Сетевое издание
Современные проблемы науки и образования
ISSN 2070-7428
"Перечень" ВАК
ИФ РИНЦ = 1,006

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ И РИТОРИЧЕСКИЕ ЭКВИВАЛЕНТЫ СУЩНОСТНЫХ ЧЕРТ ТОТАЛИТАРНОГО СОЗНАНИЯ (НА ПРИМЕРЕ СОВЕТСКОГО «НОВОЯЗА»)

Зильберт Б.А. 1
1 ФГБОУ ВПО «Саратовская государственная консерватория (академия) им. Л.В. Собинова».
В статье рассматриваются психологические и социальные аспекты советского «новояза» с позиций типологии речевых форм. Широко использованы методологии лингвистики, общей теории информации, психологии, теории культуры. Автор выявляет основные речевые принципы, отражающие ментальность тоталитарной культуры. В их числе - самостоятельные семантические сферы «отрицаемого» и «признаваемого», наличие нескольких уровней оценочности («хулительной, поощрительной и нейтральной»), эвфемизмы и перифразы, вносящие в языковую практику элемент «табуированности». Слова нейтральной группы (неоценочные) очищаются от «нежелательных» значений путем расщепления их семантики по принципу поляризации. Специфика советской риторики заключена в доминирование эмоционального аспекта над логическим. В статье проводятся аналогии между новоязом как «языком маскировки» - и языковыми универсалиями других тоталитарных режимов. Анализируются речевые контексты тоталитарного мышления, уточняется специфика «языковой личности» в истории.
«новояз»
тоталитарное сознание
риторика
семантические сферы
языковая личность
1. Замятин Е. Мы (1920) // Знамя. - 1988. - N 5, 6.
2. Караулов Ю. Н «Этнокультурная и языковая ситуация в современной России: лингвистический и культурный плюрализм» [Электронный ресурс] URL: http://www.edu.ru/modules.php?page_id=6&name=Web_Links&op=modload&l_op=visit&lid=9233 (дата обращения 20.05.2012).
3. Караулов Ю. Н. Русская языковая личность и задачи её изучения // Язык и личность. - М.,1989. - С.3-8.
4. Михман Дан. Катастрофа европейского еврейства: Истребление евреев. Нацистская индустрия смерти. - Открытый университет Израиля. - Тель-Авив, 1995. - С. 159.
5. Оруэлл Дж. 1984. - СПб: Азбука, 2003. - 320 с.
6. Оруэлл Дж. Литература и тоталитаризм (пер. А. Зверева) // Дж. Оруэлл Лев и Единорог. Эссе, статьи, рецензии. - М.: Московская школа политических исследований, 2003. - С. 166-170.
7. Фромм Э. Комментарии к "1984" // Оруэлл Дж. 1984. - СПб.: Азбука, 2003. - 320 с.
8. Чаликов В. А. Джордж Оруэлл: Автобиографическая заметка. - М.: Прогресс, 1989.
Существуют две основных модели легальной политической куль­туры: тоталитарная и демократическая. Нам не удалось найти в научной литературе исчерпывающих определений тоталитаризма. На наш взгляд, сущностными особенностями тоталитарной модели являются:
  1. Безраздельное господство непогрешимой общегосударственной официальной идеологии во всех сферах жизни.
  2. Монополизация государственной власти одной партией, точ­нее ее лидером и узким кругом приближенных к вождю лиц; сращива­ние партаппарата с госаппаратом.
  3. Неправовое государство; роль норм права резко уменьшена.
  4. "Огосударствление" общества: централизованное администра­тивно-командное по методам управления всеми формами культуры, по­литический надзор над частной жизнью.
  5. Превосходство интересов коллектива (класса, нации, государ­ства) над индивидуальными правами человека, подчинение личности коллективу.
  6. Полное торжество политики над экономикой; насильственные неэкономические методы управления обществом. Как следствие - эко­номический застой и милитаризация экономики.
  7. Абсолютный жесткий контроль над системой средств массо­вой информации, цензура в целях тотального контроля поведения и мышления людей, наказание за инакомыслие.

Однако и здесь, среди тоталитарных государств, СССР отличал­ся. По словам Николая Бердяева, советское государство было «единст­венным в мире последовательным, до конца доведенным тоталитарным государством». Специфика «нашего» тоталитаризма состояла, в частно­сти, в полной бесструктурности общества, предъявляемой остальному миру как якобы достижение («новая историческая общность людей - советский народ», тот народ, который сам стал называть себя «сов­ком»).

Поэтому и масштабы речевого и риторического воздействия то­талитарной системы на языковую личность в нашей стране оказались особенно впечатляющими и доныне это влияние не преодолено. Первыми, кто замечательно предвидел и описал характер этого воздействия, были, однако, не лингвисты (они сами оказались в плену тоталитарной риторики, называвшей наше общество «самым демокра­тичным в мире»), а писатели. Это были Евг. Замятин (роман «Мы» в начале 20-х годов) и английский публицист и эссеист Джордж Оруэлл (роман в жанре антиутопии «1984», написанный в 1948 году, и эссе разных лет). Оруэлл написал послесловие к своей антиутопии, назвав его «О новоязе». С тех пор придуманный им термин «newspeak» (новояз) стал терминологическим названием для речевых реализаций основных осо­бенностей тоталитаризма.

«Новояз» является инструментом внедрения тоталитарной куль­туры как в государственную практику, так и в повседневную жизнь. Он делает трудным, если не невозможным, выражение любых других форм мысли. Следует однако сказать, что «новояз» обозначает не самодоста­точный «новый советский язык», а лишь изменения важных фрагмен­тов системы русского языка, то есть существенные деформации языко­вой системы, возникшие в результате массового речевого воспроизве­дения.

Далее мы попытаемся связать некоторые характеристики тотали­тарного сознания с формами их выражения в языке:

а) Важнейшая идеологема тоталитарного сознания - «мир прост по своей природе» - обусловила редукцию всей сложности, многообра­зия и полноты реальной действительности к единому «партийному» знаменателю, крайний схематизм, приводящий к черно-белому подходу ко всем событиям в мире. На российской почве крайний схематизм на­кладывался на основополагающий тезис классовой борьбы. В лексико-семантической системе языка это приводило к отчетливой поляризации тезауруса, в текстах создавались две полярные семантико-стилистические сферы - «отрицаемое» и «признаваемое».

Структурное различие последних осуществлялось тремя группа­ми лексики, различавшимися по характеру оценочности: хулительной, поощрительной и нейтральной. Схематизм проявлялся здесь в отсутст­вии каких-либо переходных форм между группами. Хулительная и ней­тральная группы использовались в сфере «отрицаемое», поощрительная и нейтральная - в сфере «признаваемое». Для еще большего усиления степени оценочности к оценочным существительным давались опреде­ления с негативным (позитивным) денотатом, такого рода сочетания перерастали в тоталитарные штампы типа: «загнивающий капитализм», «прогнивший насквозь буржуазный строй», «звериная алчная природа капитала» или «светлое будущее коммунизма».

Слова нейтральной группы (неоценочные) очищались от «неже­лательных» значений путем расщепления их семантики по принципу поляризации, к ним прикреплялись полярные по оценочности эпитеты: гнилая (либо: трудовая) интеллигенция, абстрактный (либо: социали­стический) гуманизм, буржуазная (либо: социалистическая) демокра­тия.

Носитель «новояза» обретал как бы категориальную идеологиче­ски-ценностную сеть, через которую и воспринимал действительность.

б) Террор и страх при тоталитарном режиме были не только инструментом уничтожения и запугивания, но и повседневно-нормальным инструментом управления массами. С этим связано возникновение одной из главных характеристик тоталитарной ментальноcти - заговорщического комплекса, включающего образ замаскированного и коварного врага повсюду, постоянную готовность к конфликту, подавлению любого инакомыслия. Культивировалась и воспроизводилась атмосфера гражданской войны, милитаризованное ощущение жизни.

В языке: небывалая по масштабам экспансия военной лексики и фразеологии.

в) Массовые расстрелы, убийства, смерти в концлагерях ГУЛАГа (достаточно сказать, что общее число жертв сталинизма среди своего собственного народа превысило число погибших во время Великой Отечественной войны) сопровождались появлением эвфемизмов и перифраз - наименований понятий, связанных с насильственной смертью, в качестве камуфляжа массовых террористических актов, вообще лю­бых неправовых действий. Например: смертную казнь называли «выс­шая мера социальной защиты» (впоследствии - «высшая мера»), тюрь­му - «воспитательное учреждение», превентивные аресты и расстрелы - «социальная профилактика». Для обозначения убийств возникли даже синонимические ряды эвфемистических глаголов - «хлопнуть, угро­бить, списать в расход» и др. (см. стихотворение М. Волошина «Терми­нология»).

Следует заметить, что этот «язык маскировки» стал затем языко­вой универсалией других тоталитарных режимов. В немецком языке времен третьего рейха нацисты разработали с немецкой тщательностью специальный чиновничий жаргон для нужд режима. В этом жаргоне особое место занимали эвфемизмы, связанные с массовыми убийствами евреев. Для сокрытия катастрофы европейского еврейства нацисты ис­пользовали маскировочную терминологию в таких количествах, что можно говорить о возникновении в этой связи целого кодированного «языка». План тотального истребления евреев был назван «оконча­тельное решение еврейского вопроса» («Endlosung»). Примеры других немецких слов, обозначавших уничтожение евреев: Gesamtlosung (об­щее решение), Arbeitsansatz (участие в работах), Umsiedlung (переселе­ние), Sonderbehandlung (особое обращение), Abwanderung (выезд), Ausscheidung (выделение) и др. Все эти «термины» употреблялись как в устных выступлениях лидеров, так и в документах. Однажды на публи­ке Геббельс, намереваясь сказать «удаление евреев» (Ausschaltung), ого­ворился и произнес «уничтожение» (Vernichtung), но затем сразу же поправил себя.

г) Символы «новояза» - сокращенные слова и аббревиатуры. Здесь нет прямой зависимости от каких-либо конкретных свойств тота­литарной ментальности, однако именно она инициировала и ускоряла создание сокращений в небывалых количествах. Играли роль такие факторы, как заорганизованность всех сфер жизни, своеобразная «игра» должностных лиц - «главначпупсов»[1], создававших аббревиатуры в ка­честве таинственных химер для простых людей, усиливавших их трепет перед властью. Вместе с тем преследовалась цель - отсечь «нежела­тельные» смысловые лексические ассоциации после сокращения зна­чимых корней (сексот - секретный сотрудник, осведомитель КГБ-НКВД; шкраб - школьный работник, рабис - работник искусств, ко­минтерн, колхоз, комсомол и др.), чтобы «сделать речь по возможности независимой от сознания» (Дж. Оруэлл).

д) Основная тональность текстов масс-медиа периода «новояза» - возвышенно-торжественная, если речь шла о героизируемой нашей действительности. Этот факт отражает специфику советской риторики - доминирование пафоса (эмоционального аспекта) над логосом (логи­ческим аспектом). Причина - семантико-логическая ущербность мар­ксистско-ленинской топики как основания рассуждения и аргументов. В силу догматизма и принудительной партийности топосы («общие места»), обычно проверенные всем историческим опытом людей и по­этому истинные, фактически заменялись предрассудками, заблужде­ниями, временно разделяемыми большинством людей.

В языке доминирование пафоса проявлялось в резком увеличении оценочности нейтральной лексики (см. выше) и в экспансии суперлятивов, заменивших обычные определения: «великий», грандиозный, ко­лоссальный, небывалый. Любой праздник мы встречали «в обстановке небывалого творческого (или трудового) подъема»; заметим, что при таком употреблении выхолащивается семантика слова «небывалый». Дальнейшая эволюция в этом направлении привела к засилью лозунгов, фокусировавших навязываемые обществу социальные ориентиры в торжественно-фанфарном оформлении. Родился уникальный газетный жанр «Призывы ЦК КПСС», возвращающий нас к тому, с чего мы на­чинали, - схематизму тоталитарного сознания.

После краткого периода горбачевской «перестройки» в России возникает посттоталитарное общество. Казалось бы, тоталитарный «но­вояз» с его канцеляритом, языковыми штампами, ханжеским «пуритан­ством» должен уступить свое место новому состоянию языка с дефор­мациями явно противоположного свойства (как-то: расширение границ языкового стандарта, размытость и вариативность норм, неуёмное об­новление средств выражения).

Однако старый «новояз» приспособился к социальным транс­формациям. Глубинный слой тоталитарного сознания у многих групп говорящих сохранился целиком, у других - оставил глубокий след в виде максимального сглаживания личностного начала, расплывчатости до степени полиамбивалентной интерпретации (Ю. Н. Караулов). Даже поверхностные проявления тоталитарной ментальности живут в виде набора штампов как приметы уже нашей эпохи, в виде агрессивной не­компетентности, черпающей знания из масс-медиа. Языковые основы «новояза» все еще тормозят развитие новой политической культуры, нарождающегося демократического общества (например, в парламент­ской речи), сохраняя и благословляя застарелые стереотипы мысли.

Рецензенты:

  • Елина Евгения Аркадьевна, доктор филологических наук, профессор кафедры английского языка, теоретической и прикладной лингвистики Саратовской государственной юридической академии, г. Саратов.
  • Консон Григорий Рафаэльевич, доктор искусствоведения, профессор, зав. кафедрой истории и теории исполнительского искусства, заместитель по научной работе декана факультета ММК ГКА имени Маймонида, г. Москва.

 


[1] Главначпупс - «главный начальник по управлению согласования» - пер­сонаж сатирической пьесы В. В. Маяковского «Баня» (1929).


Библиографическая ссылка

Зильберт Б.А. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ И РИТОРИЧЕСКИЕ ЭКВИВАЛЕНТЫ СУЩНОСТНЫХ ЧЕРТ ТОТАЛИТАРНОГО СОЗНАНИЯ (НА ПРИМЕРЕ СОВЕТСКОГО «НОВОЯЗА») // Современные проблемы науки и образования. – 2012. – № 4. ;
URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=6446 (дата обращения: 28.03.2024).

Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»
(Высокий импакт-фактор РИНЦ, тематика журналов охватывает все научные направления)

«Фундаментальные исследования» список ВАК ИФ РИНЦ = 1,674