения к божественной сущности. Именно синие линзы помогают героине увидеть наступление звериного, животного начала на мир людей.
Мада Уэст стремится защититься от этого: «Она пыталась припомнить кого-нибудь, кому она могла доверять. Нет, у них никого не осталось.˂...˃ Никого, кому она могла бы сказать, что сиделка превратилась в змею, а муж - в ястреба. Беспомощность осуждала ее на вечную муку. Она была в своем личном аду. Одинокая, окруженная ненавистью и жестокостью; хладнокровно все взвесив, она больше в этом не сомневалась» [4].
Как видим, Дафну Дюморье привлекает странное и чудесное, она одна из немногих писателей XX века, которой удалось добиться органического слияния романтических традиций готического романа XIX века с современной бытовой прозой [3]. Справедливо мнение литературоведов о том, что Дафна Дюморье играет на общечеловеческом страхе перед сумасшествием, одиночеством, неизвестностью [2]. В этом они видят в ее творчестве традиции готической прозы [3].
В рассказе «Синие линзы» отчетливо отразилось характерное для Д. Дюморье стремление создать в рассказе атмосферу ужаса, саспенс. Когда говорят о саспенс (от англ. "suspense" - «неопределенность», «беспокойство», «тревога ожидания», «приостановка»), то часто имеют в виду состояние тревожного ожидания, беспокойства. В английском языке этот термин широко употребляется при описании бытовых и жизненных ситуаций. С полным основанием его можно использовать при интерпретации рассказа Д. Дюморье «Синие линзы», завершающегося открытым финалом. Мада Уэст видит агрессию окружающих людей - полузверей. Но она позволяет себя убедить, что это всего лишь действие синих линз. Вновь обретенное зрение должно помочь ей развеять угнетавшие ее отчаяние и страх. Но надеждам героини на возвращение прежней жизни, на то, что страхи и тревоги последних месяцев забудутся навсегда, не суждено сбыться. После смены линз произошла еще одна метаморфоза: Мада Уэст воспринимает окружающих в обычном человеческом облике, а взглянув на себя в зеркало, она увидела «глаза пугливой лани, покорно склонившей голову, будто под занесенным ножом» [4]. Лань, как известно, является символов робости, пугливости. В психологии лань - знак женственности, Анимы. Так, писательница указывает на одиночество и беззащитность современного человека в мире полулюдей - полуживотных. Уподобление героини лани в контексте древнейшего мотива прозрения слепца порождает у читателей ассоциативные связи эпизода в больнице с эпизодом в поэме Гомера о принесении дочери Агамемнона Ифигении в жертву богине Артемиде, унесшей девушку в свой храм в Тавриду; на жертвеннике вместо Ифигении оказалась лань. Такие ассоциации позволяют писательнице указать на то, что возможности спасения Мады Уэст, воплощающей женственность, род, дом, исчерпаны в мире, который все больше превращается в джунгли. Открытый финал рассказа усиливает атмосферу ужаса, саспенс: сблизившиеся ее муж и медсестра могут осуществить свой заговор. Но одновременно с таким предположением у читателя остается надежда на то, что силы, подобные Артемиде, спасшей Ифигению, не позволят в жертву хищникам принести героиню рассказа «Синие линзы».
Так, обращение писательницы к архетипическим образам и мотивам позволило Дафне Дюморье показать хрупкость человеческого начала в современном мире, одиночество и беззащитность человека в борьбе с агрессивными хищными силами, его неспособность и неготовность защищаться. И вместе с этим в ее рассказах воплощена надежда на то, что в мире все же есть некие силы, которые позволят спасти человеческое в человеке в самой последней критической ситуации.
Рецензенты:
Суворова П.Е., д.фил.н., профессор кафедры «Философия и культурология» Поволжского государственного университета сервиса, г. Тольятти;
Шарифуллин Б.Я., д.фил.н., профессор, зав. лабораторией речевой коммуникации Лесосибирского педагогического института - филиала Сибирского федерального университета, г. Лесосибирск.