В современной России научный и общественный интерес к религиозной проблематике стимулируется неоднозначными процессами, которые происходят в развитии государственно-конфессиональных отношений, в межрелигиозном взаимодействии, во взаимодействии общества и религии. Все это многообразие часто разнонаправленных процессов и тенденций формирует религиозную ситуацию, как в отдельных регионах, так и в стране в целом. Современный Северный Кавказ - полиэтничный и поликонфессиональный регион, в котором на относительно небольшой территории исторически сосуществуют наиболее многочисленные мировые религии: христианство и ислам. Общероссийские процессы возрождения духовной жизни отчетливо проявились и на Северном Кавказе, где традиционно наблюдается высокий уровень религиозности населения. Но, помимо количественного роста, ежегодно регистрируемых религиозных организаций, православных христиан, мусульман суннитского толка и различных протестантских деноминаций, в некоторых субъектах регионах под видом возрождения дохристианских верований в последние годы идет процесс институционализация неоязыческих культов (РСО-Алания). Кроме того, геополитическое положение региона, близость государственной границы, постоянная террористическая угроза, общественно-политические и социально-экономические кризисы, являются главными факторами усиления межнациональной и межконфессиональной напряженности. В таких обстоятельствах актуализируется формирование и развития условий, способствующих взаимному уважению и мирному сосуществованию людей, придерживающихся разных убеждений и религий. Таким образом, представляется актуальным научное обоснование происходящих в поликонфессиональном регионе процессов социокультурной модернизации, в условиях общественно-политической нестабильности и значительного внешнего влияния.
Используя современные социологические, политологические и культурологические исследования, посвященные конфессиональной проблематике на Северном Кавказе, а также наблюдая развитие религиозной ситуации в регионе, мы попытаемся изучить значение религиозного фактора в этнополитической жизни северокавказского общества на современном этапе.
И христианство, и ислам проникают на Северный Кавказ практически сразу после своего зарождения. Первая встреча алан Северного Кавказа с христианством связана с посещением этой страны св. апостолом Андреем Первозванным I в н.э. О раннем знакомстве алан с христианством говорит также рассказ из «Мученичества Воскеянов» и «Мученичества Сукиасянов» о мученической смерти крещенных алан от руки их соотечественников (V в.). Массовое распространение христианства в Алании приходится на начало X в. [1, с. 46-47]. На сегодняшний день православное христианство исповедуют русские, украинцы, белорусы (Краснодарский и Ставропольский края, русское население национальных республик), большинство осетин (Республика Северная Осетия-Алания), а также грузинская и греческая диаспоры. К Армянской апостольской церкви принадлежит большинство представителей армянской диаспоры, проживающей практически во всех субъектах Северного Кавказа.
В свою очередь появление ислама на Северном Кавказе связанно с арабским завоеванием Дагестана в VIII в. С установлением политического господства Золотой Орды, особенно при хане Узбеке в первой половине XIV в., начинается более активная исламизация Северного Кавказа. В наши дни ислам суннитского толка является практически абсолютной религиозной доминантой в Дагестане, Чеченской Республике и Ингушетии. Его исповедует большинство населения Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и Республики Адыгея.
Иудаизм на Северном Кавказе представлен горскими евреями, проживающими на востоке региона, по меньшей мере, уже полторы тысячи лет, а также европейскими евреями, переселившимися сюда в основном в XIX в.
Протестантские направления христианства также имеют на Кавказе свои корни. Исторически одним из центров русского баптизма считается Владикавказ, где получили распространение и другие протестантские течения. Первоначально средой распространения баптизма стали сектантские общины молокан и субботников, но вскоре проповедью новой конфессии были охвачены осетинские селения и казачьи станицы Владикавказского округа и Сунженского отдела Терской области. В наши дни этнический состав приверженцев различных протестантских деноминаций меняется в пользу уменьшения доли русских и увеличения осетин [10, с. 86]. В Северной Осетии особую активность проявляют неопротестантские группы и в первую очередь Свидетели Иеговы.
Характеризуя религиозную картину на Северном Кавказе конца XIX в., известный философ и политолог Артур Аркадиевич Цуциев подчеркивает, что «этническая композиция региона составляется не только из лингвистических или территориальных категорий, но в не меньшей степени из конфессиональных групп, границы которых не совпадают с лингвистическими (племенными). Религиозные идентичности зачастую преобладают над племенными и, являясь более «политически» звучными, нередко оказывают и более серьезное влияние на динамику политических процессов в регионе» [13, с. 41]. Современные события показывают, что семьдесят лет антирелигиозной пропаганды нисколько не повлияли на значение религиозной идентичности в общественно-политической жизни большинства субъектов Северного Кавказа.
Важно отметить, что всплеск религиозного ренессанса, начало которому было положено в 1989-1990-е гг., охватил практически все конфессии, представленные на юге России. В некоторых регионах Северного Кавказа, в частности в Дагестане, были созданы и действовали мусульманские благотворительные, просветительские, общественно-политические организации, часть которых активно ставила вопрос о замене светского законодательства шариатским. В этом их активно поддерживали действовавшие до конца 1999 г. филиалы таких исламских организаций, как Международная исламская организация «Спасение» (МИОС), «Биневоленс Интернешнл Фаундейшн» (БИФ), «Джамаат Ихья Ат-Турас Аль-Ислами», «Аль-Хайрия», «Аль-Харамейн», «Катар» и др., финансируемых и направляемых Саудовской Аравией, Пакистаном, Кувейтом. Причем острую нехватку профессионально подготовленных мусульманских преподавателей решали в странах Арабского Востока, откуда «ученики» возвращались адептами радикальных течений ислама [3, с. 107].
Уже к началу 1997 г. в Дагестане действовало более полутора тысяч мечетей, три исламских университета и 6 институтов, 80 средних медресе и сотни мектебов - начальных медресе. Духовное управление мусульман (ДУМ) Дагестана и его подразделения, ведущие исламские партии, разного рода благотворительные фонды и ваххабитские структуры суммарно издавали более десяти газет на мусульманскую тематику [11, с. 236].
Возрождение ислама в Чеченской Республике по своей интенсивности мало чем уступало дагестанскому. За короткий период времени были открыты десятки новых общин и возведены первые капитальные мечети, в крупнейших населенных пунктах начали работу средние и начальные медресе. Значительная часть средств на это изыскивалась самими чеченцами, однако важную роль сыграла и помощь их зарубежных единоверцев, а также Русской Православной Церкви (РПЦ), выделявшей молодым чеченским общинам гуманитарную помощь и автотранспорт [11, с. 246].
С 1991 г. мусульмане Чечни получили возможность выезжать на хадж и обучаться в арабских и турецких вузах. В это же время в республику приехали первые арабские миссионеры, стремившиеся приобщить чеченцев к «истинному» исламу. Приход к власти в том же году националистического криминального режима Д. Дудаева и первая чеченская военная кампания 1994-1996 гг. дали новый характер развитию ислама в его самых радикальных формах. После подписания Хасавюртовских соглашений о прекращении боевых действий в августе 1996 г. в республике начался бурный процесс формирования исламского государства. Уже через два месяца местный парламент объявляет ислам государственной религией Чечни. В 1997 г. были расформированы светские суды, их заменили шариатские. В Грозном открылся Исламский молодежный центр, который стал организационным оплотом и резервом экстремистов. Ключевые позиции в Чечне заняли полевые командиры, называвшие себя сторонниками «истинного ислама», часть из них вошла в правительство. В чеченской армии появились исламские воинские формирования. В рамках национальной гвардии была образована «исламская гвардия», были сформированы два полка «исламской безопасности». Был образован Верховный шариатский суд, который сразу поставил себя над чеченским парламентом.
Вторая чеченская военная кампания 1999-2000 гг. (официально режим КТО на территории Чечни был отменен в 2009 г.), именуемая также контртеррористической операцией, прошла под девизом борьбы с ваххабизмом, который и был запрещен одним из первых указов нового лидера Чечни бывшего муфтия А. Кадырова. Однако объявленные вне закона приверженцы «чистого ислама» не торопились признавать свое поражение и покидать республику. Создав организованное подполье, они до последнего времени продолжают террористические атаки на представителей силовых структур, чиновников чеченского правительства и традиционных имамов. Их жертвами становятся сотни мирных жителей.
На сегодняшний день Дагестан и Чечня являются самыми исламизированными регионами на Северном Кавказе (известный религиовед, доктор исторических наук Р.А. Силантьев к самым мусульманским регионам, не только на Северном Кавказе, но и вообще в России, относит Республику Ингушетия, «население которой действительно в массовом порядке соблюдает нормы шариата и пользуется при этом полной поддержкой власти» [11, с. 262]). По состоянию на 2004 г. в Дагестане зарегистрировано 612 мусульманских организаций (96,5% от числа всех зарегистрированных, 2 место по стране), однако реальное число мусульманских общин здесь как минимум в три раза больше. Ислам прочно вошел в жизнь дагестанского общества. Особенно заметным процесс исламизации стал в горных селах, где нередко самым уважаемым и влиятельным человеком считался не глава местного самоуправления, а имам или духовный авторитет [11, с. 242, 236].
Что касается Чеченской Республики, то, по мнению экспертов, несмотря на то что здесь зарегистрировано только 38 мусульманских организаций (98% от числа всех зарегистрированных), реальное число мусульманских общин по меньшей мере в 10 раз больше. Мусульманское общество Чечни отличается высокой религиозностью. Практически в каждом населенном пункте открыта мечеть, которая часто является центром не только религиозной, но и общественной жизни. Имамы, как правило, пользуются высоким авторитетом и открыто участвуют в политической жизни, призывая своих прихожан принимать активное участие в выборах и поддерживать законные власти республики [11, с. 256].
Из остальных регионов Северного Кавказа наибольшее количество зарегистрированных мусульманских общин в Республике Кабардино-Балкария - 105, Карачаево-Черкесской Республике - 103, далее следуют Республика Адыгея - 17, Республика Ингушетия - 15, Республика Северная Осетия - Алания - 14, Краснодарский край - 10, Ставропольский край - 7 [11, с. 290, 277, 305, 262, 270, 295, 282].
Особую роль в регионе занимает исламское образование. Религиозные объединения и их лидеры ведут интенсивную просветительскую и социальную деятельность. В Дагестане существует 298 исламских образовательных учреждения из них: 15 вузов (в т.ч. 2 - не действующих), 82 медресе (в т.ч. 2 - не действующих), 201 примечетная школа, в Чечне действуют 2 вуза и 19 медресе [5, с. 91, 82, 55]. В Кабардино-Балкарии создан Северо-Кавказский Исламский университет, а в Ингушетии с 1994 г. ведет активную образовательную деятельность Исламский институт, который только за десять лет (с 2000 по 2009 гг.) подготовил 308 человек служителей и религиозного персонала исламского вероисповедания [14, с. 153].
Как уже отмечалось выше, религиозное возрождение н Северном Кавказе охватило не только ислам, но и православие. В регионе также отмечается устойчивый рост количества храмов и монастырей. Так, число последних в республиках и краях Северного Кавказа составляет 15, из них 6 мужских обителей и 9 женских [5, с. 26; 7]. Возрождаются не только те монастыри, которые существовали до революции 1917 г., но и учреждаются новые, в том числе в субъектах РФ, с преобладающим мусульманским населением. В этой связи стоит отметить Ново-Синайский мужской монастырь, который был открыт в марте 2014 года в станице Орджоникидзевская (Слепцовская) Сунженского района Республики Ингушетия [2].
Увеличение количества храмов и монастырей стало одной из причин изменений в епархиальном делении региона, в том числе, выделение 22 марта 2011 г. самостоятельной Владикавказской и Аланской епархии [8] в историческом очаге христианства на Кавказе - Северной Осетии.
Духовно-просветительская деятельность РПЦ в северокавказском регионе также красноречиво свидетельствует об активизации религиозной жизни и возрастающим интересе последователей православия к изучению совей конфессии. По состоянию на 2014 г. на Северном Кавказе действуют две семинарии - в Краснодаре и Ставрополе, Армавирский православно-социальный институт, одно духовное училище во Владикавказе, одна регентская школа в Ставрополе, 11 гимназий и общеобразовательных православных школ, кроме того в Институте дружбы народов Кавказа в Ставрополе существует факультет теологии, а в Северо-Кавказском федеральном университете - кафедра социологии и теологии. Оба вышеуказанных вуза активно сотрудничают, как с православным духовенством, так и с представителями исламской общины.
Православное образование на Северном Кавказе имеет миссионерский характер. Примером этому может служить открытое в 2010 г. во Владикавказе православное духовное училище, являющееся одним из самых молодых учебных заведений РПЦ. По решению Священного Синода училище призвано готовить «церковно- и священнослужителей из числа осетин для дальнейшего служения в осетиноязычных приходах» [9]. Оно дает возможность своим студентам постигать богословские и иные дисциплины в преломлении к особенностям национальной духовной культуры и языковой среде. В июне 2014 г. состоялся первый выпуск студентов духовного училища, из 20 человек, числившихся на последнем курсе, дипломы об окончании полного курса получили 16 выпускников, из которых 7 уже имеют высшее светское образование. Двое выпускников уже приняли священный сан и сегодня несут служение в храмах Владикавказа [6].
Своеобразной приметой времени современной религиозной ситуации в России является появление различных неоязыческих культов. Данный феномен проявился и на Северном Кавказе. Руководствуясь благородными целями спасения национальной культуры, традиции и языка, наблюдается попытка создания «общенациональной религии», искусственно конструируемой городской интеллигенцией из фрагментов древних дохристианских локальных верований и обрядов, с целью «возрождения национальной духовности». Идеологическими вдохновителями новых религиозных взглядов снимаются телевизионные передачи, создаются интернет-сайты, печатаются монографии, «где обосновывается необходимость возвращения к «исконной религии», при этом все беды современности объясняются отходом от нее» [10, с. 88]. Однако при наличии общих целей лидеры неоязычества не единодушны в своих религиозных взглядах и «догматах» новой веры. Единственное что их объединяет, это крайне негативное отношение к представителям традиционных религий - православию и исламу.
Большинство экспертов единодушно констатируют тенденцию к все большему усилению роли религии в жизни общества, при чем «молодые люди в мусульманских республиках более религиозны чем старшее поколение, посещаемость мечетей растет» [10, с. 31]. Специалисты обеспокоены процессами, происходящими в настоящее время в мусульманской религиозной среде Северного Кавказа, а именно, возрастанием религиозного экстремизма. В первую очередь это касается северо-восточного сегмента Кавказского геополитического массива. «Практически все конфликты в Северо-Кавказском федеральном округе (СКФО) носят этнополитическую окраску. Однако, признавая значимость межэтнических и этноконфессиональных отношений в системе национальной безопасности СКФО, нельзя рассматривать их отдельно от других факторов, и, прежде всего, геополитического. Сегодня Россия испытывает давление со стороны ряда исламских государств, в которых набирают силу политические организации, стоящие на позициях пантюркизма и панисламизма - Турция, Сирия, Объединенные Арабские Эмираты, Иран» [5, с. 14].
Противопоставить как внешнему, так и внутреннему влиянию сторонников радикальных религиозных взглядов, возможно, прежде всего, грамотной постановкой религиозного образования. В условиях северокавказского общества, где религия, как мы выяснили, играла и играет значительную роль в социально-политических процессах, на сегодняшний день уровень знаний верующими основных религиозных текстов, истории и догматов своей конфессии остается на крайне низком уровне. Социологические исследования показывают, что, несмотря на относительно высокую религиозность населения Чеченской Республики (основные религиозные обряды здесь соблюдает 71,4% чеченцев), «никогда не читали» Коран 34,6% чеченцев, каждый третий респондент из числа кабардинцев, балкарцев КБР также не знаком с Кораном. Сравнительно высок этот процент у ингушей (22,5%), учитывая, что в Республике Ингушетия каждый второй респондент соблюдает основные религиозные обряды. Также высок процент респондентов, не читающих священные книги, в Республике Дагестан: никогда не читали Библию (Коран) 26,7% представителей народов Дагестана и 22,1% русских и русскоязычных. В других республиках процент респондентов, не знакомых со Священным Писанием, распределен следующим образом: РСО-А (24,3% осетин, 18,6% русских и русскоязычных), Республика Адыгея (23,8 % адыгейцев, 23% русских и русскоязычных), КЧР (17,6% карачаевцев и черкесов, 22,1% русских и русскоязычных). Что же касается процента верующих, «регулярно читающих» Священные Писания, то он во всех перечисленных республиках крайне низок и лишь в Ингушетии и Чечне достигает 12,6% и 11,5% соответственно [4, с. 32-34].
Не вызывает сомнений тот факт, что, при всевозрастающей роли религиозного фактора в общественно-политической сфере жизни северокавказского социума, повышение интеллектуального уровня последователей традиционных для России конфессий становится актуальнейшей задачей, от правильности решения которой зависит межэтническая и межконфессиональная стабильность в регионе [12, с. 170].
Положительные и отрицательные стороны религиозного возрождения очевидны, как очевидна и перспектива усиления значения религиозного фактора в жизни народов Северного Кавказа. Негативные аспекты, в перспективе, возможно нейтрализовать использовав миротворческий потенциал традиционных для России конфессий, а также накопленный положительный опыт межрелигиозного диалога. По нашему мнению, первостепенное значение должно быть отведено вопросам взаимодействия религии и образования, при этом, обязательным видится изучение не только собственной религиозной традиции, но и основ вероучения других конфессий, представленных в регионе.
Из сказанного выше можно сделать вывод, что в продолжение последних десятилетий на Северном Кавказе возрождение религиозной жизни выразилось не только и не столько в увеличении количества, ежегодно регистрируемых религиозных организаций, но, в первую очередь, в усилении влияния религиозных институтов на жизнь общества. Представленные в регионе конфессии за короткий промежуток времени во многом вернули себе прежние позиции, утраченные в годы советской власти. В большей степени этот вывод справедлив для исламского сообщества, где религия выступает регулятором общественно-политической жизни, а некоторые формы ислама становятся идеологической базой социальных протестов. Однако и православие, сталкиваясь с целым рядом трудностей, связанных в том числе и с оттоком этнически православного населения из республик Северного Кавказа, выступает мощной силой, способной влиять на обстановку в регионе.
Рецензенты:
Айларова С.А., д.и.н., профессор, заместитель директора по науке ФГБУН Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РCO-Алания, г. Владикавказ;
Туаева Б.В., д.и.н., заведующая отделом социально-политических исследований ФГБУН Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства РCO-Алания, г. Владикавказ.