Восточная торевтика является частью материальной культуры населения Прикамья эпохи раннего средневековья (конец VI - первая половина IX вв.). Необходимо отметить, что в данном случае под термином восточная торевтика подразумеваются археологические находки, изготовленные из металла, обнаруженные в археологических памятниках (в составе кладов и могильниках) на территории Прикамья и Приуралья - это, прежде всего, восточная посуда и металлические украшения костюма. Как известно, для исторической интерпретации и анализа археологический источник археологический источник можно использовать только тогда, когда он хронологически и географически атрибутирован, как минимум, зафиксирован визуально и детально описан. В настоящее время вопросы о географической и хронологической атрибуции восточной посуды можно считать решенным. Им было посвящено немало работ, и их затрагивали в своих трудах практически все исследователи, кто так или иначе изучали изделия восточных мастеров [4; 9; 11; 12]. То же самое можно сказать и о металлических украшениях костюма (в частности, поясов) раннесредневековых кочевников Евразии. В настоящее время они имеют достаточно точно датированы, классифицированы и типологизированы [1; 2; 8].
Появление и массовое распространение восточной посуды в Прикамье и Приуралье напрямую связано с появлением здесь новых археологических культур и изменением этнокультурной карты региона. Последнее подразумевает появление в регионе нового населения, в материальной культуре которого присутствуют (а точнее - преобладают) заведомо заимствованные элементы: посуда восточного происхождения, украшения и поясная гарнитура.
В данном контексте проблема культурных и военно-политических связей прикамско-приуральского населения с южными цивилизациями Евразии эпохи средневековья становится первостепенной. Обусловлено это тем обстоятельством, что ни восточная (сасанидская и византийская) парадная посуда, ни поясные наборы «геральдических» и тюркских типов не являлись предметом торговли. Поскольку, во-первых, сасанидские сосуды находились в сфере официального, прокламативного искусства, в сюжетах которой отражались наиболее важные политические и идеологические особенности сасанидского государства, а потому выступали, как правило, в качестве дипломатических даров. Во-вторых, для кочевника наборный пояс представлял собой регалию, торговать которой для кочевнического менталитета было просто немыслимо по определению [5: 73].
Сейчас уже достаточно четко установлена синхронность динамики «моды» на пояса на обширных пространствах Евразии с изменениями в области декоративно-прикладного искусства Переднего Востока и Средней Азии во второй половине I тыс. н.э. Это позволяет предполагать связь этих процессов с военно-политической историей на всем евразийском пространстве.
Статистика известных на территории Южного Приуралья и Прикамья находок восточных сосудов (нами учтено 115 экз.) показывает, что чуть более 25% из них - сасанидские сосуды III-VII вв.; 14,8% - византийские сосуды VI-VII вв.; 12% - хорасанские сосуды конца VII - первой половины VIII вв.; 34% - сосуды с той же территории, но уже VIII - первой половины IX вв.; 8% - хорезмийские сосуды IV - VIII вв. В общем, это вполне представительная выборка, аутентично отражающая динамику поступления образцов восточной посуды в регион. Здесь, конечно же, обращает на себя внимание синхронность сасанидских и византийских сосудов, объясняющаяся военно-политической обстановкой в переднеазиатском регионе накануне арабского завоевания, а именно противостоянием Ирана и Византии и причастности к этому процессу кочевых племен, в частности, тюрок.
Затем - количественное преобладание хорасанских сосудов VIII - первой половины IX вв., которое может быть объяснено арабским завоеванием сасанидской Персии, одновременным усилением Западного Тюркского каганата и приходом в Приуралье носителей караякуповской культуры - угров-мадьяр [6].
Характерным признаком материальной культуры населения Прикамья и Приуралья второй половины I тыс. н.э. является поясная гарнитура «геральдического», а затем «тюркского» типов. Поскольку типология прикамско-приуральской поясной гарнитуры рассматриваемого периода показывает, что она развивалась в русле общеевразийской моды, вполне резонно будет предположить, что какая-то часть ее была привозной. В настоящее время достаточно сложно проследить, какие металлические элементы из поясного набора (пряжки, накладки, наконечники) являются привозными, а какие - их местными репликами. Однако на основе изучения и типологического анализа указанных артефактов мы можем проследить направление связей с основными центрами, откуда черпалась сама идея украшений, а, возможно, и они сами.
В конце VI - первой половине VIII вв. пояса с геральдическими украшениями были распространены на протяжении всей Евразийской степи. Так, элементы геральдики известны в погребениях западно-сибирских угров (памятники потчевашской культуры конца VI-VII вв; релкинской культуры (VII - начало VIII вв.)) и алтайских тюрок (кудыргинский период). Но находки их не многочисленны. Материалы кушнаренковских памятников показывают широкое разнообразие типов и вариантов геральдики, распространенной на всем этом пространстве. Анализ наиболее часто встречающихся в кушнаренковских погребениях предметов материальной культуры, показывает ее синкретичный характер, поскольку здесь встречаются материалы, имеющие аналогии в памятниках как юго-западных, так и юго-восточных районах. Аналоги деталей геральдической поясной гарнитуры известны среди аварских древностей Юго-Восточной Европы, болгарских материалов Крыма и Прикубанья, аланских материалов Северного Кавказа. На наш взгляд, наибольшее сходство обнаруживается между кушнаренковской геральдикой и геральдикой, характерной для памятников джетыасарской культуры Приаралья. Можно отметить, что материальная культура угров-кушнаренковцев формировалась под влиянием восточно-европейского, кавказского и крымского культурных импульсов, при доминирующем влиянии со стороны джетыасарской культуры Приаралья.
С учетом того обстоятельства, что следов собственной массовой металлообработки у «кушнаренковцев» пока не обнаружено, можно предположить, что относящиеся к ним образцы «геральдической» гарнитуры являются «дальним импортом». Еще одно предположение: носители кушнаренковской культуры в Приуралье характеризуются подвижным образом жизни, в связи с чем можно предположить, что в Урало-Поволжском регионе в конце VI - VII вв. именно они являлись проводниками евразийской моды на геральдические пояса. Т.о., основываясь на сходстве поясных украшений, известных в памятниках джетыасарской и кушнаренковской культур, можно говорить о том, что основной культурный импульс в Южное Приуралье и Прикамье шел так же со стороны Средней Азии.
Конец VII - IX вв. - это время деменковской (конец VII - VIII вв.) и урьинской (конец VIII - IX вв.) стадий ломоватовской культуры; неволинской (конец VII - VIII вв.) и сухоложской (конец VIII - IX вв.) стадий неволинской культуры. Приблизительно в середине - второй половине VIII вв. в Южном Приуралье происходит смена кушнаренковской культуры караякуповской. В это же время во всем регионе меняется и общий облик материальной культуры. Применительно к термину «материальная культура» можно говорить о смене геральдических поясов «тюркскими» и «неволинскими» поясами (последние - местный, прикамский вариант). Ассортимент металлических элементов на них имеет четкую половую направленность: неволинские пояса происходят из женских погребений, тюркские - из мужских [2]. Напротив, в памятниках караякуповской культуры Южного Приуралья наборные пояса тюркских форм, согласно реконструкции Н.А. Мажитова, характерны для женских погребений. Состав предметов в Ямаши-Тауских, Хусаиновских, Бекешевских и др. курганах караякуповской культуры; Неволинском, Бродовскоми др. могильниках неволинской культуры; Деменковском, Агафоновском, Аверинском и др. могильниках ломоватовской культуры; Поломском I и Варнинском могильниках поломско-чепецкой культуры отражает достаточно сильное тюрко-сибирское и азиатское влияние, которое проявилось здесь в распространении тюркских наборных поясов, и близких к ним согдийских. Кроме того, азиатское влияние прослеживается и в принадлежностях конского снаряжения, и, конечно же, в массовом поступлении именно в этот период времени среднеазиатских (согдийских, хорезмийских и пр. сосудов) и, вероятнее всего, сасанидских сосудов с согдийскими надписями VII - VIII вв.
В целом, можно определенно говорить о том, что морфологический облик материальной культуры населения Южного Приуралья и Прикамья во второй половине I тыс. н.э. формировался (если не целиком, то в значительной степени) за счет массового поступления в регион предметов, которые современные исследователи определяют как «дальний импорт» [3]. Время (не ранее VII в. н.э.) и пути поступления образцов «дальнего импорта» в регион установлены достаточно определенно [3; 10; 13; 14]. Что касается обстоятельств и факторов, обусловивших этот процесс, то здесь можно выделить несколько основных моментов. Первый - политика первых Сасанидов по отношению к эфталитам, установившим свое господство в Средней Азии в первой половине I тыс. н.э. Политика это выражалась как в выплате дани, так и в «покупке» шаханшахами эфталитской лояльности путем передачи им большого количества престижного товара, в том числе серебряных монет и посуды. Это привело к скоплению на среднеазиатских территориях большого количества сасанидского серебра. Вполне логично предположить, что подконтрольные эфталитам согдийские и хорезмийские торговцы могли поставлять сасанидскую торевтику и монеты населению Западной Сибири в обмен на пушнину, которая пользовалась большой популярностью у среднеазиатских правителей.
Второй - после разгрома эфталитов в систему политических и экономических отношений Византии, сасанидского Ирана и Китая включается Тюркский каганат, образовавшийся в конце 60-х гг. VI в. К этому времени тюрки овладели значительной частью Средней Азии, включая районы Семиречья, Приаралья и территории вдоль р. Сырдарьи. Возможно, тогда же сюзеренитет тюркского кагана признал и Хорезм [7: 18]. В 558 г. тюрки покорили Поволжье и Приуралье. Первоначально между Тюркским каганатом и Персидским государством устанавливаются союзнические отношения, и они вместе действуют против эфталитов. Однако после разгрома эфталитского государства между недавними союзниками начинаются раздоры из-за раздела эфталитского наследства, которые вскоре переросли в открытый конфликт. Причины его носили экономический характер. Со второй половины VI в. тюрки становятся активными участниками Ирано-Византийских войн за обладание Великим шелковым путем. В своей политике в отношении Ирана и Византии тюрки использовали разные методы, как мирные дипломатические переговоры и посольства, сопровождавшиеся обменом даров, так и прямые военные столкновения на стороне той или иной державы. Что, по аналогии с предшествующими временами, также способствовало накоплению и сасанидского, и византийского серебра в виде монет и торевтики в руках теперь уже тюркской знати. Последняя, со своей стороны, очевидно, контролировала угорские и самодийские племена юга Западной Сибири, передавая и им часть захваченной добычи. С распадом в 603 г. Первого Тюркского каганата, из-под его власти освободилось большое количество кочевых племен на территории Евразийской степи - хазары, аланы, утигуры и пр. Распрями 581-593 гг. в тюркском каганате воспользовались и включенные в его систему племена Западной Сибири, которые откочевали в южноуральскую лесостепь - на территорию современного Башкортостана, оставившие впоследствии памятники кушнаренковского типа. Находясь в зависимости от тюркских каганов, племена Зауралья и юга Западной Сибири были втянуты в систему ирано-византийских отношений и вместе с тюрками являлись постоянными участниками войн с Ираном, во время которых познакомились с образцами торевтики. Кроме того, именно в период экспансии Тюркского каганата, когда велись активные войны в Крыму и на Кавказе и тюрки распространили свою власть на северокавказские территории, геральдическая поясная гарнитура распространяется на обширном пространстве - от Восточной Европы, Крыма и Кавказа до Средней Азии и Алтая.
Третий - завоевание арабами в середине VIII в. Средней Азии и одновременно - распад Второго (Тюргешского) каганата открыл согдийским и хорезмийским купцам торговый путь на север: арабы стремились избавиться от «идеологически чуждого» исламу сасанидского серебра, а тюрки уже не контролировали степные торговые пути. Поэтому количественное преобладание в Прикамье и Приуралье восточной торевтики VIII - первой половины IX вв. вполне логично и объяснимо.
Рецензенты:
Иванов В.А., д.и.н., профессор, заведующий кафедрой Всеобщей истории и культурного наследия ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет им. М. Акмуллы», г.Уфа.
Обыденнова Г.Т., д.и.н., профессор, директор Института исторического и правового образования ФГБОУ ВПО «Башкирский государственный университет им. М. Акмуллы», г.Уфа.
Библиографическая ссылка
Чичко Т.В. ВОСТОЧНАЯ ТОРЕВТИКА ПРИКАМЬЯ И ЮЖНОГО ПРИУРАЛЬЯ КАК ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ РАННЕСРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРАЗИИ // Современные проблемы науки и образования. – 2014. – № 3. ;URL: https://science-education.ru/ru/article/view?id=13614 (дата обращения: 16.04.2024).