В начале XIX века стартует постепенное распространение пределов русских владений вглубь киргизских степей, сопровождаемое, во-первых, попытками ассимиляции автохтонного населения с русским казачеством, а во-вторых - мерами по увеличению численного состава Сибирского казачьего войска, рассматриваемого властями в качестве базиса гражданственности в границах степных районов. В интересах сближения кочевых инородцев с русским населением, в 1808-1809 гг. администрация Сибирского казачьего войска предпринимала усилия по привлечению «заречных» киргизов в пределы казачьих линий с целью дальнейшей интеграции в казачье сословие [4]. Применительно к первой четверти XIX века окончательные параметры правительственной политики в отношении южной степной полосы Западной Сибири были зафиксированы «Уставом о сибирских киргизах» 1822 г. Согласно Уставу, вся степь, вошедшая в состав образованной Омской области, делилась на внутренние и внешние округа. Первые охватили собой посёлки казаков и крестьян, расположенные в северной части казахской степи. Образование вторых определялось поступательным движением казачьих отрядов вглубь степной территории. Основные положения Устава предметно фиксировали имперские амбиции, представления и далеко идущие геополитические планы России в связи с колонизацией региона. Это выразилось в ослаблении родового начала и ограничению власти ханов, что повлекло за собой потребность в выдвижении русских административных пунктов по управлению краем вглубь казахских степей, где последовательно был поставлен ряд русских крепостей и станиц: Кокчетав и Каркаралы (1824 г.), Аягуз (1831 г.), Акмолы (1832 г.) и др. [7].
Реакцией на усиление власти Российской империи в границах киргизских степей стало ожесточённое и продолжительное противоборство наиболее влиятельных казахских родов, длившееся фактически до второй половины 1840-х гг. Только к концу 1840-х гг. российскими властями была разработана и апробирована модель, направленная на преодоление сопротивления и сопутствующая закреплению русской оседлости в означенной части Степного края. В 1848 г. последовало Высочайшее повеление о водворении на землях казахских степей 3 600 крестьянских семей из малоземельных внутренних губерний, к которым в границах Кокчетавского уезда присоединились семьи малороссийских казаков. Характерной особенностью в реализации колонизационных планов правительства стало ярко выраженное военное начало, что проявлялось в практике перевода крестьян-переселенцев в казачье сословие.
Новый этап колонизации степной территории оказался связан с положением II Сибирского комитета от 1857 г., сообразно с которым 300 крестьянским семьям из различных местностей Западной Сибири было предложено расселиться в Заилийском и Семиреченском крае, вошедшим в состав Западно-Сибирского генерал-губернаторства в 1854 г. Однако переселенческая практика в рамках означенной меры не принесла ожидаемых результатов и в общей сложности привела к переселению не более 50 семей [5].
Тем не менее 1830-1850 гг. XIX столетия оказались необыкновенно продуктивны с точки зрения подготовки последующих периодов колонизационной работы и формирования основ и принципов переселенческой политики правительства.
В этой связи необходимо отметить, что наиболее привлекательными в земледельческом отношении, с точки зрения высшей сибирской бюрократии, признавались территории Акмолинской и Семипалатинской областей. В значительной мере возросший интерес к этим пространствам объективно был подготовлен переносом административного центра Западной Сибири к границам южных степных областей - в г. Омск (1839 г.) и основанием здесь генерал-губернаторской резиденции, а также продвижением границ русских владений вглубь степной территории в направлении Заилийского края.
В результате продолжительной во времени властной рефлексии в середине 1870-х гг. западно-сибирский генерал-губернатор Н.Г. Казнаков выступил с инициативой о привлечении в казахские степи русских крестьян. Данная идея была продекларирована правительственным чиновником во всеподданнейшем докладе 1875 г.: «Что касается хлебопашества в киргизской степи, то мне кажется желательно было бы усилить его настолько, что бы оно соответствовало, по меньшей мере, местной потребности киргизов в хлебе. Иначе они должны будут постоянно покупать его вне пределов обитаемых ими областей и оставаться в зависимости от урожаев в соседних губерниях. Кроме того, распространение хлебопашества между киргизами побудит их сократить свои отдаленные перекочевки, что значительно облегчит управление ими, крепкие к земле, они дорожили бы своим полевым хозяйством и не пытались бы удалятся со своими стадами за пределами обитаемых ими областей, если бы, по примеру прежних лет, между ними возникли какие-либо волнения, которые, тем скорее, могли быть усмиряемы...» [1]. Н.Г. Казнаков довольно резко констатировал, что «казаки, поселённые ещё в XVIII столетии по так называемой Горькой линии, не только не принесли пользу делу обрусения края, но сами научились поголовно киргизскому наречию и переняли некоторые безвредные обычаи и привычки кочевого народа» [1]. Патерналистские идеалы Н.Г. Казнакова, наиболее рельефно характеризующие «имперскую ситуацию» проявились в следующем его высказывании: «Осторожное, без стеснения кочевого население, водворение внутри степей оседлого населения, частое общение русского населения с киргизами и наглядный пример более удобной жизни представляет единственное средство, могущее смягчить нравы и поднять уровень благосостояния полудикого народа» [8].
Идеи Н.Г. Казнакова оказались созвучны мнениям как местной, региональной, так и центральной власти. Военный губернатор Акмолинской области, генерал-майор Цытович отмечал, что «...в последнее время один из самых важных вопросов - вопрос об образовании в киргизской степи оседлых поселений. Вопрос этот, вызванный жизнью кочевого населения, в настоящее время является вопросом жизненным. В виду многих заявлений... вопрос об образовании оседлых поселений требует скорейшего разрешения, в противном случае грозит вредно отозваться на благосостояние края...» [3]. Чиновный дискурс, в конечном счёте, воплотился в решение образовать на землях казахов, в максимальной близости к почтовым и коммерческим трактам, русские поселения. В том же 1875 г. при Главном управлении Западной Сибири была учреждена комиссия для выработки положения о колонизации степи. Подготовительные работы продолжались порядка четырёх лет, и с 1879 г. стали возникать, по преимуществу в Кокчетавском уезде, русские посёлки, в которых устраивались переселенцы, уже обосновавшиеся в степи. Засельщикам предоставлялся широкий спектр льгот и привилегий, как то: право выбора участка, освобождение от платежей и повинностей, кроме воинской, на 10 лет, получение безвозвратного пособия на строительство в размере 20 рублей, а также 20 рублей на приобретение скота и земледельческих орудий. Параллельно с предоставлением льгот переселенцам из российских губерний, власти провозгласили в качестве первоочередной задачу распространения хлебопашества среди коренного населения степи. Так, в конце 1875 и в первой половине 1876 гг. при уездных Управлениях были устроены мужские и женские интернаты для казахского населения с целью распространения знаний об организации сельского хозяйства, путём создания сельскохозяйственных ферм, на которых «киргизские мальчики обучались бы хлебопашеству, огородничеству и разведению лесов» [2].
Однако все усилия правительства в этот период, ориентированные в сторону аграрной колонизации степи, успехом не увенчались. По констатации исследователей, на большинстве участков, отведённых переселенцам, почва оказалась крайне неудовлетворительного качества; леса и лугов было нарезано в недостаточном количестве; ряд участков не имел питьевой воды. В результате, целые семьи переселенцев вынужденно уходили на прииски и заводы в соседние уезды на заработки, а некоторые покидали участки, пополняя ряды обратных мигрантов. Одним из главных негативных факторов, сопутствовавших аграрным миграциям в район Акмолинской и Семипалатинской областей, явился рост самовольных переселений, инициированных слухами о предоставлении мигрантам широкого спектра льгот. В результате включения в переселенческий процесс нелегитимных участников, общий масштаб движения постоянно возрастал: с 1 800 душ в 1879 г. до 12 000 в 1890 г. Рост переселенческой активности, в свою очередь, способствовал активизации поземельных конфликтов между русскими переселенцами, казахами и казачьим старожилым сегментом: «переселенцы буквально наводнили все казачьи поселения, блуждая из посёлка в посёлок и тщетно ища пристанища» [9]. Прибывшая в 1883 г. на земли Семипалатинской области партия самовольных переселенцев из Томской губернии встретила настолько ожесточённое сопротивление со стороны местных кочевников, что заставило местные власти предпринимать меры по выселению мигрантов [6].
Несмотря на объективные трудности переселенческого дела, постоянно растущий поток мигрантов, направлявшихся в районы Акмолинской и Семипалатинской областей, способствовал превращению этого региона в эпицентр сибирского переселенческого движения. В известной степени, укреплению данного статуса де-факто способствовало учреждение Степного генерал-губернаторства со столицей в г. Омске, а также начало возведения Транссибирской магистрали. Концентрация в земледельческих местностях Степного края административных учреждений и региональной бюрократии способствовала выработке мер по точечной организации переселенческого дела. Кроме того, со строительством железнодорожного пути, уже в 1891 г. в Акмолинскую и Семипалатинскую области прибыла часть западно-сибирского переселенческого отряда, которая отвела для 11 000 душ, переселившихся в Акмолинскую область, 250 000 десятин земли, и под четыре участка в Семипалатинской области 33 000 десятин земельных угодий. В начале ХХ в. в одной только Акмолинской области возникло 754 села с числом жителей 629 473 душ.
Таким образом, можно констатировать, что заселение и земледельческое освоение Степного края в продолжении XIX - начала XX в. находилось в различной степени зависимости от государственных усилий. Процесс колонизации региона сопровождался постепенным формированием основ и принципов переселенческой политики, основанных на понимании властями имперской ситуации и учёта текущих возможностей.
Соглашаясь с мнением исследователя Н.Н. Сороки [10], отметим, что до 1890-х гг. казахская степь выступала в основном в качестве резерва для осуществления будущих аграрных преобразований. Общая направленность деятельности местных органов государственной власти ввиду отсутствия общего переселенческого плана сводилась к вопросам поземельного устройства мигрантов, разрешения земельных конфликтов с казахским населением, организации изыскательских работ по размежеванию земельных участков.
Продуктивность этого периода заключалась в постепенной выработке, фактических и юридических подходов государства к распоряжению свободными землями и земельными угодьями коренного населения.
Со строительством Транссибирской магистрали и завершением формирования административных учреждений Степного генерал-губернаторства, казахская степь превращается в основной переселенческий район Западной Сибири, что в условиях дальнейшего структурирования переселенческого и аграрного законодательства открывает широкие возможности для миграций и земледельческого освоения степных пространств.
Рецензенты:
Худяков В.Н., д.и.н., профессор, заведующий кафедрой отечественной истории Омского государственного педагогического университета, г. Омск;
Чуркин М.К., д.и.н., профессор, профессор кафедры отечественной истории Омского государственного педагогического университета, г. Омск.